Собаки и мы. Записки дрессировщика - Иван Затевахин

Однако порой, если вы где-то недосмотрели или не имели возможности «досмотреть», деструктивная деятельность, которой в той или иной форме «перебаливали» все щенки, закрепляется, входит у собаки в дурную привычку. Порой взрослые собаки начинают разрушать все вокруг по причине банальной скуки, недогруженности, отсутствия внешних раздражителей, недостаток которых она восполняет на прогулке. Если недостаток, как выражаются ученые, «внешних стимулов» не восполнить с помощью прогулки, не загрузить собаку какой-нибудь деятельностью, то у нее может развиться стрессоподобное состояние, которое в ста процентах случаев, если его не «вылечить» своевременно, ведет к формированию нежелательных стереотипов поведения.

Если недостаток, «внешних стимулов» не восполнить с помощью прогулки, не загрузить собаку какой-нибудь деятельностью, то у нее может развиться стрессоподобное состояние, которое в ста процентах случаев, если его не «вылечить» своевременно, ведет к формированию нежелательных стереотипов поведения.

Одна из моих собак, ризеншнауцер Яна, из тех, настоящих, жестких ризеншнауцеров начала 80-х, когда не получала на прогулке необходимую нагрузку, неизменно меня, в ту пору начинающего профессионального дрессировщика, строго наказывала. Каким образом? Нет, не агрессией, упаси бог. Она в клочья рвала книги и зажевывала глянцевые фотографии, к которым имела особое пристрастие. Однажды Яна в капусту измельчила ценнейший «забугорный» полевой определитель китообразных, что не улучшило наши отношения с Всеволодом Михайловичем Бельковичем, моим учителем и научным руководителем, который и одолжил мне на время эту книгу.

Один из эффективных (но не панацея!) методов «лечения» деструктивного поведения – интенсивная физическая нагрузка.

К счастью для отечественной науки, определитель удалось буквально по кусочкам склеить. Однако настоящую страсть у Яны вызывало хозяйственное мыло. Его она поедала при любом удобном случае, причем – что требует отдельного научного исследования – без всяких видимых последствий для организма. Никаких канов в то время и в помине не было, с костями Яна расправлялась со стремительностью шредера…

Единственное реально и бесповоротно действовавшее средство борьбы с этим недугом заключалось в попытках хорошенько утомить ее на прогулке. Например, минут сорок-пятьдесят побросать ей мячик. Или позаниматься нормативным преодолением препятствий. Или дать ей поиграть с другими собаками и опять покидать мячик. Или спрятать мячик куда-нибудь подальше, присесть минут на сорок на скамеечку и посмотреть, как она его ищет… Не так много, в общем, было вариантов, обязательно включавших энергичное движение в течение не менее 40 минут.

Тут следует добавить, что, в отличие от того же Горки – или Геры, Яна была прирожденным аппортировщиком. Бегать за мячом она могла до изнеможения. Кстати, через аппортировку (которую я прятал) я «сделал» ей навык поиска предметов и опять же использовал этот навык в качестве средства физического и интеллектуального утомления Яны.

Таким образом, один из эффективных (но не панацея!) методов «лечения» деструктивного поведения – интенсивная физическая нагрузка.

Сложившееся деструктивное поведение очень плохо «лечится», особенно, в зрелом возрасте. Мне доводилось сталкиваться с этой болезнью поведения и лечить ее у многих собак, в том числе и у собственных. Но среди «больных» запомнился один пациент. К счастью, не мой. Вы, конечно, догадываетесь, кому он попался… Ну конечно, В.С. Варлакову! Как я уже писал, дорогие читатели, Валерий Степанович в те годы был человеком весьма активным, охочим до всевозможных экспериментов и новаций, что, безусловно, способствовало развитию дрессировочного процесса, но и закономерно приводило к многочисленным приключениям.

Как-то раз разбудил меня телефонный звонок.

– Слушаю, – злым голосом произнес я.

– Спишь? Кто рано встает, тому, как люди говорят, бог дает, – послышался в трубке ехидный голос Варлакова. Перед моим мысленным туманным взором встал образ характерно по-ленински прищуренного дрессировщика-новатора. – Мне вот бог послал такого экземпляра, не поверишь! – продолжил он.

– Какого экземпляра? – заинтригованно спросил я, – неужели настоящего питбуля? – В те годы об этих замечательных представителях афроамериканской и ирландской субкультуры североамериканских штатов мы могли только лишь читать в советских газетах разные небылицы – но, надо отметить, тогда еще со знаком плюс. Дескать, есть такая мегаполицейская собака.

– Не-е-ет! Круче! – заинтриговал меня еще больше Варлаков. – Бладхаунд!

В то время жили мы неподалеку друг от друга, и ровно посередине между нашими домами располагалась дрессировочная площадка, называвшаяся «Союзмультфильм» – по имени одноименного центра отечественной мультипликации, располагавшегося тут же.

Кому-то может показаться невероятным, но бладхаунды тогда были крайне редкой породой собак, об их существовании мы, конечно, знали, но считали, что бладхаунды – это такие суперспециальные ищейки. С их помощью рабов ловили! На Гаити! Следовательно, для моей основной собачьей специальности, связанной с подготовкой собак для охраны и защиты владельца, особи исключительно интересные.

Наскоро умывшись и схватив в охапку свою верную Яну, ризеншнауцера с непростой судьбой, я отправился через бурлящую, тогда еще Каляевскую (ныне Долгоруковскую) улицу навстречу неведомому. На «поляне» меня поджидал распираемый от гордости за свою удачу Валера и здоровенная псина с характерными висячими ушами и сонно набрякшими веками. Услыхав что-то в шуме московских улиц, псина приняла такую стойку, словно сошла с охотничьих гравюр XVII века, и издала необычный трубный звук.

– Ну и динозавр, – восхищенно произнес я, – за сколько купил?

– Не купил, – значительно произнес Варлаков, – даром отдали…

– Не понял?! – сказал я.

– Две девицы характерной наружности с ним не справлялись. Он их терроризировал, вещи портил, тапки грыз, из холодильника воровал. В постель, негодяй, забирался – тут Валера прищурился и загадочно улыбнулся. – В общем, очень сильный характер, – неожиданно подытожил он.

И действительно, в дальнейшем Варлакову пришлось вдоволь насмотреться на деяния Вука. Для начала бладхаунд попробовал объявить себя главным в новой для него семье – с чем мой товарищ, с присущей ему хитроумностью, легко справился. Вук покорился, но, видимо, не сдался. Следующим его деянием был налет на холодильник, который бладхаунд, будучи оставленным без присмотра, легко открыл, после чего сполна насладился хранившимися там припасами. Кроме того, он разгрыз дверцу буфета и стащил лежащие там сладости.

Дедовские методы с горчицей не работали – пес не обращал на нее внимания. Выяснилось, что Вук легко справляется практически с любыми задвижками, а если все же удавалось закрыть от него дверь на ключ или заблокировать намертво дверцу холодильника резиновыми автомобильными «держалками» груза на багажнике, бладхаунд самым непосредственным образом пытался прогрызть себе путь к добыче. В общем, оставлять его одного в квартире не представлялось возможным. Ситуация казалась безвыходной.