Первый Романов - Борис Владимирович Романовский

ты вроде не блондинка, а всё туда же. Ладно, лекцию о принципе подобия я как-нибудь в другой раз проведу.

— Не парься. — В моей руке появляется веер из семи карт, преобразованных духовной энергией. — Вот бери. Надеюсь, ты освоила напитку магией?

С обиженным лицом брюнетка принимает артефактный подарок. Пробует ногтем картон — твердый и острый как алмазные грани.

— Конечно! Я же Грандмастер, ты меня уж совсем за дуру не принимай.

— За дуру? Нет, дорогая, для меня ты сногсшибательная блондинка.

— Но я же черненькая, — хмурится она, чувствуя подвох в словах.

— И такое тоже бывает, — покладисто соглашаюсь. — В общем, напитываешь Даром и пуляешь разом все семь. Купол лопнет. Ну должен.

— Мм, я попробую. Даже спрашивать не буду, откуда ты всё это знаешь. Просто попробую, — она убирает карты в карман мундира и грустно спрашивает: — А ты сейчас куда?

— Как куда? На арену, — улыбаюсь. — Там же есть зрительские места?

— Конечно! — она поворачивается к асессору. — Вы пойдете записывать поединок? Возьмете Михаила Федоровича с собой?

Спокойный мужик степенно кивает, и воительница, махнув мне на прощание, удаляется. Мы с асессором тоже вскоре покидаем кабинет. Скоростной лифт поднимает нас на шестнадцатый этаж, а там мы уже проходим в зал средней величины. Посредине бетонная прямоугольная площадка, огороженная бронированным стеклом. Зрительских мест по минимуму: всего десять. Причем половина уже занято и как раз тем, кем мне нужно — Трубецким и его окружением из администрации главы.

— Виктор Емельянович, мое почтение, — слегка кланяюсь, хоть спина едва-едва гнется. Не привык я к поклонам, но пока потерпим.

— О, Михаил! — усмехается глава Совета. — Рад видеть тебя в добром здравии. Слышал о неприятности с Вороновыми.

— Верно, с Емельяном случилась серьезная неприятность, — соглашаюсь. — Я сломал ему грудную клетку и растер в порошок сердце. Тяжело пришлось бедняге.

Трубецкий чуть зависает, потом его улыбка становится шире:

— Жестоко, но оправданно. Ты пришел поддержать Меньшикову? Я заинтересовался инцидентом, как только услышал. Екатеринодаровцы давно хулиганят в Сочи, но до судебных поединков пока не доходило. Посмотрим, восторжествует ли сегодня справедливость.

— Уверен, правда победит, — лениво отвечаю. — А я лично пришел к вам, Виктор Емельянович. После поединка не найдется пара минут?

— Паш, что у нас со временем? — поворачивается Трубецкой к своему секретарю. Тот мигом включает планшет в руках.

— Ваша Светлость, после поединка переговоры с Бронскими. Потом бильярд у Кострова до поздней ночи.

— Прости, Михаил, никак, — с наигранной грустью вздыхает глава. — Сам видишь, день забит под завязку. Но ты запишись в общую очередь, это всем разрешается.

Хм, не понял. Это он мне так указывает на свое место? Старый черт, много себе позволяешь. Ну уж нет, в Навь твою очередь, я достучусь до тебя, подождет твой бильярд, не переломишься.

Между тем на арену выходят поединщики. Катя напряжена, подаренный мною клинок Баранчикова обнажен. Мурат же гуляет по арене расхлябанной походкой, пренебрежительно не смотря на судью. Гость явно чувствует себя вольготно.

Еще один приезжий, кажется, Наиб, подходит к нашему ряду и занимает свободное место. Рожа у него очень веселая.

— Не вздумай сбежать, сосунок, — гастролер показывает мне кулак. — Мы с тобой недоговорили.

Трубецкой с интересом смотрит на нас.

— Я никогда не бегу от мужских разговоров, — насмешливо осклабливаюсь. — Так что не волнуйся, недоумок. А вообще ты сделал большую ошибку, поиздевавшись над моим возрастом. Так что лучше пиши завещание, пока у тебя есть время до конца судебного поединка. Живым тебе из Сочи не выбраться.

