С жизнью наедине - Кристин Ханна

— Олбрайт! — окликнул его мистер Уокер.

Папа остановился почти у выхода и обернулся. И так рванул маму к себе, что она споткнулась и едва не упала.

Мистер Уокер с двумя стаканами виски в руках направился к отцу, за ним потянулись и другие. Казалось, он настроен вполне дружелюбно, однако по тому, как он взглянул на маму, поджав губы, стало ясно: он вне себя от злости.

— Да ладно тебе, Олбрайт, не уходи. Выпьем как добрые соседи, — сказал мистер Уокер. — Надо же как-то деньги зарабатывать, а от перемен все равно никуда не денешься. Они неизбежны.

— Я тебе не позволю менять наш город, — ответил отец. — И мне плевать, сколько у тебя денег.

— Да что ты сделаешь, — усмехнулся мистер Уокер. — Выбора у тебя нет. Так что смирись. Умей проигрывать с достоинством. На вот, выпей.

Проигрывать с достоинством?

Неужели мистер Уокер еще не понял?

Папа не из тех, кто смиряется.

На следующий день папа мерил домик шагами да распинался про опасные перемены и будущее. В полдень сел к приемнику и созвал Харланов на сходку у них на подворье.

Весь день Лени мучили дурные предчувствия, сосало под ложечкой. Время шло еле-еле, но все-таки шло. После ужина они поехали к Харланам, и теперь все с нетерпением ждали начала сходки. Из домиков и сараев вынесли стулья и расставили как попало на грязном дворе перед крыльцом Чокнутого Эрла.

Тельма устроилась на пластмассовом белом стуле, на коленях у нее притулилась Малышка, которая уже явно слишком выросла, для того чтобы сидеть у мамы на коленях. Тед стоял за стулом жены и курил. Мама расположилась возле Тельмы на деревянном садовом кресле с отломанным подлокотником, а Лени устроилась рядом с ней на увязшем в грязи складном металлическом табурете. Клайд с Донной вытянулись, точно часовые, по бокам от Марти и Агнес, а те прилежно строгали из палочек стрелы.

Все смотрели на папу, который стоял на крыльце с Чокнутым Эрлом. Бутылки виски нигде не было видно, но Лени догадалась, что они успели выпить.

Моросил противный дождь. Все было серым: серое небо, серый дождь, серые деревья в сером тумане. Собаки лаяли и рвались с ржавых цепей. Некоторые псы забрались на крыши маленьких будок и оттуда наблюдали за происходившим во дворе.

Папа обвел взглядом собравшихся, которых было мало как никогда. За последние годы молодежь разъехалась из дедова дома на поиски собственной жизни. Одни рыбачили в Беринговом море, другие устроились лесниками в национальный парк. Аксель в прошлом году обрюхатил девицу-эскимоску и теперь жил где-то в поселении юпиков.

— Мы все знаем, зачем мы здесь собрались, — начал отец. Длинные грязные волосы его спутались, густую бороду давным-давно пора было постричь, кожа была бледной после зимы. Красная бандана закрывала почти весь лоб, чтобы волосы не лезли в глаза. Отец похлопал Чокнутого Эрла по костлявому плечу: — Этот человек раньше любого из нас понял, что будет дальше. Он догадался, что правительство нас обманет, что преступность и жадность уничтожат все, что мы любим в Америке. Он приехал и привез вас всех сюда, чтобы вернуться к природе, жить простой жизнью. Кормиться охотой, защищать семью, сбежать от херни, которая творится в больших городах. — Папа примолк, обвел глазами собравшихся. — Так все и было. До недавнего времени.

— Скажи им, Эрнт. — Чокнутый Эрл наклонился, достал спрятанную под стулом бутылку виски и с глухим стуком откупорил ее.

— Том Уокер — богатый самодовольный мудак, — продолжал папа. — Видали мы таких. Он не воевал во Вьетнаме. У таких, как он, был миллион способов уклониться от службы. В отличие от меня, Бо и наших друзей, которые защищали родину. Ну да это еще ладно. Я могу смириться с тем, что этот лицемер считает себя лучше прочих и тычет мне в нос своими деньгами. Я могу смириться с тем, что он глазеет на мою жену. — Он спустился по шаткой лесенке, ступил в мутную лужицу, собравшуюся у нижней ступеньки. — Но я не позволю ему уничтожить Канек и нашу жизнь. Это наш дом. И мы хотим, чтобы он оставался диким и свободным.

— Да ладно тебе, Эрнт, он же всего-навсего хочет отремонтировать бар, а не выстроить комплекс для конференций! — воскликнула Тельма. Услышав мамин крик, Малышка тут же сползла с ее коленей и ушла играть с Агнес и Марти.

— И еще гостиницу, — вставил Чокнутый Эрл. — Не забывай, мисси.

Тельма посмотрела на отца:

— Ну, пап, вы делаете из мухи слона. У нас тут ни дорог, ни коммуникаций, ни электричества. Нытьем вы ничего не добьетесь. Смиритесь.

— А я и не ною, — возразил отец Лени. — Я намерен действовать, и, видит бог, так и сделаю. Кто со мной?

— Правильно, черт возьми, — слегка заплетающимся языком пробормотал Чокнутый Эрл.

— Вот увидите, он поднимет цены на выпивку, — посетовал Клайд.

— Я переехал в тайгу не для того, чтобы у меня под боком выстроили гостиницу, — не унимался папа.

Чокнутый Эрл что-то неразборчиво пробурчал и сделал большой глоток.

Лени наблюдала, как мужчины обступили папу и хлопают по спине, словно он сказал что-то важное.

В считаные мгновения женщины остались одни на грязном дворе.

— Что-то Эрнт слишком нервничает из-за пустячного ремонта салуна, — сказала Тельма, посматривая на мужчин. Казалось, они наливаются праведным гневом, раздуваются от него, передавая бутылку друг другу. — Я-то думала, он смирится.

Мама закурила.

— Смириться он просто не может. Никогда.

— Я знаю, вы не в силах на него повлиять, — Тельма перевела взгляд с мамы на Лени, — но он ведь здесь устроит черт знает что. Ну да, у Тома Уокера новый пикап, и вообще ему принадлежит большая часть полуострова, но случись что, он тебе отдаст последнюю рубашку. В том году, когда Малышка расхворалась, Мардж обмолвилась об этом Тому, так он по собственному почину приехал сюда и переправил ее на самолете в Кенай.

— Я знаю, — тихо ответила мама.

— За твоим мужем нужен глаз да глаз, а не то он весь город перессорит.

Мама устало засмеялась. Лени ее поняла. Можешь обращаться с отцом бережно, точно со склянкой нитроглицерина, и все равно не уследишь. Рано или поздно он взорвется.

* * *

Родители Лени опять напились, так что ей пришлось везти их домой. Она припарковала пикап во дворе, отвела маму в спальню. Та рухнула на кровать и, смеясь, потянулась к папе.

Лени забралась к себе на чердак, легла на матрас, который они нашли на помойке и вымыли хлоркой, укрылась куньим одеялом и постаралась уснуть.

Но происшествие в салуне и встреча с Харланами не выходили у Лени из головы. Что-то ее тревожило, хотя она сама не могла определить что — мол, вот именно это меня обеспокоило. А может, ей так показалось из-за того, что отец распсиховался, пусть и не в первый раз? Но из-за его состояния она восприняла произошедшее слишком остро.