Доживем до зарплаты - Люся Лютикова

В этот момент из палаты выходила медсестра – в белом халате,шапочке и повязке на лице. И я упала на несчастную женщину всеми своимидевяноста восемью килограммами веса.

Я внутренне сжалась, ожидая, что к верещанию бабки сейчасдобавятся крики медсестры. Выйдет капитан Супроткин и увидит мою распластаннуюна полу тушу. Вот это будет позор!

Однако женщина не издала ни звука. Она по-пластунскиотползла полметра, затем ловко поднялась и, на секунду обернувшись, дала деру.Ее повязка съехала на подбородок, и секунды мне хватило, чтобы разглядеть лицо.Это была Елена Толмач! Убийца здесь, прикинулась медсестрой и, возможно, ужесделала свое черное дело!

Издав боевой клич команчей, я кинулась за ней. В два прыжкая ее настигла и опять повалила на пол. И почти сразу же ощутила, как в спинумне вонзились чьи-то когти.

– Отдай апельсин, – прохрипела старушонка в ухо.

Я с удивлением обнаружила, что все еще сжимаю фрукт в руке.Я отбросила апельсин, и старушка кинулась на него, словно профессиональныйрегбист.

Краем глаза я заметила, как в руке у Елены блеснул нож. Онаявно целилась мне в правый бок. Каким-то чудом мне удалось за долю секундыподставить под лезвие свою сумку. Она хоть и холщовая, но, может, немногосмягчит удар. Нож легко вошел в тряпку, и я зажмурилась в ожидании боли. Отнапряжения у меня даже заложило в ушах. Однако я ничего не почувствовала. Акогда открыла глаза, то увидела, что капитан Супроткин скрутил Елене руки заспиной, а она пытается лягнуть его ногой.

Подоспевшая охрана увела Толмач. Руслан склонился надо мнойи что-то сказал. Я видела, как двигаются его губы, но не слышала ни звука.

– Что? Говори громче, я не слышу, – я еле ворочалаязыком.

– Я спрашиваю – ты не ранена? – прокричал капитан.

Не доверяя собственным ощущением, я осмотрела одежду. Кровине видно.

– Кажется, нет.

Капитан исследовал мою сумку.

– Смотри, что спасло тебе жизнь.

Он вытащил фигурку лисицы, которую мне подарила Клара Романовна,а я так и забыла выкинуть. Руслан постучал по ней ногтем.

– Надо же, какая прочная, от удара только поцарапалась!Это что, глина?

Я не ответила, у меня потемнело в глазах. Последнее, что яуспела подумать, – какое же у лисицы милое, доброе выражение лица.

– …в Петропавловске-Камчатском – полночь.

Интересно, и почему это в Петропавловске-Камчатском всегдаполночь? Могу поспорить, что там бывает и утро, и полдень, и вечер, однако,если судить по радио, то кажется, будто время на полуострове остановилось.

Резкий запах нашатыря заставил меня вздрогнуть и открытьглаза. Я лежала на больничной койке, рядом с ваткой в руках стояла медсестра,за ней маячил Руслан Супроткин. На стене тихо бубнила радиоточка.

– Как ты меня напугала! – напустился Руслан. –Мало мне неприятностей на работе, так еще из-за тебя беспокоиться!

– Если ты беспокоишься, значит, я тебенебезразлична, – сказала я, ничуть не смущаясь присутствием третьегочеловека.

– Конечно, ты мне не безразлична. Если с тобойчто-нибудь случится, мне же выговор объявят! А может, и «майора» придержат.

Так вот, оказывается, что им движет – любовь к звездочкам напогонах. Но я не успела расстроиться, потому что взглянула в глаза Руслану иувидела, что он по-настоящему встревожен. Капитан просто боится признаться, чтоя ему дорога. Как и все мужчины, не хочет попасть в эмоциональную зависимость.

Я попыталась подняться.

– Не волнуйся, я в порядке. Просто сегодня Толмач ужеуспела треснуть меня по голове, я даже сознание теряла.

– Значит, это во второй раз? – мигом вскинуласьмедсестра и обернулась к капитану: – Не исключено сотрясение мозга.

– Лежи, не вставай, – велел капитан, –необходимо, чтобы тебя осмотрел врач.

Поднялась суета, меня, словно тяжелобольную, повезли накаталке в другой конец отделения. Там усатый доктор подключил к моей головекакой-то аппарат и стал изучать картинку на экране. После получасовогососредоточенного молчания он выдал заключение:

– Сотрясения нет, но я бы порекомендовал в течениенескольких дней не волноваться и соблюдать постельный режим.

От отсоединил от моей головы последний датчик и добавил:

– И конечно, ни с кем не драться, особенно состарушками.

Краска стыда залила мои щеки.

– Я с ней не дралась, я только хотела помочь! Иперсонал больницы тоже хорош – бабка умом тронулась, а вы не можете отобрать унее этот злосчастный апельсин! Чего она его постоянно роняет?

Врач улыбнулся:

– О, это не просто бабка, это легенда советскогоспорта! Изольда Тихоновна Водолазова, известная в прошлом гимнастка, может,слышали?

Я отрицательно помотала головой, а вот Руслан кивнул.

– Когда она поступила к нам в отделение, я решил, чтовсе, отсюда ее вынесут вперед ногами. Но в планы Изольды Тихоновны не входилоумирать. Она выкарабкалась, а потом, чтобы вновь научиться ходить, разработаласобственную систему упражнений и стала фанатично ее выполнять. Между прочим,она просила передать вам благодарность.

Я вытаращила глаза.

– Мне? За что?

– За то, что отняли у нее апельсин. Изольда Тихоновнасказала, что это вселило в нее былой дух соревнования и заставило действоватьрешительнее. Еще час назад она едва ходила, а теперь нашла в себе силыпрыгнуть!

Я вспомнила ее прыжок и поежилась. Интересно, скольковремени держатся на спине следы чужих ногтей? У меня будет возможность этоузнать.

– Правда, давление у старушки подскочило, все-таки недевочка уже.

Тут я вспомнила самое главное:

– Ой, а как Вера Субботина? С ней все нормально?

– Сейчас ее положение стабильное, – ответилврач, – но если бы вы пришли на четверть часа позже, боюсь, последствиябыли бы необратимые. Ведь эта злоумышленница… – как ее зовут?

– Елена, – подсказал Руслан.

– Так вот, Елена заменила лекарство в капельницеСубботиной на другое, которое дает абсолютно противоположный эффект. Вместотого чтобы разжижать кровь, оно его свертывает. Фактически вы спасли Вережизнь. Это геройский поступок!

Я гордо взглянула на Руслана. Пусть послушает, как людихарактеризуют мою сыскную деятельность! Однако Супроткин зарделся, словно маковцвет, и потупил глаза. Ничего себе, капитан воспринял похвалу на свой счет!Скромностью он явно не страдает.

– Люсь, твоя сумка вконец испорчена, – сказалСупроткин, протягивая мне изрезанную холщевку.