Помощник китайца. Я внук твой. Две повести - Илья Кочергин

— Э-мммр. Я та-ак ненавижу это всё. Я искала в Интернет, где мы можем спать сегодня. Я не знаю, как это делать. Ну-у… милый? Ну почему этого никогда нет в фильме? Там так просто. Они хотят, и — вот отель.

— Ты успела перевести?

— Я не могла, — Муки укоризненно смотрит мне в глаза, улыбаясь. — Я всегда эмоционально стабильная девушка. А теперь — совсем нет. Я думаю, я завтра буду делать перевод.

— Давай вместе искать отель.

Я встаю за её спиной и гляжу на монитор. За стеклянными стенами по галерее проезжает на одном заднем колесе велосипедист.

— Ф-фф, такие дорогие! Сто пятьдесят, и сто семьдесят евро, и… сейчас, я смотрю ещё один.

Велосипедист проезжает обратно, всё так же на заднем колесе, смотрит на нас.

— Муки, он, по-моему, выпендривается перед тобой.

— Что делает?

— Парень на велике, по-моему, катается для того, чтобы ты его заметила.

— О, да, конечно… Но вот, можно звонить в этот «Манхаттан». Милый, подожди, не нужно меня теперь трогать, я так волнуюсь. Я… мне не очень хорошо.

— Давай, тогда я позвоню. Или давай не пойдём ни в какой отель. Я просто провожу тебя до дома.

— Но нет. Ничего плохого, милый. Просто немного жди.

Я жду, гляжу на велосипедиста, как он неустанно минует нашу комнату со стеклянной стеной, как он смотрит на меня и на Муки. Он рывком поднимает велосипед на дыбы, поворачивает голову и проезжает метров пять, потом падает на переднее колесо, тормозит. Настроение повышается с каждым разом, с каждым его взглядом. Я ничего не могу поделать с растущим ощущением своей крутости. Эта девушка, на которую пялятся все на улице, она звонит по дешёвым отелям, выясняет, что такое дабл рум, раздельные ли кровати в таком номере. Можно ли ночевать в сингл рум вдвоём, сколько это стоит.

— Ты никогда не снимала комнаты в отелях?

— Нет.

— Муки…

— Сейчас, я звоню в этот «Ибис». Минута. Бонжур…

Я тоже никогда не снимал номера. Я никогда не любил иностранку. Эта иностранка сейчас достаёт свою кредитную карточку и диктует номер.

— Мерси а ву… — она кладёт трубку. — Я… Эмр-р… Милый, там будет комната для нас. Где твой план Брюсселя? Я хочу смотреть.

— Что такое Брюссель-1000?

— Это значит, что центр города. Да, это я знаю, как нужно идти. Это не так долго. Милый, мне не очень хорошо теперь. Я сказала моему другу, что поеду в Антверп к подруге. Я так боюсь, что он видит нас на улице вместе, как мы идём туда. Милый, я люблю тебя. Я даже не могу знать, какой смысл от этого. Что будет хорошего?

— Давай мы выберем, что мы купим поесть с собой в номер. Мы можем накупить всяких вкусностей, а потом кушать и болтать. Хочешь? — Я представляю, как мы вместе ходим по супермаркету, выбираем сэндвичи, орехи и вино для вечера, яблоки и йогурт ей на утро, все смотрят на нас, как будто мы покупаем продукты домой.

— Да, конечно. Только я не хочу вместе быть долго. Ты можешь покупать один? А потом мы быстро идём в комнату, да?

— Муки, ну давай мы не пойдём в гостиницу, если тебе так плохо.

— Как я не пойду? Я же хочу спать с тобой. Но я не была никогда такая.

В это я не могу поверить. В то, что она никогда такой не была. А может, это и правда.

Может, и правда ей никогда не приходилось снимать комнату в отеле, не приходилось выяснять, могут ли двое спать в номере для одного, экономить наши деньги.

А может, это из-за того, что мы очень скоро расстаёмся. Может быть, раньше она могла тянуть время и выбирать, выгадывать и искать смысл. А теперь мы оба оказались пойманы временем в ловушку, в те два дня, которые нам остались до моего отлёта, до окончания моей визы, до прощания.

— Ну, ты хотя бы скажи, что ты хочешь кушать?

— Я не знаю, мне не очень важно. Ты можешь сам покупать всё, выбирать.

— Апельсины хочешь?

— Нет.

— Бананы, груши, яблоки, ананасы?

— Пожалуйста, покупай что-то. Выбирай ты. — Она немного уже раздражена.

И вот мы с ней идём вместе по темнеющим улицам, в моём рюкзаке еда. И две маленьких бутылочки вина со свёртывающимися головами. Ведь у нас нет штопора, а в кафе она откажется идти.

Потом она заполняет бланк на ресепшене в отеле. Потом расплачивается по кредитной карточке. Сто евро за наш номер. Девушки такие приветливые и милые, улыбаются, и Муки шутит с ними, она не знает точно, как следует заполнять бланк анкеты. Куртуазная улыбка, ямки на щеках под высокими скулами.

— Мерси.

— Бон суаре, — говорят девушки нам.

В лифте она подпрыгивает оттого, что всё это закончилось, целует меня в губы и в глаза. Лифт чуть покачивает от её радости. Мы поднимаемся на пятый этаж, Муки выскакивает и распахивает первую попавшуюся дверь. Там только брандспойты и свёрнутый в кольца шланг. Она смеётся.

Потом мы находим нужный коридор и вставляем ключ в нашу дверь. Прежде всего она оглядывает кровать, потом быстро исследует ванную. Потом нетерпеливо ждёт, пока я снимаю рюкзак, бросаю на стул пальто. Она уже села на кровать и откидывается на спину, смотрит в потолок. А я смотрю, как её ноздри раздуваются при каждом вдохе.

— Ты видел фото моего друга?

— Я не хочу.

— Я хочу. — Муки тихонько бьёт меня по щеке. — Посмотри на него.

— Чтобы он мне потом приснился?

— Я так хочу.

И я смотрю на чужое лицо, обнимая её колени.

Ночью она сказала, что готова ехать со мной в Россию, в Сибирь, куда угодно. Жить со мной. Она говорила спокойно, без всяких надрывов. Я растерялся и стал думать. Если бы я был моим дедом, то меня бы одновременно любили две женщины — жена и Муки. Одна из них вставала бы в пять утра, убирала за старой матерью, бежала бы на работу, а вечером на автобус и под те берёзки. Её бы обзывали проституткой, а она всё равно бы бегала — я был бы ей нужен больше, чем она мне. Я бы мог быть повинен в смерти и изуродованных судьбах многих тысяч людей, но эти женщины бережно хранили бы память обо мне и моё доброе имя. Главное — иметь на это право и достаточно сил. И уверенность, что ты поступаешь так, как нужно.

Она что, специально мне этого парня показывала на фотке? Хорошая, добрая физиономия. Она бы мне ещё фото моего сына показала! Я вдруг почувствовал себя старым. Я, наверное, всю жизнь был старым, с самого рождения.

Нет, это было не с самого детства, это наступило позже, в какой-то момент. Когда я женился первый раз? Или когда вскоре родилась дочка? Лет пятнадцать назад, получается. Нет, раньше. В какой-то момент у меня просто не стало дома, куда я хочу вернуться. Вернее, тот дом пропал, а я как раз и хочу туда. Галиматья какая-то. А может, просто по Совку ностальгия? Уютному и домашнему такому.