Знак Наполеона - Джеймс Твайнинг

Он выскочил за дверь, захлопнув ее за собой. Слева от него машины плотно стояли в пробке на протяжении примерно мили от того места в тоннеле, где произошла перестрелка, справа движение не прекращалось. Том перепрыгнул через ограждение, выбрал момент и перебежал через дорогу, сопровождаемый возмущенными гудками.

Дверь позади распахнулась, показался преследователь. Он прицелился, но проезжавшие мимо машины заслоняли цель. Сунув пистолет в кобуру, мужчина бросился за Томом, преодолев сначала одну полосу, затем вторую.

Том выждал, пока противник не оказался на середине дороги, и окликнул его. Тот на секунду замешкался, вероятно, подумав, что Том тоже может быть вооружен. Промедления оказалось достаточно, чтобы вынырнувшая из темноты небольшая машина сбила его, истошно взвизгнув тормозами.

Том отвернулся. Он не стал смотреть как тело взлетело в воздух и упало под колеса другого автомобиля.

22 апреля, 17:37

Джулу повернулся к своим людям и жестами отдал несколько команд. Отряд разделился на пары, образовав широкий полукруг. Используя оказавшиеся рядом машины в качестве укрытия, бандиты продвигались вперед, не нарушая построения, стреляя короткими, выверенными очередями. Люди в машинах закричали. Большинство в испуге съежились под сиденьями, а вокруг свистели пули, тоннель был наполнен звуками выстрелов, звоном разбитого стекла и скрежетом металла.

Полиция активно отстреливалась, и на несколько минут даже сложилось впечатление, что им удалось взять инициативу в свои руки. Один из людей Майло получил пулю в шею и рухнул на землю, из раны била кровь. Другому выстрелом раздробило коленную чашечку, и он, корчась, вопил от боли, пока его не оттащили в безопасное место.

Но полиция проигрывала наемникам по количеству людей и боеприпасов, так что капитуляция стражей закона была лишь вопросом времени. В конце концов, попав в окружение и потеряв трех своих коллег, двое полицейских бросили оружие и легли на дорогу. Их противники осторожно вышли из-за дымящегося остова одной из машин, и через несколько секунд проигравшие были обысканы и крепко связаны.

— Потери? — спросил Майло, пряча оружие в кобуру.

— Один убит, двое ранены, — ответил Джулу.

— Трое ранены, — уточнила Ева. Одна рука у нее висела, по пальцам стекала кровь.

— Ты в порядке? — с беспокойством взглянул на нее Майло.

— Нормально, — кивнула она. — Царапина.

— Шмидт увидел кого-то, кто прятался в смотровом люке, и пошел за ним, — сообщил Джулу.

— Пусть возвращается, — нетерпеливо приказал Майло. — Кто бы это ни был, он нам не нужен.

Майло перешагнул через труп полицейского, направляясь к бронированному фургону. Водитель и его напарник все еще сидели в кабине, за покрытым трещинами пуленепробиваемым стеклом, с искаженными от ужаса лицами.

— Откройте дверь, — приказал Майло.

Они покачали головами — короткие, нервные, едва заметные движения.

— Откройте, или они умрут, — холодным тоном повторил Майло.

Ева подошла к одному из выживших полицейских и взвела курок. Находящиеся в кабине фургона охранники переглянулись и беспомощно пожали плечами.

— Ева, — окликнул Майло.

Она дважды выстрелила в затылок полицейскому; дорога покрылась тем, что осталось от его лица.

— Откройте дверь! — Майло смотрел, как Ева рывком вздернула оставшегося в живых полицейского на ноги и приставила пистолет к его виску. Горячее дуло обожгло кожу, донесся запах горелого мяса, полицейский закричал от боли.

— Мы не можем, — донесся искаженный громкоговорителем голос. — Включен безопасный режим. Фургон может открыть только инспектор на базе.

— Это мы еще посмотрим, — процедил Майло сквозь зубы. — Джулу?

Кивнув, тот подошел к задней дверце фургона и закрепил несколько взрывных зарядов рядом с петлями и замком. Затем вернулся обратно и передал детонатор Майло, который вместе с Евой и остальными людьми укрылся за небольшим грузовиком.

Майло нажал на кнопку. Последовала яркая вспышка и оглушающий взрыв, подкинувший бронированный фургон в воздух. Людей накрыла волна раскаленного воздуха и завеса дыма, оставив после себя едкий запах горячего металла и жженой резины.

— Думаешь, картина в порядке? — с тревогой спросила Ева, следуя к фургону за Майло. Обе задние двери были распахнуты и еле держались на петлях.

— Эти ящики защищены от взрыва, — заверил Майло, начав взламывать замки. Искомый металлический контейнер обнаружился в третьем по счету шкафчике. — А вот и он.

Пинком отшвырнув то, что осталось от охранника, находившегося внутри фургона, Майло аккуратно положил кейс на пол.

— Код всегда состоит из дат, которые так или иначе связаны с художником или самой картиной, — с улыбкой объяснил он. — На этой неделе пятнадцать девятнадцать — год смерти да Винчи.

Майло набрал нужные цифры, и замок, щелкнув, открылся.

— Полиция уже в пути. Через шестьдесят секунд нас не должно здесь быть.

— Не торопи меня, — отрезал Майло. — Я слишком долго ждал этого момента.

— Что это? — нахмурившись, спросила Ева.

— Это… невозможно, — севшим вдруг голосом отозвался Майло, глядя на вырезанный в днище фургона ровный проем. Он понял, что опоздал.

Рывком открыл крышку. Контейнер был пуст. Пуст, если не считать маленького черного кота.

— Кирк! — взревел Майло, схватив плюшевую игрушку. В пульсирующем свете мигалки, до сих пор работавшей на изрешеченной пулями полицейской машине, казалось, что кот подмигивает.

Рю де Шарантом, Двенадцатый квартал, Париж, 22 апреля, 22:55

— Кому еще налить?

У Арчи было безумное, торжествующее выражение лица, какого Том не видел с тех пор, как Арчи удалось собрать стрит на последней карте, играя в покер несколько лет назад.

— Наливай! — скомандовал Дюма, подставляя стакан под бутылку виски. Наполнив его до краев, он тут же отхлебнул половину под одобрительные возгласы Арчи. Том улыбнулся — ночь обещала быть длинной.

— Том, дружище? — Арчи вопросительно посмотрел на него. — Ты с нами?

— А то как же. — Том протянул кружку с выщербленными краями, поскольку единственные два стакана в доме были захвачены Арчи и Дюма.

— Выпьем! — Арчи чокнулся бутылкой с кружкой Тома и залез на стул, слегка пошатываясь. — За нас! — Его язык начинал заплетаться, а движения становились все более размашистыми и неконтролируемыми. — За Тома и чертовски хорошо выполненную работу. Одну из лучших. Возможно, самую лучшую.

— За Рафаэля, — поднял кружку Том, но на сердце у него было неспокойно. Не то чтобы его не устраивало текущее положение дел, просто он не мог не думать о том, что все делается ради спасения Евы. Он обещал. Он не забыл, что она собиралась сказать что-то о его отце. — За Еву!