— Ну мы это посмотрим, болтун! — выплевывает раздраженно Наиб.

Мы бы еще поболтали под смеющимся взглядом Трубецкого, но наконец начинается поединок. Судья объявляет правила: бой до сдачи, сражаться разрешено магией и холодным оружием. Интересно, почему огнестрел не в почете? Какая-то традиция?

Затем судья указывает на камеры вокруг арены и коллежского асессора — то достал из сумки планшет и вовсю стучит пальцами по сенсорной клавиатуре. Ясно, всё записывается и протоколируется. Если Мурат проиграет, ему не отделаться, и гастролер как миленький понесет наказание по законам Сочи. Может, поэтому и Трубецкой сам пришел. Значимое событие как-никак: преступление совершил не кто-то, а сам князь-защитник, который обычно за других сражается. Трубецкой, что называется, просёк фишку. Раз Мурат считается сильным воином, то его потеря станет сильным ударом для Екатеринодара. А Трубецкой уж придумает как воспользоваться слабостью соседнего города. Уххх, коварный, зараза.

Крыло Симаргла мне в зад! До одури ненавижу политические интриги. Но Царь я или не Царь? Однозначно, Царь. А раз так, надо быть хитрее этих чертей Трубецкого с Воскресенским вместе взятых.

Судья оглашает:

— В бой!

В ту же секунду Катя разражается молниями. Синие росчерки разрывают воздух над ареной, но Мурат реагирует в ту же секунду. Прямо из пола вспучиваются песчаные колья. Зигзаги разрядов натыкаются на них и гаснут. А Мурат обрастает Солончаковым покровом. Твердая сфера из спрессованного песка накрывает гастролера. Желтая поверхность выпускает десятки песчаных щупалец-отростков.

— Твою ж, Меньшикова! — Трубецкой сжимает кулаки.

Глава недоволен. Понимаю его разочарование. Фишка Кати-молнии — скорость, и Виктор явно надеялся на нее. Но брюнетка не успела усмирить противника до того, как тот закрылся скорлупой, и шансы ее резко упали.

— Ну всё. Девочке кабздец! — хохочет Наиб.

— Рано радуешься, челядинец, — я не отрываю взгляда от арены.

— Как ты меня назвал⁈ — гремит гастролер.

— ЗАКРОЙ ПАСТЬ, залётный! — рявкает разозленный Трубецкой, и Наиб тут же затыкается. Какого бы храбреца он из себя ни строил, кишка тонка нарываться на председателя Совета.

Как я и ожидал, Катя не теряется. В свободной руке воительницы возникает семь карт из моей артефактной колоды. Огромный кокон из песка надвигается в сторону девушку, ветвящиеся отростки на ощупь стегают по полу в поисках жертвы. Мда, в лоб эту махину из Грандмастеров разве что каменщик одолеет. Нет, в реальном бою и другие смогут, но при условии, что они смогут всё время бегать от Мурата. В поединке же маневры ограничены площадкой, и гастролер активно этим пользуется.

Но Катя насыщает карты молниями, белые прямоугольники вспыхивают синими разрядами. Взмах тонкой изящной руки, и заряженный током карты вонзаются в покров между отростками. Катя добавляет разрядов — молнии стреляют прямо в карты и они вспыхивают ярче.

Песчаный кокон дрожит, отростки рассыпаются одним за другим. Однозначно Мурату осталось недолго держать покров, но он подполз слишком близко к Кате и может успеть нокаутировать ее оставшимися отростками.

Воительница уже сияет разрядами стихийного доспеха. Тонкий силуэт в синеве. Яркий блеск переплетающихся молний. Ударами клинка она разрубает отростки, что к ней взметаются. В то же время почти все ее силы отнимает напитка карт в покрове.

Очередной отросток едва не сбивает с ног Катю. Дело дрянь! Мурат почти слёг. Но она не выдержит этих двух минут борьбы. Если Катя только знала, что ее противник дышит ладаном,