Дети смотрителей слонов - Питер Хег

Я начинаю что-то вспоминать, достаю из кармана свёрнутый листок с карандашными заметками. Разворачиваю его и раскладываю перед собой. На листке напечатанный синим цветом логотип. Это слово «VOICESECURITY». Буква «V» выделена. И внутри буквы «V» виден маленький скрипичный ключ.

Мы с Тильте и Баскером переглядываемся.

— Она, наверное, выполняла какой-нибудь заказ, — говорит Тильте медленно. — Заказ «Voicesecurity». Так, должно быть, и было. Может, работала у них консультантом.

Фирма «Voicesecurity» нам неизвестна. Но мы думаем о ней с сочувствием. Несомненно, они хотели сделать как лучше. Но они пригласили хорька в курятник. Или, вернее, слона.

Мы внимательно просматриваем газетные вырезки. И поверьте, мы предельно сосредоточенны.

Последняя вырезка относится к понедельнику — за день до исчезновения мамы и папы. В ней рассказывается о предварительном показе перед открытием выставки: журналисты и некоторые избранные гости получили возможность взглянуть на драгоценности. К приглашению все отнеслись серьёзно, люди пришли при полном параде, и всё это похоже на выпускной вечер в школе танцев Ифигении Брунс.

Похоже, что там километры выставочных витрин, за стёклами ярко сияют золото и драгоценности, трудно рассмотреть детали, но совершенно ясно, что если прибрать к рукам содержимое хотя бы одной из витрин и заключить перспективное соглашение со своей совестью, то все финансовые проблемы будут решены и cash flow[18]будет обеспечен на ближайшие триста или четыреста лет.

Одна из фотографий сделана в том зале, из которого мы просматривали семидневные записи видеонаблюдения, на фотографии в витрине полно экспонатов, невозможно рассмотреть, что именно там лежит, но предметы эти отбрасывают блики одновременно яркие и расплывчатые, словно находящаяся под водой неоновая трубка. В лучах этого света стоят какие-то люди. Освещение слишком сильное из-за отблесков драгоценных камней, и поэтому черты лиц размыты — за исключением одного лица. Потому что оно темнее остальных. Смуглое, задумчивое лицо под зелёным тюрбаном.

— Ну ни фига себе, — восклицает Тильте. — Это же она, Ашанти, с площади Блогор!

Так и есть, это Ашанти, а позади неё стоят двое мужчин. Они одеты в костюмы, а лица их почти невозможно разглядеть. Но тем не менее не трудно узнать в них двух охранников — обладателей «БМВ» и прекрасной спортивной формы.

Мы снова погружаемся в мягкие кресла, почти всё уже встало на свои места, но не хватает самого важного. Баскер тихонько рычит.

— Баскер хочет сказать своё слово, — говорит Тильте. — Он считает, что о маме и папе можно много чего сказать. У них есть свои слабости, уязвимые места и дырки в голове. Но им всегда была свойственна хитрость — этакая крестьянская изворотливость. Это совсем не в их духе: придумать план, из-за которого они рискуют всем. Свободой, детьми, собакой, работой, репутацией, добрым именем. И при этом оставить в банковской ячейке, которую они забыли оплатить, такой жирный след.

— И вот так вот уехать, — говорю я, — сломя голову.

Мы все трое думаем. В комнате возникают вибрации.

— Это было внезапное решение, — говорит Тильте.

— Они что-то обнаружили, — говорю я. — Что-то неожиданное.

Теперь мы с Тильте единый организм.

— Это было что-то очень важное, — говорит Тильте.

Я проговариваю отчётливо каждое слово, отчасти потому что Баскер всё-таки собака и иногда соображает медленнее, чем мы, отчасти потому что сам не понимаю, зачем нужно всё это проговаривать.

— Мама и папа спланировали похищение экспонатов с выставки, которая устраивается в связи с Великим Синодом. У них всё готово. И вдруг они что-то узнают. За несколько дней. Им тут же пришлось всё бросить — и уехать. Вот почему им было наплевать на следы — или они просто забыли их замести.

♥

Кто-то, может быть, и сказал бы, что после всего, что нам пришлось сделать за последний час, мы с Тильте заслужили передышку. Мы бы тоже были не прочь отдохнуть. Но вот уж чего нельзя позволять себе после напряжённого первого тайма, когда предстоит следующий, ещё более сложный, — так это расслабиться в перерыве в мягком кресле, потому что тут-то вдруг и начинаешь чувствовать, что совершенно выдохся и теряешь последние силы — это мы с Баскером и Тильте хорошо понимаем.

— У нас два дела, — говорит Тильте. — Положить Вибе обратно в гроб. И поговорить с Рикардом.

Тут мы подпрыгиваем на месте, в полной уверенности, что столкнулись с тем чудом, которое носит название билокация. Билокацию признают все религии, суть её состоит в том, что отдельные высокоразвитые индивидуумы могут материализовываться из воздуха и радовать нас своим присутствием одновременно в нескольких местах. В непосредственной близости мы слышим голос, который, без сомнения, принадлежит Буллимилле Мадсен, жене Калле Клоака.

— Господа! — говорит она. — Имею честь сообщить, что в кормовом салоне предлагается небольшое угощение для тех, кто желает утолить голод и у кого пересохло в глотке.

При всём уважении к Буллимилле её трудно заподозрить в способности к билокации. К тому же, оглядевшись по сторонам, мы обнаруживаем, что звук идёт из громкоговорителей, качество которых на «Белой даме» таково, что возникает ощущение, будто говорящий приложил губы к твоему уху.

Мы с Тильте и Баскером вскакиваем на ноги. Не только потому, что желаем утолить голод и у нас пересохло в глотке, но и потому, что в кормовом салоне мы уже побывали, мы устраивали в холодильнике Вибе из Рибе — и тогда там не было ни души.

До салона мы добегаем за несколько секунд и поначалу вздыхаем с облегчением. Мы оказались первыми — если не считать Буллимиллы и официантки. И угощать гостей они собираются грудой каких-то холодных бутербродов, поэтому есть надежда, что в кухне никого нет и нам удастся забрать Вибе, пока в салоне не начнут собираться пассажиры. Так и есть: на кухне пусто, нас никто не заметил, мы осторожно выглядываем из-за двери, и теперь на четвереньках, прячась за столами и стульями, ползём за высокой стойкой, отделяющей салон от кухни, — а тут мы вне зоны видимости.

Мы готовы к диверсионному рейду: быстро пробежать в холодильник, схватить Вибе, выждать подходящий момент и валить отсюда поскорее — для нас с Тильте это всё равно что стащить спелую грушу в каком-нибудь городском саду. Но тут происходят некоторые события, объясняющие, почему Экерхарт, дзенские патриархи, ведические ясновидцы и суфийские шейхи в одном демонстрируют полное единодушие. Когда их просили в двух словах описать мир, все они говорили: «Никакой стабильности».

Первое событие — это то, что в салоне неожиданно появляется граф Рикард Три Льва. В руках у него его архилютня, и, увидев, как вздрогнула Буллимилла, я понимаю, что мои предположения были верны и именно она перед отъездом попыталась спрятать инструмент от Рикарда, очевидно, опасаясь, что он начнёт играть во время еды.