Зверолов - Владимир Поселягин

«Надо будет, как всё уляжется, прибраться в кабинете уже нормально. Часть следов я все-таки оставил. Ту же винтовку почистить и выкинуть гильзу с шарфом. Улики, мать их! Жаль, сейчас времени нет».

Особой паники или шума не было, я спустился на второй этаж и, выглянув, довольно кивнул — охраны не было. Наверняка побежали вниз, когда прозвучало такое сообщение.

Пройдя по коридору до «своей» двери, отмычкой снова открыл замок и, проскользнув в комнату, закрылся, привел себя в порядок и, включив свет, сел за стол и открыл материалы дела.

Понюхав руки — запашек все-таки был — взял графин с водой и стал отмывать их и протирать одежду. Для криминалистов всё это, конечно, филькина грамота, сразу определят, но явные следы я убрал.

Успокоившись, несколько раз глубоко вздохнул и, усмехнувшись, вспомнив о Тобольском — попал куда целился, — стал с интересом изучать материалы дела. В коридоре пару раз прошумели шаги, похожие на бег, и кто-то что-то громко сказал, но потом всё стихло. Честно говоря, меня больше беспокоило, как там с моими. Я еще от генерала Сахаровского позвонил домой и предупредил Дарью Михайловну, что возможно, буду несколько дней отсутствовать. Прикрыл, так сказать, тылы, но всё равно беспокоился.

Через пару часов, после того как стемнело, поев и попив, я воспользовался парашей и, прочитав от силы еще пару листов, лег на диван и, укрывшись дубленкой, спокойно уснул. К моему удивлению, до утра обо мне так никто и не вспомнил.

— Вставай, — почувствовал я толчок.

Открыв глаза и зевнув, я посмотрел на уже знакомого незнакомца, которого дежурный назвал полковником Струговым. Шестерка Тобольского.

— Что, уже утро? — хмуро поинтересовался я.

— Закончил? — спросил он.

— Нет, спать захотелось, но пару листов я пролистал.

— Ты охренел, капитан?! — изумился тот.

— Я — нет. К тому же мне работать мешали, топали, орали, вот решил, что утро вечера мудренее.

Завуалированный вопрос пропал втуне, полковник не ответил, что там с Тобольским.

— Я не понял, ты работать будешь или нет? — набычился полковник.

— Зачем мне это? — задал я уже привычный вопрос.

— Это приказ начальства, — пытаясь усмирить ярость, ответил тот.

— Ну и что? Призвали вы меня обратно без моего на то согласия, ну с чего вы решили, что я буду вам помогать?

— Ты же помогал милиции.

— Так то милиции. Они меня не обманывают, даже благодарят. Большего мне и не надо, от вас же такого не дождешься, именно поэтому наше сотрудничество невозможно. А то, что вы якобы вернули меня на службу, я не признаю и признавать не собираюсь.

— Вот оно как? Про дочек напомнить? — усмехнулся полковник.

— А вот дочек попрошу не трогать, — нахмурился я. Быстро прикидывая, как мне избавиться от полковника точно так же, как и от Тобольского. Только что полковник, как и Тобольский вчера, одной фразой подписал себе смертный приговор. Я подобного не прощаю и прощать не намерен. Тобольский тому пример.

— А раз не хочешь, чтобы что-то с ними случилось, работай. Понял?

Полковник вышел, а я сел подумать, сколько еще мне требуется отправить на тот свет подобных тварей, чтобы они оставили меня в покое.

Долго мне размышлять не дали, зашли двое незнакомых сотрудников и под ручки повели по знакомому маршруту, где я уже бывал несколько раз. То есть в кабинет председателя Комитета государственной безопасности СССР. Правда, хозяин сменился, но обстановка была та же. Пройдя к столу, я остановился и, вытянувшись по стойке смирно, стал смотреть перед собой отсутствующим взглядом. Андропов сидел за столом и хмуро смотрел на меня.

— Ты мне брось тут тупого служаку строить, — я продолжал молчать, поэтому он спросил: — Причина подобной неприязни?

— Когда тебе в лицо говорят, что если откажешься работать, то твоих детей уничтожат, то этим вызывают стойкую неприязнь. Тем более замполитов я вообще не люблю, есть причины.

— Что еще за угрозы? — заинтересовался Андропов.

Я быстро пересказал ему всю беседу с Тобольским и его подручным полковником.

— Об этом я был не в курсе, — сняв очки и устало протерев очки, ответил председатель. — Хотя причина подобных решений мне понятна. Очень навредил генерал Тобольский, когда влез в командование некоторых операций, что мы проводили в Италии. Я вмешаться не успел. Поэтому последствия катастрофические. Путём долгих переговоров итальянская сторона согласилась закрыть глаза на некоторые моменты в случае помощи с нашей стороны. Фактически генералу Тобольскому грозил трибунал, такое не прощают, до самого может дойти. Узнав своими каналами об условии сделки, он попросил меня дать ему последний шанс… Не ожидал. Честно скажу, не ожидал, что он так себя поведет.

— Рожу я ему всё равно начищу, и полковнику этому, — глядя в стену хмуро сказал я.

— Генерал Тобольский скончался в институте Склифосовского прямо на операционном столе, от тяжёлой пулевой раны в голову, — устало вздохнул Андропов.

— Скрывать не буду, туда ему и дорога. Найду стрелка, руку ему пожму.

— Стрелка ищут… Я хочу извиниться перед тобой за действия своих подчинённых. Как бы то ни было, в этом и моя вина тоже. Вопрос стоит остро, поэтому задам тебе его прямо. Ты согласен нам помочь и откинуть подобные мелочные обиды?

Я задумался. Одно дело замполит, которому я, зная внутреннюю кухню, грубил вполне осознанно, с другой стороны председатель. Другие ставки — другие решения.

— Только с одним условием. Это в последний раз, и вся ответственность этого дела и все благодарности в случае удачи пусть передадут в первое управление генерала Сахаровского. То есть пусть он лично курирует это дело. Не хочу, чтобы всякие приживалы вроде Тобольского почивали на лаврах. Работу я сделаю, но это будет в первый и в последний раз, мне очень не понравилось, как ко мне отнеслись в конторе, поэтому согласился только из уважения к вам и генералу Сахаровскому.

— Хорошо, просьбы вполне выполнимы. Я перенаправлю все материалы Сахаровскому. Дальше будешь согласовываться с ним.

Выйдя из кабинета, я в сопровождении охраны, которую с меня не сняли, спустился на этаж вниз и прошел в приемную генерала. Тот был занят, и мне пришлось подождать сорок минут. Когда меня, наконец, пропустили, я поздоровался и выложил всё, что было со мной с момента ухода от него, кроме, конечно, стрельбы в Тобольского.

— Вот мразь! — ударил генерал кулаком по столешнице, узнав, как тот меня склонял к сотрудничеству. — Полковник Стругов, значит, тоже позволил себе подобные высказывания?

— Так точно.

— Этот вопрос я решу, будет проведена внутрислужебная проверка. А вот то, что ты скинул подобный геморрой на меня, честно скажу — не радует. Ты уверен, что справишься? Кстати, самолет готов, можешь вылетать в любое время.