Талисман египетской царицы - Наталья Александрова

Его старое желтоватое лицо застыло в задумчивости. Наконец он неуверенно проговорил:

– Можно, конечно, создать еще одного такого помощника, – Герман указал рукой на безмолвного свидетеля их разговора. – Этот оказался неудачным, с другим может повезти больше…

– Ну, уж нет! – вспыхнула Ада. – Мало мне одного безмозглого идиота, так тут еще второй будет ошиваться? Скоро нам здесь будет не протолкнуться от этих твоих «помощников»!

– Этого я выбрал за тупую исполнительность. Мне казалось, что преданность важнее ума, а ум такому… помощнику вообще не нужен. Но ситуация оказалась значительно сложнее, чем я предполагал. Судя по твоему рассказу, нам противостоят какие-то могущественные силы, а для борьбы с ними мало одной исполнительности. Нужно выбрать другого, поумнее…

– Вот уж спасибо! Только сообразительного зомби мне и не хватало! Он что-нибудь такое сообразит, что мало не покажется… нет, нет и нет! Придумай что-нибудь другое!..

– Хорошо! – Герман развел руками. – Подай мне мою Черную Книгу!

Ада недовольно фыркнула, однако подошла к полке и подала Герману старинный фолиант в потертом кожаном переплете. Тот раскрыл книгу, положил руки на хрупкие пожелтевшие страницы и замолчал, едва заметно шевеля пальцами.

Гадалка смотрела на него в нетерпении, губы ее раздраженно кривились.

– Да, я чувствую вмешательство каких-то враждебных нам сил! – проговорил слепой после продолжительного молчания. – Это они помешали нашим планам…

Он перевернул страницу и снова положил на нее руки.

– Все дело в том, что эти камни нельзя отобрать силой! – проговорил он наконец. – Владелец камня должен сам отдать их тебе, иначе ничего не выйдет…

– Ну, и как же это сделать? Как заставить этих троих отдать мне камни?

Герман снова замолчал, скользя пальцами по странице. Наконец он поднял слепое лицо и неуверенно протянул:

– Я чувствую, что это будет непросто… слишком большие силы противостоят нам!

– А я чувствую, что должна взять дело в свои руки! – перебила его Ада. – Ты со своей Черной Книгой снова наломаешь дров! Здесь нужны другие методы и другие книги…

– Уж не твои ли дамские детективы? – презрительно протянул Герман.

– А почему бы и нет? – Ада протянула руку к книжной полке и взяла с нее томик в ярком глянцевом переплете. – У тебя – своя книга, у меня – своя, и моя больше подходит к нашему времени!

– И чем, интересно, тебе помогут твои детективы? – сухо осведомился Герман.

– А вот чем, – Ада потрясла перед его лицом яркой книгой. – В этих книжках герои не пользуются магией. Они совершают чудеса при помощи более прозаических средств, и мы поступим так же… Ты говоришь, что они должны сами отдать нам камни? Ну, так мы заставим их это сделать! Они будут умолять меня, чтобы я взяла у них эти камни!

– И как же мы… как же ты этого добьешься?

– Я их подставлю! Твой манекен ни на что не способен, кроме убийства? Ну, так пусть он убьет кого-то, а мы сфабрикуем улики, указывающие на тех трех женщин, которые по недоразумению владеют камнями. И тогда они сами придут ко мне…

Пир был в разгаре. Антоний, захмелев, подкладывал на свою тарелку драгоценное рагу из соловьиных языков.

– Клянусь Дионисом, у тебя отличный повар, царица! – воскликнул он, отведав кушанье. – Давно мне не приходилось пробовать такого отменного лакомства!

– Если хочешь, полководец, я подарю тебе своего повара, – предложила Клеопатра. – Он и правда хорош, но для тебя, повелитель полумира, мне ничего и никого не жаль.

– Благодарю тебя за щедрость, – Антоний довольно улыбнулся. – Ты сумела удивить меня. Должно быть, этот пир обошелся тебе не меньше чем в сто тысяч сестерциев.

– Сто пятьдесят тысяч, – поправила его царица. – Одни только вина стоили больше восьмидесяти тысяч! Сидонские торговцы берут за них очень дорого!

– Твоя щедрость удивительна, царица! Пожалуй, только Луций Корнелий Сулла мог бы с тобой соперничать: он как-то потратил на пир двести тысяч…

– Всего-то? – Клеопатра делано рассмеялась. – Какая мелочь! Могу поспорить с тобой, повелитель, что я одна смогу выпить триста тысяч!

– Ты погорячилась, царица! – недоверчиво проговорил Марк Антоний. – Это безумные деньги! На такую сумму целый легион можно месяц поить самыми лучшими винами!

– Так что, полководец, ты готов поспорить со мной? Я поставлю доходы со своих южных провинций за целый год, что одна выпью на такую сумму!

– Не может быть! Твоя воля, царица, – это невозможно!

– Ну, так ты принимаешь мой вызов?

– Принимаю, без сомнения!

– А что ты поставишь против моей ставки?

– Все, что хочешь, царица! Все равно я уже выиграл спор!

– Ловлю тебя на слове, полководец! Если я выиграю – мой сын Цезарион, когда станет взрослым мужчиной, будет править всеми странами Востока: Египтом, Сирией, Иудеей, Ливаном, богатыми приморскими финикийскими городами, всеми многочисленными землями, над которыми ты властен!

– Пусть будет по-твоему, царица!

Все придворные Клеопатры, все сотрапезники внимательно прислушивались к спору царицы и полководца. Когда те ударили по рукам, в зале воцарилась тишина.

– Эй, слуга! – окликнула Клеопатра молодого быстроногого виночерпия. – Принеси мне ароматного уксуса!

Виночерпий, не задавая вопросов, удалился и тотчас вернулся с бутылью.

– Наполни уксусом мой бокал! – приказала ему царица.

– Не хочешь ли ты сказать, о прекраснейшая, что этому уксусу цена триста тысяч? – с недоверчивой усмешкой спросил Антоний.

– Пока нет, – спокойно ответила царица.

С этими словами она вынула из уха драгоценную серьгу с огромной розоватой жемчужиной и протянула ее богатому финикийскому купцу, расположившемуся за соседним столом:

– Скажи, Артесах, сколько стоит эта жемчужина?

Финикиец внимательно осмотрел жемчужину и с поклоном вернул ее царице, почтительно проговорив:

– Редчайшая вещь! Я не раздумывая заплатил бы за нее сто шестьдесят тысяч сестерциев.

– Отлично! Вот уже сто шестьдесят! – Клеопатра бросила жемчужину в свой бокал, затем сняла вторую серьгу, с такой же точно жемчужиной: – Если та стоила сто шестьдесят тысяч, то эта ничуть не дешевле, ведь они – родные сестры!

– Это так, прекрасная госпожа! – подтвердил финикиец.

Клеопатра бросила в бокал вторую жемчужину, дождалась, пока та растворится в уксусе, и подняла бокал со словами: