Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть вторая - Ципора Кохави-Рейни

Исследование подъема фашизма в Германии пока только начинается. Тема эта будет еще долго не давать ей покоя. Теперь она знает, что нацистское движение не было, главным образом, политическим. Нацизм открыл новый период, создал другой тип человека, смешал понятия и моральные ценности. Нацизм, как политическое движение, в сущности, не исчез из общества. Звериные инстинкты могут пробудиться в любом месте мира и в любом народе.

Вопросы изводят ее: каждое борющееся поколение, выходит несколько ущербным. Судьба государства Израиль зависит от пробуждения сынов поколения войны, которые постепенно, но твердо, возьмут в свои руки тяжелую ответственность управления государством. И эта ответственность возложена на ее поколение.

На причале Хайфского порта Израиль и Наоми бросаются в объятия друг другу, и страдания долгой разлуки отпечатываются на их исхудавших силуэтах. Она отдает ему плод своего писательского труда – объемистый пакет, обернутый в бумагу – все главы второго тома трилогии – роман «Смерь отца».

Глава двадцатая

«Наоми, ты писатель. И должна знать все подробности процесса Адольфа Эйхмана», – говорит министр при первой же встрече.

Он знакомит писательницу с засекреченными данными о процессе. «Люди недалекие, получив власть, становятся опасны», – сказал он ей, сообщая о результатах психиатрических проверок Эйхмана, маленького человечка, который неожиданно стал важным звеном нацистской иерархии.

Утром 11 апреля шестьдесят первого года открылся процесс Адольфа Эйхмана в зале народного дома в Иерусалиме. Еврейский мир затаил дыхание. Судья Высшего суда Моше Ландой начал читать обвинительное заключение часть за частью, параграф за параграфом, и трагедия истребления еврейского народа начала раскрываться во всей своей ужасающей глубине и непостижимости. Диктор по радио описывает Эйхмана: черный костюм, галстук в полоску, наушники в ушах и недвижно повернутая к судьям голова. Обвиняемый сидит, замерев, в бронированной стеклянной кабине, в левой части сцены. Эйхман подтверждает, что понял обвинение, и тут же его защитник адвокат доктор Серватиус встает и заявляет о невозможности судить его подзащитного, ибо суд изначально настроен враждебно. Адвокат отвергает закон против нацизма, существующий в Израиле.

Только дважды Наоми использовала знакомство с Пинхасом Розеном, чтобы присутствовать на процессе. Каждый раз отводила взгляд от кривой физиономии этого зверя в человеческом обличии, простого и жалкого чиновника государственного учреждения. При выкрике служащего – «Суд идет!» она была потрясена. Нацистский преступник вскочил со стула, стукнул каблуками, как вымуштрованный офицер, выпрямил спину, вытянувшись по стойке «смирно», руки по швам. Зал ошеломленно вздрогнул. Прокурор Гидеон Хаузнер устремил прямой взгляд на стеклянную кабину, и дрожь его голоса была как трепещущее эхо погибших в Катастрофе. В дома Пинхаса Розена она ощущает себя в центре тайфуна, слушая из уст охотника за нацистами Эли Визеля прямое свидетельство об ужасах Катастрофы. Визель рассказывает о том, как обвиняемый планировал сеть железных дорог в Европе, которая помогала нацистам осуществлять окончательное решение еврейского вопроса. «Человеческий мозг не в силах понять садизм этого человека». Визель описывает, как Эйхман стоял перед вагонами для скота, в которых везли евреев в лагеря смерти, и аплодировал каждый раз, когда старуха или любой другой человек, погибали, прыгая с высокого вагона. Визель помнит день, когда Эйхман приехал в еврейское местечко, в котором рос. Он выглядел разочарованным, решив, что слишком мало евреев, оказавшихся в местечке, было послано в Аушвиц.

Из закулисных разговоров она слышит, что обвинитель Гидеон Хаузнер просил министра юстиции в его присутствии встретиться с Эйхманом, ибо было мнение, что это заставит обвиняемого передать важную информацию. С отвращением цитировал Розен слова Эйхмана, которые были сказаны с чувством большого удовлетворения: «Я и представить себе не мог, что окажусь в таком положении, когда» весь мир мной заинтересуется». Министр юстиции ударил ладонью по столу, и сказал, что эта мразь уверена в справедливости своего дела. Обвинитель спросил обвиняемого, откуда у него были деньги на существование в Аргентине. И тот равнодушно ответил: «О нас беспокоились. Деньги никогда не были для нас проблемой». Во время допроса он, без конца, возвращался к тому, что, как солдат, выполнял приказы: «Я действовал, как солдат. Только исполнял приказ, только исполнял приказ». Он отвергал всякое обвинение.

«Не возникала у вас мысль, что можно не выполнять приказ, если он противоречит вашей совести?» – спросил министр юстиции. «Это не возможно. Приказ есть приказ», – отрезал обвиняемый без малейшего угрызения совести. Пинхас Розен вышел из камеры потрясенный. Убийца миллионов интересовался лишь техническими деталями обвинения.

Процесс вызывает широкий резонанс и в Израиле и во всем мире. Слова поддержки и гнева приходят в Иерусалим со всех концов мира. Процесс передают по радио. Большинство израильтян уже осудило нациста на смерть за преступления против человечества и прямую ответственность за уничтожение евреев Европы. А вот известная писательница Ханна Арендт в гневе присоединяет свой голос к тем, кто отрицает право государства Израиль на захват Эйхмана и привлечение его к суду.

«Она сошла с ума», – говорит Гершом Шалом, который в эти напряженные дни ведет переписку с Ханной Арендт. Он был с ней знаком еще в Германии и высоко ценил ее интеллектуальную честность. Он против обвинений Ханны в адрес глав юденрата, еврейского самоуправления при нацистской власти. Он считает, что в тех условиях они не могли противостоять нацистам. И среди членов комитета были не только те, кто вел себя подло и трусливо, были и истинные праведники.

«Не знаю, были ли они правы или ошибались. Я там не был».

Процесс в разгаре, и Гершом Шалом, как и премьер-министр Леви Эшкола, склонен к осуждению Эйхмана на пожизненное заключение, а не к смертной казни, ибо это против законов иудаизма.

Общество возмущено и требует стереть обвиняемого и других, таких же, как он, с лица земли.

Хаим Коэн тяжело принял то, что не его избрали обвинителем. Назначения Гидеона Хаузнера вызвало у него нервное заболевание. Хаим Коэн уверен в том, что его участие в поимке Эйхмана дало ему право быть прокурором на процессе.

Фриц Бауэр, окружной прокурор земли Эссен в Германии, специально прилетел в Израиль. Он просит Хаима Коэна: использовать свое влияние на главу государства и установить личность аргентинца Клемента. Фриц Бауэр получил информацию, что Эйхман все еще находится в Аргентине. Бауэр решил сообщить об этом израильской секретной службе, потому что не доверял ни министерству иностранных дел Германии, ни германским представительствам в мире, и даже собственному аппарату. Хаим Коэн рассказывает Наоми, что глава израильской внешней секретной службы Моссад Иссер Харель не очень доверял слухам, что Эйхман