Граф Воронцов. Книга II - Дмитрий Лим

предаваться в ауру этого дебилизма.

Моим противником оказался парень средней рыжести, с небольшими бакенбардами и скромной двоечкой в магическом уровне. Правда, когда мне лысый из нашего курса указал на него, я сначала решил, что это девчонка.

Опять.

Но нет, длинные штаны под стиль клеш, грива и цепочка на шее — было лишь местным писком моды. Это у нас был представитель Москвы.

Рост метр шестьдесят с кепкой, веснушки и ровные, идеально белые зубы. Чем еще одарила его судьба помимо банальной внешности? Пожалуй, только длинным языком. Ибо когда мы столкнулись в коридоре возле столовой, где проходил «опросник» на тему: «кто победит», парнишка позволил себе пару колких фраз.

Огибая рыжего по стене, дабы не задеть этого додика, ухватил за руку Альбину, которая расцвела только от одного моего вида и в спину прилетела фраза:

— Жалкий раб этой системы.

Сделал вид, что не понял, что было адресовано мне. А дальше, меня попытались поддеть на трусость. А-ля девятиклассник задирает одиннадцатиклассника. Проходили. Знаем, что не стоит на это реагировать. А то потом сложится мнение, что меня можно взять на понт.

Это — мне не нужно.

— Воронцов, ты настолько жалок, что делаешь вид, словно не понимаешь, кому я это сказал? Или думаешь, что это не тебе сказано?

«Банально. Что дальше?»

Обернулся, улыбнулся и не отпуская Альбину, шагнул вперед. Следующая фраза, опять же, была пропущена мимо ушей, и когда раздосадованный идиот попытался, было, схватить меня сзади за ворот, случился казус.

Границу своей тупости он уже показал, поэтому сдерживаться не стал. Он проявил агрессию, ну, а на нее, придется ответить так же. Удар под дых — заставил его согнуть, колено, которое ударило в подбородок — завалиться назад. Добивать по манере «героев», не стал, лишь навис над ним и прокомментировал:

— В бою покажешь, чего ты стоишь. А не своими высерами здесь.

— Ты поплатишься за это!

— Не сомневаюсь, — криво улыбнулся я и хотел, было, добавить, мол, еще раз и между глаз, когда меня окликнула Воробьева.

Катя, глядя на всю эту картину со стороны лишь монотонно покачивала головой. Я было думал, что она осуждает мое действо, а оказалось, лишь удар. Неправильно я его поставил и не эргономично действовал. Все можно было решить…

— Ударом снизу в челюсть. Он бы просто потерял сознание.

Спорить с представителем школы бокса я не стал.

* * *

В беседке во внутреннем дворике академии мы сидели втроем. Альбина и Катя коротко перекидывались событиями извне «общины». Причем, обсуждали что-то слишком яростно, а я же, ждал отмашки, чтобы перейти через корпус и явиться к вратам.

Правда, эту отмашку должна была дать Мамзелькина, которую мы встретили после небольшого инцидента, но эта треклятая старуха куда-то пропала. Ждали мы ее долго, а по моим меркам и подсчетам, бой Кати должен был вот-вот начаться.

—…воду победишь без проблем. Там маг слабоват напорядок, — услышал отрывок разговора, — Дима же вот, землю победил, да еще и как.

— Здесь прямолинейно все. Его навыки по мне — будут иметь коэффициент. Не хочется как-то проиграть слабаку.

«Ой, силачи нашлись», — Марта появлялась в моем сознании без приглашения.

Сложилось впечатление, что ей оно и не нужно. От слова совсем.

«Ты мне расскажешь, как мне жить дальше с твоей особенностью?»

«Да. Но не сейчас. Если ты сдохнешь от мага огня… это будет фиаско для подарка судьбы в лице меня.»

Попытался, было, проигнорировать ее очередное облизывание собственной важности, но она заметно напряглась, когда Мамзелькина появилась в поле моего зрения в компании какого-то мужика в белой мантии.

«Святоши. Тьфу, ненавижу…»

— Добрый день, — весьма властный, но спокойный голос, раздался из-под капюшона.

Следом, мужчина его снял, показав нам весьма неприятное лицо. Под стать Мамзелькиной. Только увы, травмы были более жутковатыми. Обожженное лицо наполовину, закрытый повязкой глаз и, кажется, странная татуировка на лбу. Правда, маленькая. Еле различимая.

— Это отец Павел, — бабуська кряхтела, усаживаясь рядом с Альбиной, — Будет делать переход на второй уровень изнанки.

