Пленники солнца - Юлия Герман

Растянул моё имя так, что стало тошно от привычных звуков, рассмеявшись.

Стиснула зубы, сдерживая нестерпимое желание плюнуть ему в лицо.

— Почему ты солгала? — взгляд стал серьёзным и еще более острым, как кончик кинжала. — Ты ведь так и не стала редактором, считая эту работу скучной и предпочитая ей журналистскую деятельность.

Шумно втянула воздух, не ожидая подобной осведомленности. Он поймал меня на лжи. Пульс ускорился. Я понимала, что вслед за этим разоблачением должно последовать наказание, которое станет демонстрацией его силы.

— Видишь ли, девочка, я так же как и ты люблю расследования. Люблю выводить людей на чистую воду.

Он поднялся с кушетки, закрепляя полотенце на бёдрах, не прерывая зрительного контакта.

— Поэтому, — сделал шаг ко мне и я только сейчас поняла какой он высокий, наверное на две головы выше меня. Взгляд упирался в его мускулистую, покрытую чёрными волосами грудь и в нос ударил запах эфирного масла лаванды, — я знаю, что сесть на самолёт тебя заставила не любовь, а жажда сенсации. Верно? Что ты хотела расследовать? Торговлю людьми?

Резко вздернула голову вверх ошеломленно взглянув на мужчину, не осознавая на тот момент, что даю ему желаемую реакцию. Его глаза горели превосходством и он демонстрировал его всем своим существом.

— Да, девочка. От меня ничего не скрыть, — снова тихо засмеялся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А у меня от этого его самодовольства и смеха волосы на теле встали дыбом.

— Легко быть сильным рядом с тем кто не может ответить, — горько усмехнулась. — Демонстрировать силу, запугивать. Тебя это возбуждает, верно? Нужно, чтобы боялись, иначе не стоит?

Начав говорить, не могла остановиться, да и не хотела. Наплевав на последствия подобной смелости или если быть точнее глупости, позволила яду выплеснуться наружу и отравить чудовище, возвышающееся надо мной. Все равно здесь меня не ждало ничего хорошего. Так лучше нанести первый удар и получить сдачу, чем добровольно отдаться на растерзание волку.

— Хорошая попытка, — усмехнулся он. — Значит я в тебе не ошибся.

Какое-то мгновение, показавшееся целой вечностью он молча всматривался мне в лицо, а я мысленно отсчитывала секунды до того как почва разверзнется под ногами и черти утащат меня в самое пекло ада.

— На сегодня все, — внезапно сделал шаг в сторону, поворачиваясь ко мне спиной. — Ты свободна.

Он пошел в ванную комнату, когда почти у самое двери остановился:

— Ах, да, — повернулся ко мне. — Теперь тебя зовут Ануд, — сказал совершенно будничным тоном, оставляя меня в абсолютном недоумении.

Мужчина крикнул что-то на арабском охране и скрылся за дверью ванной комнаты, отправляя меня под конвоем обратно в заключение.

Крупная красная капля упала на белоснежное полотно, расплываясь в стороны алой кляксой. Рядом с ней опустилась ещё одна, сливаясь с первой в знак бесконечности, и как только к ним присоединилась третья, то образовался прекрасный багровый цветок. Опустил большой палец на холст, пытаясь стереть получившийся рисунок, но вместо бумаги под пальцами человеческая плоть. Белая, невинная, но теперь запятнанная по моей вине. Мая. Это ее кожа. Чем больше пытаюсь оттереть живот от крови, тем сильнее окрашиваю её плоть в красный. Багровый покрывает ее полностью, под ним не видно чистого участка кожи. Нежные пальцы коснулись моего лица. Посмотрел на Пчелку в любимые зелёные глаза, но и на них сползают ручейки крови.

— Помоги, — прошептала она и отпустила руки, не в силах сопротивляться кровавому потоку, утаскивающему её от меня прочь.

— Мая! — крикнул, вступив в багровую реку по колено, но изо рта не донеслось ни звука.

Снова и снова пробую произнести её имя, но все безрезультатно. Не оставляя попыток выговариваю звуки по отдельности и как только её имя наконец-то сотрясает воздух, распахиваю глаза, пробужденный собственным голосом.

Передо мной все тот же белый потолок с тонкими трещинами, что я видел во время пробуждений на протяжении прошлых полутора недель. Прерывисто дыша присел в кровати, мысленно прокручивая приснившееся. Река крови и Мая, тонущая в ней. Не оставалось сомнений в том, что она в беде. Ей требовалась моя помощь, а я находился здесь, отсиживаясь, как проклятое ничтожество. Тревога встала комом в горле. Я должен найти Пчелку как можно скорей.

— Что с тобой? — спросил Рахим, один из моих соседей по комнате.

— Сон, — коротко ответил, не вдаваясь в подробности.

— Так всегда после первого убийства, — проговорил на английском, показывая руками ружье.

Кивнул, демонстрируя, что понял его. Почти неделя прошла после операции, перевернувшей мое сознание. И это была первая ночь когда вместо случайно убитых мной в ночном кошмаре женщин и детей я увидел что-то другое. Но этот сон не принес облегчения. Мне ясно ощущалось, что именно по моей вине кровь забирает Маю. И я чувствовал себя там рядом с ней абсолютно беспомощным, точно так же как и в реальности не зная как именно могу её спасти.

Сердце бешено колотилось, а со лба струились ручьи пота. Был ли сон последствием последних событий или же она действительно находилась в смертельной опасности я не мог узнать наверняка. Но чуял нутром, что время стремительно утекает сквозь пальцы и я нужен ей как никогда.

Последние несколько дней дались мне непросто. Вина о содеянном висела на мне, придавливая к земле бетонной плитой. Я не мог есть, вновь и вновь прокручивая лица убитых, не мог заглушить звенящий в ушах крик детей и женский плач. Люди окружавшие меня вмиг потеряли человеческие лица превратившись в монстров, да и в зеркальном отражении на меня смотрело чудовище. Лишь мысли о Пчелке, приглушали голос совести, но и этого было мало. Мне все время казалось, будто я испачкан чужой кровью и она не отмывалась, въевшись в мою плоть, пропитав собой до костей. Ночами становилось особенно невыносимо, когда взрослые и детские лица с безжизненными мертвыми глазами, приходили ко мне во снах и раздирали мою плоть в клочья, забирая по кусочку с собой. Просыпаясь я снова и снова просил у них прощения, умолял пощадить меня. Но только на душе не становилось легче. Я ощущал себя предателем человеческой расы, способствующий подобным зверствам. Мысли о содеянном не давали покоя, находясь со мной двадцать четыре часа в сутки. Только образ Маи помогал жить, механически соблюдать установленные правила и продолжать играть.