Партиалы - Дэн Уэллс

– Ну хорошо, – вздохнула Кира, – раз уж вы так разговорились, скажите мне, зачем вы находились на Манхэттене?

Партиал не проронил ни слова. Кира молча смотрела на него, а потом повторила вопрос, не надеясь услышать ответ:

– Зачем вас туда послали? Что вы делали возле нашей границы?

– Я не могу вам этого сказать.

– Почему?

Партиал уставился в потолок:

– Потому что не хочу, чтобы они меня убили.

Из больницы Кира вышла ближе к полуночи и поежилась от холода: лето не лето, а ночами на Лонг-Айленде было прохладно. Партиал больше ничего не сказал, и Кира этому даже обрадовалась: с одной стороны, ей отчаянно хотелось узнать, что же он скрывает, а с другой – стало страшно. Если сведения, известные пленнику, настолько опасны, что за разглашение тайны могут убить… при мысли об этом Кира вздрогнула.

Остаток дня она просматривала файлы на компьютере, изучала вирус: особенности его структуры, белки, из которых состояли рецепторы, и содержавшуюся в нем генетическую информацию. Больница была оснащена суперсовременным оборудованием, с помощью которого некогда проводили различные модификации генов, начиная от лечения болезней и заканчивая изменением цвета глаз. Но все, кто умел им пользоваться, умерли в эпидемию. Ирония судьбы: никто из ныне живущих не разбирался в современных технологиях. Иногда они казались Кире настоящей магией: мистические артефакты давно забытой цивилизации. Доктор Скоузен и его коллеги изучали их в темных комнатах в окружении древних медицинских фолиантов, но раскрыть секрет не удалось. Они могли найти генетический код РМ, а вот изменить или хотя бы прочесть – уже нет. Оставалось лишь наблюдать, гадать и надеяться на чудо.

Но чуда не происходило. Впереди было всего четыре дня.

Кира медленно брела по городу. Ей хотелось пойти домой и завалиться спать, но вместо этого она просто шла куда глаза глядят, потому что слишком устала за день. Она шагала по темным улицам мимо тихих домов, по растрескавшимся тротуарам и грязным грунтовкам, укатанным машинами. Ночью Ист-Мидоу казался таким же необитаемым, как и мир за его пределами: люди и животные не давали городу зарасти травой, но дома стояли неосвещенными, улицы опустели, вокруг царила тишина. Днем хоть сновали люди, пусть их было и немного; ночью город превращался в развалины прежней цивилизации.

Кира завернула за угол и только тут поняла, где находится и куда все это время, сама не сознавая, направлялась, с той самой минуты, как покинула работу. На этой улице жил Маркус. Кира застыла на углу и принялась считать дома: пятый, четвертый, третий, второй, первый, а за ним, справа, – дом Маркуса. Несколько лет Маркус делил кров с пожилым опекуном, потом, когда тот умер, переехал к другому приемному родителю, а в шестнадцать лет перебрался в собственный дом. Это было несложно: достаточно найти жилище в хорошем состоянии, сделать уборку – и занимай себе на здоровье. Хозяева давным-давно умерли, банки прекратили существование, и каждый мог при желании иметь два, четыре, пять, даже десять домов. Некогда на Лонг-Айленде проживали миллионы людей. Прежний мир был одержим потреблением. Теперь же вещей оказалось больше, чем нужно, а людей – жалкая горстка.

Кира заметила в окне тусклый желтый отблеск, моргнула, всмотрелась: свет горел у Маркуса. Почему он не спит? Ведь уже поздно. Не спуская глаз с огонька, девушка пошла вперед, осторожно переступая через избороздившие тротуар трещины от корней деревьев. На столе горела свеча. Кира остановилась на лужайке и заглянула в комнату: свеча, кресло и в нем Маркус, заснувший сидя. В голых стенах торчали гвозди, на которых когда-то висели фотографии: теперь их сняли, убрали в коробки или вообще выбросили. Кира не сводила глаз с Маркуса; внезапно он проснулся, поднял голову и посмотрел на нее.

Он не встал, ожидая, что она зайдет в дом. Но Кира не двигалась и молча смотрела на него.

Свеча мерцала.

Маркус покинул кресло и вышел из комнаты. Входная дверь приоткрылась. Не успев осознать, что делает, Кира взбежала по ступенькам. Когда Маркус вышел на крыльцо, она бросилась к нему и уткнулась лицом в грудь. Маркус крепко обнял Киру, она закрыла глаза и вдохнула его запах, такой знакомый и родной. Ей было приятно чувствовать близость Маркуса, его силу. Сколько Кира себя помнила, он был с ней, и его присутствие в жизни было реальнее всего прежнего мира. Да, родилась она там, но жизнь ее составляло все, что было сейчас: Ист-Мидоу, Маркус, даже РМ. Кира подняла голову, и их с Маркусом губы встретились в долгом, отчаянном, страстном поцелуе.

– Прости, что я не поехал с тобой, – прошептал Маркус. – Я казнил себя за это каждый божий день.

– Тебя могли убить, – покачала головой Кира и снова поцеловала Маркуса.

– Но я должен был быть с тобой, – настаивал Маркус. – Я должен был тебя защищать. Я тебя люблю.

– А я тебя, – нежно ответила Кира, хотя внутренний голос и сказал ей: «Ты не нуждаешься в защите».

Однако она отогнала эту мысль. Сейчас Кире больше всего на свете хотелось быть с Маркусом.

– Вы его поймали?

Кира замялась: ей не хотелось ни говорить, ни думать о партиале. Наконец она неохотно кивнула:

– Ага.

– По городу ползут слухи. Все в курсе, что отряд Сети обороны привез кого-то с западной части острова, но кого именно – никто не знает. Нетрудно было догадаться.

Кира напряглась, вспомнив, как неспокойно было в городе накануне их отъезда. Общество оказалось на грани гражданской войны.

– А кто-то, кроме тебя, догадался?

– Вряд ли, – ответил Маркус. – Мало кому придет в голову, что можно вот так взять и привезти в Ист-Мидоу партиала.

– Может, и мало кому, – возразила Кира, – но рано или поздно кто-то все-таки догадается. Не сейчас, так потом.

Ей вдруг стало холодно. Она отстранилась от Маркуса и потерла руки. Маркус обнял ее и завел в дом.

– У нас и без этого забот хватает, – вздохнул он. – Пока вас не было, на город снова напал Голос, причем на этот раз урон оказался серьезным. Они убили или похитили всех служебных собак в питомнике, так что теперь Сеть обороны не сможет…

Кира схватила Маркуса за руку:

– Они напали на питомник? Там же работает Саладин!

– Да, наш вундеркинд, – кивнул Маркус. – Самый юный житель планеты. Они забрали собак, его самого и половину тех, кто с ним работал. Это стало для всех серьезным ударом. Без собак мы не сможем напасть на след Голоса, а без Саладина… как будто бандиты пнули щенка и украли у нас ребенка. Народ требует объявить Голосу войну.

– Но зачем им понадобился Саладин? – удивилась Кира. – Чтобы разозлить народ? Мятежники, похоже, готовы из кожи вон вылезти, лишь бы нам насолить. Едва ли после этого люди проникнутся к ним сочувствием. Может, Голос как раз и добивается, чтобы мы развязали войну?