Поезд пишет пароходу - Анна Лихтикман

— Эй, ты скоро там? — спрашивали Нив и Уриэлла, перегнувшись с крыши.

— Да, минуточку, — крикнула я, — мне как раз позвонили, сейчас приду.

Я просунула руку сквозь прутья балкона, но дотянуться до чертовых бумажек было невозможно. Зато я дотянулась до поверхности скоса, на котором лежали бумажки, и провела рукой по мозаичному покрытию. Оно было шероховатым, и это меня ободрило. Я надела рюкзачок на плечи, перелезла через перила и спрыгнула на наклонную стену. Убедившись, что подошвы туфель не скользят, я, не разгибаясь, на корточках стала продвигаться вперед. Я добралась до паспорта и засунула его в карман, оставалось лишь дотянуться до поддельного вкладыша, я протянула руку, но тут подул ветерок, и бумажка соскользнула чуть ниже. Что-то насмешливое, прямо-таки издевательское было в этом легком движении, словно ветру вдруг захотелось со мной поиграть. Пришлось двигаться дальше. Плоскость здесь уже не была такой пологой, но я рассчитала, что сумею дотянуться до бумажки. И тут что-то изменилось: я уже не продвигалась вперед мелкими шажками, а скользила. Поверхность здесь была мокрой, здесь, видимо, разбилась бутылка с соком. Ступи я чуть правее или левее, этого бы не случилось, но теперь я словно была на льду: как я ни пыталась замедлить движение, мне это не удавалось. Я опрокинулась на спину. Что теперь делать? Звать на помощь? Надо мной было синее вечернее небо, и вдруг откуда-то оттуда, с неба, я услышала:

— Господи, смотри!

— Как она там оказалась?

— Эй, кто-нибудь, помогите!

Задрав голову, я увидела их красные лица, с которых свешивались челки, и это небольшое движение привело к тому, что я вновь начала сползать. Дело было уже не в скользкой плитке, а в том, что плоскость здесь была почти отвесной. Все мои мышцы были напряжены, чтобы как можно теснее прильнуть к поверхности, но я продолжала скользить и никак не могла ни остановить это, ни замедлить. Как близко я к краю? Я упаду вниз? Я перестала слышать крики с крыши, потому что кровь стучала у меня в ушах.

…

— Эй, ты в сознании? Скажи что-нибудь, чтобы я понял, что ты в порядке.

Прямо надо мной нависло лицо. Я видела его так близко, что заметила, что волоски на бровях ближе к переносице расположены веером, а на лбу небольшой прыщик.

— Меня зовут Даниэль. Я привез тебя в больницу. Ну, не молчи, я же по глазам вижу, что ты меня понимаешь.

Может быть, это положено каждому умирающему: ты проплываешь мимо всех своих врагов, которые преспокойно сидят на берегу, на свалке бетонных блоков? В тот первый раз, когда он ворвался в мою комнату, мне было не до разглядывания, а теперь я впервые видела его так близко: щеки обветрены, кожа на скуле чуть шелушится. Обычное человеческое лицо. А что, если я правда умерла? Но тогда почему я так явственно чувствую запахи? От его волос несло лавандой. Какой-то дешевый шампунь, напоминающий жидкость для мытья полов. Умершим обычно показывают картинки, а запахи тут ни при чем. И все-таки… У меня ничего не болит, и подозрительно удобно лежать.

— Вы что там, дурачились, на крыше?

И тут я вспомнила, почему оказалась на скосе. Рюкзак! Я нащупала рядом с собой какие-то мешки, наполненные мягким, и продолжала шарить рукой.

— Да здесь твой рюкзак, не волнуйся.

— Я упала? — мой голос был хриплым, словно я не пользовалась им целый год.

— И еще как упала!

— Как же…

— Повезло тебе, вот как. Машина стояла рядом, и ключи в зажигании. Я успел подкатить, ты упала в кузов с тряпками. Уверена, что не ударилась о бортик?

— Это не… тряпки. Это мозги. Из… поролона.

— А, ну да. Точно! — Он заулыбался. — И твои-то, я вижу, тоже в порядке. А я уж беспокоился. Но ты все равно не двигайся. Возможно, у тебя небольшое сотрясение. Сейчас их позову. — Лицо Даниэля взмыло вверх как ракета, — он встал. Я услышала, как он спрыгивает на асфальт.

— Сюда! Нужны носилки, — услышала я его голос.

— Она спрыгнула с крыши? — пожилая кругленькая медсестра смотрела на меня, но обращалась почему-то к Даниэлю.

— Спрыгнула? Да нет, я не думаю.

— Вы ее знаете?

— Нет. Я оказался там случайно.

— Как ее зовут?

Теперь они оба смотрели на меня. Медсестра постукивала шариковой ручкой по планшетке и ждала.

— Как тебя зовут? — повторила она, наклонившись надо мной. Она говорила громко, словно обращалась к глухой.

Я вспомнила, как сижу на корточках и тянусь к своему паспорту. Дотянулась ли я? Кажется да. Значит, он сейчас в кармане. А та фальшивая бумажка, где она? Вот до нее-то я не успела дотянуться. Или все-таки успела?

— Кажется, она все еще не пришла в себя, — сказал вдруг Даниэль, повернувшись к сестре. — Пусть пока успокоится. Думаю, у нее ничего не сломано, она упала в кузов на мешки с поролоном.

— Ну это надо проверить, — сказала сестра. — Возможно, она не чувствует боли из-за шока. Тогда напишу пока хотя бы ваше имя. — Она повернулась к Даниэлю. — Как фамилия? — Даниэль дернулся, словно ему дали пощечину. Затем он едва заметно повернул голову. Я поняла, что он прикидывает, нет ли преград на пути к двери. Сейчас он рванется и убежит, как тогда, когда случайно заскочил в мою комнату. Но тут и медсестра обернулась и прислушалась к шуму в вестибюле. Двери распахнулись, и в приемный покой вкатили носилки со стонущим человеком. Медсестра кинулась туда, и Даниэль тоже. Я видела, как врачи и сестры сгрудились вокруг носилок. Спина Даниэля мелькнула среди их белых курток, потом — в проеме двери. Я знала, что он не вернется.

Пока врачи занимались новым больным, я пыталась собрать пазл у себя в голове. Деталей было не так уж и много — их вообще-то было всего несколько, — но тем труднее мне было состыковать их между собой. Мой паспорт со мной, мой поддельный паспорт либо уже соскользнул вниз, либо так и лежит на том скосе ближе к краю, теперь он далеко от окон, никто не обратит внимания. Мой рюкзак тут. Если я не буду говорить свое имя, врачи в него полезут и найдут парик. Не стоит и дальше изображать дурочку. У меня, кажется, ничего не сломано, можно попытаться тихо уйти, нужно лишь дождаться, пока пройдет это ощущение, словно у меня кровь газированная, это ничего, это от шока. Ладно, с этим ясно. Но куда деть Даниэля? Этот фрагмент пазла оставался в стороне, и я не представляла, что с ним делать.

Встать мне не позволяли еще целый час, даже после того, как врач согнул и разогнул все мои суставы так осторожно, словно я была хрупкой фарфоровой марионеткой. Лежать на жесткой больничной кровати было не так удобно, как на поролоновых мозгах. Да, был еще один фрагмент пазла, который я пока не знала куда приткнуть. Когда именно я перестала быть призраком? Это случилось, когда меня заметили те студенты, в шапках-мозгах? Или когда я скользила вниз и из последних сил пыталась прилипнуть спиной к наклонной поверхности?

Мага Перевернутый конус

Мага все еще сидела на месте. Она не будет метаться, пока у нее в голове не сложится хотя бы примерный план поисков. Как может выглядеть тайное убежище, которое даришь старому другу? Она представила себе разнообразные подвалы и подсобки, которые вписались бы в архитектуру пансионата. Но понравилось бы Киту торчать в подвале под каким-нибудь из корпусов? Нет, вряд ли, у него ревматизм. Возможно ли, что тайная комната спрятана там же, где каморка Даниэля? Магу так и тянуло пойти туда, но она опасалась спугнуть парня. Если он исчезнет, то пропадет одна из тропок, ведущая в тайную жизнь отца.