Бесконечная шайка - Иоанна Хмелевская

— Езус-Мария!

Беата была милой и красивой девушкой, работящей и доброй, всегда готовой помочь людям. Умная и начитанная, она старалась как можно больше времени проводить в библиотеках и музеях, чтобы, попозже возвращаться домой, где ее сразу же начинали изводить вопросами, о чем она думает и почему у нее такое выражение лица, сразу же начинались претензии и скандалы. Беате в голову не приходило соврать, попытаться как-то отвертеться, завести друзей и подруг, с которыми можно проводить время. Нет, мамочка этого не вынесет, мамочке будет неприятно... Я бы на ее месте!..

На моих глазах Беата сделала попытку избавиться от тирании матери. Возможно, она в глубине души уже дозревала до радикальных мер, а может, наоборот, впала бы в депрессию, но ее спасло то, что она вышла замуж. За самого красивого парня в нашей проектной мастерской, прекрасного специалиста, талантливого архитектора! И при всех достоинствах Влодек был тоже тираном и деспотом, избалованным женщинами. Он безошибочно разгадал суть Беаты, понял, каким сокровищем будет эта безропотная рабыня. Другой такой не найти!

И первый раз в жизни Беата сделала самостоятельный шаг — вышла замуж вопреки желанию матери. Та билась в истерике, попеременно грозя то покончить с собой, то проклянуть неблагодарную дочь, которой она отдала всю жизнь. Одна Беата наверняка бы не выдержала такого морального прессинга, но — нашла коса на камень. Все эти угрозы и рыдания не произвели на зятя ровно никакого впечатления, он забрал молодую жену и уехал на работу в ФРГ.

Чего только не предпринимала мать, чтобы заполучить обратно дочку! Не ограничившись жалобами направо и налево на неблагодарную и подлую, она засыпала письмами все возможные инстанции, домогаясь восстановления справедливости. Инстанции, естественно, не прореагировали, и вскоре безутешная мать успокоилась и притихла. И тут выяснилось, что она прекрасно умеет организовать свою жизнь и без Беаты, правда, для этого приходилось кое-что делать самой.

Беата вернулась через два года совсем другим человеком. Стряхнув с себя материнскую тиранию, она обрела самостоятельность, духовно выпрямилась и без труда стряхнула и тиранию мужа, без сожаления расставшись с ним. Детей у них, к счастью, не было, на свободе Беата закончила Академию Изящных Искусств и снова упорхнула за границу, хотя мать и сделала попытку снова ее закабалить. Нет, теперь Беата стала самостоятельной, обрела характер, поверила в свои силы и талант. Проведя за границей несколько лет, она заработала неплохие деньги, приобретя известность художника-дизайнера, вернулась с машиной, купила себе однокомнатную квартиру с мастерской, а матери, чтобы отстала — двухкомнатную, ибо мамуся тоже вдруг открыла в себе призвание к живописи и принялась писать картины — Господи, мазня жуткая!

— Нет, теперь я ей не поддамся, —признавалась мне Беата в доверительных беседах с глазу на глаз. — Жить будем отдельно, иначе надо ставить крест на моей жизни. Знаешь, я временами просто ненавижу ее, и в то же время мне ее жалко. Надо бы снова выйти замуж. Это единственное средство утихомирить ее. Нет ли у тебя знакомого, который согласился бы жениться на мне? фиктивно.

Я удивилась, так как слышала, что Беата жутко влюблена, причем с взаимностью.

— Почему бы тебе не выйти за того, кого ты любишь? — спросила я.

— По разным причинам, — ответила Беата.

С Пшемыславом я познакомилась случайно, когда мне пришлось хлопотать в министерстве культуры по какому-то делу. Обаятельный и красивый сотрудник министерства дал мне ряд ценных советов — как написать заявление, к кому обратиться, с какого боку лучше подойти к делу. Советы оказались полезными, а сотрудник с самого начала завладел моими помыслами, ибо был блондином, которые, как известно, играют в моей жизни особую роль. Очарование первых месяцев знакомства несколько поугасло, когда я более внимательно пригляделась к красавцу и обнаружила в его внешности один недостаток: близко посаженные глаза. Где-то когда-то я прочитала, что они — верный признак жестокости у человека, и это убеждение осталось у меня навсегда. Может, благодаря этому я и удержалась на нужной дистанции.

Несмотря на все мои старания, никакой жестокости в Пшемыславе я не заметила, напротив, из него прямо-таки излучалась доброжелательность ко всем на свете. И вообще это был очень интересный человек, хотя и немного загадочный. Я как-то спросила:

— Кто же вы? Чем занимаетесь в министерстве культуры?

— Занимаюсь защитой памятников старины, — ответил он.

— А по специальности?

— Искусствовед.

Что ж, весьма возможно. Есть такие области в сфере памятников старины, которые имеют право выглядеть загадочно. Но тогда, черт возьми, если уж человек с этим связан, не должен трепаться направо и налево, скорее обязан скрывать принадлежность к государственной тайне. Вроде не похож на дурака...

Знакомство наше продолжалось, но эти глаза... Каждый раз они вызывали во мне настороженность, удерживали от излишней откровенности. Лицо улыбающееся, слова ласковые, но вот глаза... В чем дело? Контактные линзы? Глупости, у моего сына контактные линзы, а выглядит парень нормально. Нет, такие глаза, такой взгляд может быть лишь у людей, которых специально обучают этому!

Противоречия в человеке меня всегда привлекают, хочется их понять. Разумеется, если человек некрасив и неинтересен, я им заниматься не буду, но ведь этот блондин!

А он, похоже, хотел со мной сблизиться и проявлял настойчивость. Странную какую-то настойчивость. Позвонит, мы встретимся. Позвонит, придет в гости. Позвонит, я его подброшу на машине куда попросит. Недоверчивость на дне моей души визжала, как недорезанная свинья. Вечно твердит, что безумно занят, а свидание затягивает до неприличия, хотя и у меня земля горит под ногами. Вроде бы проявляет инициативу и в то же время совсем никакой инициативы... Ждет, пока я проявлю?

Звонил Пшемыслав нерегулярно и всегда неожиданно, мне встречаться с ним зачастую было совсем не с руки, но я почему-то поддавалась. Не знаю, как это получалось, но я всегда говорила то, что он ожидал услышать и предлагала сделать то, что он должен был предложить. Внушение? Ведь при этом летели к черту мои собственные планы. Я сама себя не понимала. Вот мою голову под краном в ванной, он звонит, и я, как ненормальная, мчусь к телефону, хотя обычно этого не делаю. А потом, вместо того чтобы вернуться в ванную и домыть голову, нахлобучиваю парик на недомытую и мчусь на свидание с ним. И все для того, чтобы отвезти его туда, куда ему срочно требовалось явиться. Отвезла, и мы два часа сидели в машине, разговаривали. Клянусь Богом, не по моей инициативе! В чем дело, я не могла понять. Не скажу, чтобы никогда в жизни никто за мной не ухаживал. Случалось. И я прекрасно знала, как это выглядит. Тут было совсем не то, хотя и вежливое обхождение, и комплименты, и цветы, и все остальное как положено. Может, все дело в его глазах, в которых ни разу не мелькнула живая искорка, не зажглось и тени искреннего чувства?

О себе Пшемыслав говорил одновременно и много и мало. Точнее, говорил мало, больше намекал. Сплошные метафоры, общие слова... Из конкретных вещей я узнала лишь то, что он разведен, детей нет, живет скромно, никто у него не бывает.