Право убежища - Лидия Захарова

Женщина вернулась до того, как Саран успела решить, стоит ли ей обидеться.

— Déshabillez-vous, — скомандовала ведьма, протягивая сложенную стопкой одежду.

Еще два розовых медицинских костюма. Как выяснилось минутой позже, оба были одного размера, так что у Кирилла штаны заканчивались на несколько сантиметров выше щиколоток, а Саран пришлось их закатывать, чтобы не мешались. С рукавами блузонов вышла та же история. Женщина наблюдала за процессом переодевания все с той же насмешливой улыбкой. Она не торопила, но Саран постаралась сделать все как можно быстрее. Ей и самой не терпелось избавиться от нелюбимой кофточки с бантиками и грязной юбки. А розовый цвет ей всегда был к лицу.

Закончив переодеваться, Саран помогла Кириллу. Из-за больной руки все его движения были замедленными, а процесс снятия футболки превратился в настоящее испытание. Пришлось снимать ее сначала с правой руки, потом, растянув ворот до предела и слыша, как трещат швы, стягивать его через голову и лишь после этого проводить левую руку. А потом точно так же, только в обратном порядке, надевать розовый верх.

— Allez!

Женщина повела их к широким стеклянным дверям справа. К сожалению, не в столовую, а на лестницу. Как только створки сомкнулись за их спинами, запах макарон пропал, зато хлоркой потянуло намного сильнее. Наверняка где-то рядом был бассейн. Они поднялись на второй этаж и оказались в рекреации. Посередине стоял стол для тенниса с плохо натянутой сеткой, на нем валялась пара ракеток с практически стершимся покрытием — это Саран заметила даже на расстоянии. У большого окна во всю стену рекреации зеленел в кадке фикус. Под ногами похрустывал линолеум, выложенный желтыми, оранжевыми и зелеными квадратами.

Дальше идти пришлось недалеко. Ведьма-француженка постучала во вторую от рекреации дверь и вошла, не дожидаясь ответа. Дохнуло книжной пылью, и еще прежде чем войти, Саран поняла, что их привели в библиотеку. Книжные шкафы, плотно забитые, но немногочисленные, тянулись от пола до самого потолка. Между ними стояли маленькие столики с лампами, диванчики и кресла. Последние — изрядно протертые.

А еще в библиотеке были люди… и не только. Быстро окинув взглядом собравшихся, Саран насчитала троих скоге, одного манью, двух нагов и, кажется, воду. На всех были почти одинаковые медицинские костюмы: розовые, светло-зеленые и бежевые. Люди и духи сидели на диванах, стояли у полок и оживленно общались между собой и с представителями рода хомо сапиенс. И хотя говорили они тихо, почти шепотом, Саран захотелось зажать уши. Вавилонское столпотворение! Приведшая их женщина обратилась к стоявшему у дверей мужчине на французском, он что-то ответил ей на немецком и быстрым шагом направился в глубь библиотеки. Вокруг слышались вперемешку русский, английский и, кажется, японский. Спасибо Ночной Заступнице, по-итальянски вроде бы никто не говорил.

— Кто это? — шепотом спросила Саран.

У Кирилла, когда он смотрел по сторонам, аж желваки играли.

— Видимо, свита, — процедил он.

— Пхатти не знает?

Кирилл не ответил. Вернулся немец, жестом велел идти за собой, потом нырнул обратно в лабиринт книжных шкафов. Кирилл пошел первым, Саран засеменила следом. Окружающие не обращали на них внимания.

За третьим слева шкафом обнаружился небольшой уютный закуток. В нем стояло кресло с высокой спинкой, рядом на столике горела лампа и лежала заложенная книга. В кресле сидела древняя старуха. Благообразная, но с изборожденной морщинами кожей и седая как лунь. На ней, единственной из присутствующих, был не костюм, а богато расшитый шелковый халат. Она неторопливо поглаживала ткань сухими пальцами. Светло-серые глаза едва поблескивали под тяжелыми сморщенными веками.

Вокруг были и другие люди, они читали или разговаривали, не обращая внимания на старуху. Никто перед ней не лебезил, проводивший их немец так вообще довольно бесцеремонно устроился на подлокотнике кресла и взялся листать отложенную книгу. Но в то же время сразу становилось понятно, что это — Татия Костлявая. Саран на всякий случай коснулась лба сложенными ладонями и слегка поклонилась.

Костлявой Татию прозвали не за внешность. Поговаривали, что там, откуда она приехала, ее боялись пуще смерти и даже имени старались не произносить. При этом, где и что именно произошло, никто толком не знал. Саран за три года выслушала не менее пяти совершенно разных версий. Тем не менее, прозвище закрепилось. Этому еще и сам Пхатти поспособствовал: упоминать при нем Татию было небезопасно, а вот в страхе перед Костлявой никто не видел ничего предосудительного.

Все это промелькнуло в голове Саран, пока она выпрямлялась после поклона. Она глядела на тощие руки Татии с шишковатыми суставами, длинную шею с обвислой кожей, покрытой пигментными пятнами, на ее широкоскулое лицо и выцветшие волосы. Сколько ей лет? Девяносто? Сто? Шаманка не выглядела хоть сколько-нибудь устрашающей. Ее светлые глаза смотрели на посетителей безучастно, тонкие, влажно поблескивающие губы были приоткрыты.

Саран бросила вопросительный взгляд на Кирилла. Что дальше?

Он не стал кланяться, но следующий шаг навстречу Татии сделал с большой осторожностью. Интересно, на каком языке к ней следовало обращаться?

Кирилл заговорил по-русски:

— Здравствуйте, — он сглотнул. — Меня зовут Кирилл Новиков, я одиннадцать лет служил Пхатти, но сейчас…

Сморщенная рука дрогнула, и Кирилл сбился. Татия медленно повела пальцами, прося подойти ближе. Она наверняка была глуховата, в ее-то возрасте. Кирилл сделал шаг вперед и встал прямо перед старухой, даже наклонился чуть-чуть. Маленькая голова на черепашьей шее повернулась, бледные глаза окинули Кирилла неожиданно острым взглядом. Или это так казалось из-за глаукомы?

Татия протянула дрожащую руку, Кирилл осторожно взял ее. Старуха закрыла глаза и глубоко, удовлетворенно вздохнула. Потом, не открывая глаз, протянула вторую руку Саран. Под тонкой, прозрачной кожей Татии дрожали синие жилки, белые ногти были коротко острижены. Пахло от шаманки лимонной вербеной. Прикосновение оказалось мягким, словно птичье перо, но, дотронувшись до руки ведьмы, Саран поняла, что уже не сможет отдернуться. А еще появилось странное ощущение, будто из нее что-то вытягивают. Не мысли, не силу, а что-то, что ей самой было без надобности.

— Paul, — прошелестела Татия, — schau her.

Сидевший на подлокотнике мужчина отложил книгу и тоже протянул руку Саран. Он сомкнул пальцы чуть выше ее запястья, закрыл глаза и стал слушать. Почему-то Саран сразу поняла, что он именно слушает. Татия делала это незаметно, едва ощутимо, но Пауль не скрывался. По руке Саран — от плеча и до кончиков пальцев — побежали мурашки, а к биению пульса вдруг примешалось что-то еще… какой-то второй ритм. Сама она не могла его расшифровать, но Пауль довольно хмыкнул, а потом вовсе начал тихонько посмеиваться. По лицу Татии скользнула едва уловимая улыбка.

— Тебе нужен янтарь, чтобы спать, — сказала Костлявая, открывая глаза.