«Инквизитор», — сухо добавила Марта, — «Не показывай ему свою слабость. А то подумает не то.»

«Ты боишься всех на свете?» — я не мог не спросить, но богиня замолкла.

А «отец» Павел, протягивая мне руку, представился:

— Святой Отец Павел Иванович, церковь Третьякова. Высший тан света.

— Я дико извиняюсь, — улыбнулся я, протягивая руку, — Но я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.

— Вы, про высший тан?

— Именно, — но прямо сейчас, улыбка сошла с моего лица.

Когда моя ладонь коснулась ладони Павла, показалось, словно моей кожи коснулась раскаленная кочерга. Виду, конечно, не подал, но боль была такой… как и визг Марты.

«Святоши с их приколами», — шипела она, — «Терпи! Не показывайся!»

Последнее она проорала. Я же, под стать «команде», терпел, вглядываясь в этот серо-зеленый глаз, который буравил меня насквозь.

— Высший тан, это предпоследняя ступень иерархии Матери церкви. Выше только…

Я не удержался, и, сука, попал в точку.

— Патриарх Кирилл.

— А говорите, что не знаете, — улыбнулся он, — Любопытный малый.

Руку он отпустил, а я же, чуть было не заулыбался вновь от такого совпадения.

Суть этого мужика была вот в чем. Вчера, на поединке первокурсников из Тольятти и Новгорода, случился казус. Нет, не прорыв уровня или чего-то еще, а сильный по силе монстр местного разлива, причем, почему-то, весьма высокого уровня, прорвался через защитный купол.

Студенты пострадали, но не критично, а организаторами же было решено, что проще провести бой на военной арене второго уровня, где щиты сильнее и стража восхитительная.

Павел же — маг ключник. Устраивает переходы на изнанку и может сдерживать их. Мне он напомнил того лысого из компании Быкова. Как раз ему под стать, правда, тот, устраивал прорывы к себе. Может, и этот такой же?

Только следующее, чем похвастался Павел — своей специализацией. Таких, как он — единицы. Он может выпускать нутро изнанки наружу, в лицевой мир. Что в точности копировало бы стиль «лысика». А значит… я не мог не спросить:

— Павел, могу я вас просто по имени называть? — вопросительно уставился на святошу.

— Да, конечно.

— А у вас, случайно, нет родственников?

Удивленный глаз сконцентрировался где-то на моей переносице, и тот лишь качнул головой, с весьма «грустной», но краткой историей.

Был у него брат, тоже весьма сильный маг, и вот уже, как пятнадцать лет — считается мертвым. Ушел на слой изнанки и погиб там же. Павел лично достал его труп. Точнее, его остатки.

«Врет. Собака плешивая.» — включилась Марта.

Тут я попросил ее немного притихнуть. Правда, реагировала она на это весьма и весьма… странно, словно я королеву затыкал, но просьбу выполнила. Вслед за ней, пришла Варна, по которой я действительно соскучился.

Умоляла выпустить в лицевой мир. Тут я сам понимал, что не могу отказать, с учетом того, что она сама может выйти, если захочет, но в связи со сложившейся ситуацией — терпит. А ей нужно в мир.

«Сегодня после боя отпрошусь в город. Мне крайне тяжело тебя просить терпеть, Варна, но так требует „игра“.»

«Понимаю», — сухо ответил божок и замолк.

Тем временем нас, наконец, пригласили в «здания деяний». Где перед моими глазами нарисовалась занимательная картина. Не столько занимательная, сколько странная.

Группа людей военного назначения, охранявшие каменную арку, изощренную узорами, не пропускали двух учеников. Точнее, ученицу и какого-то профессора.

Пройдя глубже в помещение, среди «участников» узнал Маргариту, которая громко спорила с этим самым профессором. А вскоре, и причину «казуса». Врата не пропускали Маргариту. Каждый раз, когда она касалась рукой тонкой грани пелены перехода, что-то отталкивало ее.

Это очень сильно напрягло этого самого мастера, который для показательности — прошел и вышел через нее, а вояки же… мне на миг показалось, что они были готовы снять с плеч винтовки и наставить их на юную красавицу.

— Вы, неправильно сделали переход! — кричала она, тыча в мужика в очках пальцем, — В прошлый раз я проходила! А силы во мне, хоть отбавляй.

Мы приблизились к шумевшей и Павел подал голос.

— Могу перенастроить врата, если есть какие-то проблемы ученика.

Правда, по его лицу читалось только одно: «кому ты сказки рассказываешь?