Третий рейх на наркотиках - Норман Олер

Фюрер продолжал полоскать нос кокаиновым раствором и, обретая таким образом уверенность в себе, ходил на совещания. Для него было ясно как день: война против русских обязательно будет выиграна, тем или иным образом! Когда 16 сентября 1944 года он получил от Гизинга очередную дозу, на него вдруг снизошло одно из его традиционных псевдогениальных озарений, и он довел до сведения изумленного окружения, что, несмотря на превосходство противника в людях и технике, собирается перейти в наступление на Западном фронте. Он тут же сформулировал приказ, требовавший от сражавшихся там солдат «фанатической решимости»[375]. Хотя все отговаривали его от этой бесперспективной затеи – второго наступления в Арденнах, – диктатор был непреклонен и не дал сбить себя с толку: великая победа непременно будет одержана!

Приверженность Гитлера кокаину, воздействие которого устраняло все сомнения и внушало несбыточные иллюзии, начинала беспокоить Гизинга, и он вознамерился прекратить процедуры смазывания. Но Гитлер не желал отказываться от них: «Нет, мой доктор, продолжайте делать их. Сегодня утром я опять ощущал страшный шум в голове – наверное, из-за насморка. Заботы о будущем Германии с каждым днем все больше сжигают меня»[376]. Но соображения врачебной этики у Гизинга перевесили необходимость подчинения служебному долгу, и он отказал Гитлеру. В тот день, 26 сентября 1944 года, Гитлер заупрямился и отказался идти на совещание, заявив, что положение на Восточном фронте, который грозил вот-вот рухнуть, его больше не интересует. Испуганный Гизинг пошел на попятный и пообещал ему кокаин, но взамен потребовал, чтобы Гитлер прошел полное медицинское обследование, от которого тот постоянно отказывался. На сей раз он согласился и 1 октября 1944 года, немного поломавшись, предстал перед врачами обнаженным – только для того, чтобы выпросить желанный кокаин: «Давайте не будем за разговорами забывать о лечении. Пожалуйста, посмотрите еще раз мой нос и смажьте его этим кокаиновым раствором, чтобы у меня исчезла тяжесть в голове. У меня сегодня важные дела»[377].

Гизинг подчинился и нанес ему на слизистую оболочку носа раствор – но на этот раз в такой дозе, что Гитлер якобы потерял сознание и на короткое время возникла опасность остановки дыхания. Так, согласно рассказу отоларинголога, этот убежденный трезвенник, как он сам себя называл, едва не лишился жизни из-за передозировки наркотика.

Гитлер с приязнью относился ко всем наркотическим средствам, за исключением алкоголя. У него не было зависимости от какого-то конкретного вещества, ему требовалось то, что создает приятную, искусственную реальность. Так, в течение короткого промежутка времени он стал страстным приверженцем кокаина, но в середине октября 1944 года отказался от привычных наркотических средств и перешел к другим стимуляторам. Подобное зачастую свойственно кокаинистам. Гитлер приукрашивал действительность, принимая позу героя: «Несколько недель после 20 июля были худшим временем в моей жизни. Это был настоящий подвиг, какой не может представить себе никто, ни один немец. Несмотря на серьезные осложнения, часами длившиеся головокружения и плохое самочувствие, я держался стойко и с железной энергией боролся со всем этим. Нередко возникала опасность полного краха, но я, благодаря своей силе воли, преодолевал это критическое состояние»[378].

Если словосочетания «железная энергия» и «сила воли» заменить словами «юкодал» и «кокаин», то мы станем немного ближе к истине. Адъютант фюрера по люфтваффе Николаус фон Белов также оставил описания своего фюрера, опираясь на изначально ложные понятия: «Он держался только за счет своей сильной воли и высокой силы духа»[379]. В действительности это были сильный кокаин и высокая доза юкодала. Последний теперь употреблялся в больших количествах – по сравнению с предыдущим годом его доза увеличилась на 0,02 грамма, то есть вдвое, что в четыре раза превышало среднюю дозу при медикаментозном использовании[380].

В эти недели коктейль из кокаина и юкодала в крови фюрера преобразовался в классический спидбол: седативное действие опиоида компенсировало возбуждающий эффект кокаина. Вызываемые ими с одной стороны – эйфория, с другой – возбуждение равнозначны фармакологическому наступлению на организм на двух фронтах, при котором два мощных противоположных по биохимическому составу средства борются за господствующее положение. При этом возникают сильные перегрузки в системе кровообращения и бессонница, а печень отчаянно обороняется от агрессии ядов.

Что касалось искусственного рая, этого у диктатора в последнюю осень войны и его жизни было в изобилии. Когда во время совещаний «Пациент А» восходил на свой созданный с помощью фармакологических средств Олимп, опираясь несгибавшимися ногами на пятки, размахивая руками, разглагольствуя, считая себя способным ясно мыслить и представляя окружающий мир таким, каким, по его мнению, ему подобает быть, генералы, давно протрезвевшие, благодаря удручающему положению на фронтах, не имели шансов достучаться до его рассудка. Принимаемые медикаменты поддерживали в сознании Верховного главнокомандующего иллюзию благополучия, возводили вокруг него непроницаемую стену, сквозь которую никто не мог пробиться. Любое сомнение отметалось с безапелляционной уверенностью, имевшей искусственное происхождение[381]. Мир вокруг него мог лежать в руинах, его действия могли стоить жизней миллионам, а фюрер был абсолютно убежден в своей правоте, когда в его жилах бурлили стимуляторы.

В юности Гитлер читал «Фауста» Гёте. Всей душой восприняв результаты деятельности доктора Зертюрнера, который, будучи молодым врачом в эпоху Веймарского классицизма, открыл морфин и поэтому считался праотцем юкодала и всех остальных опиоидов, «Пациент А» осенью 1944 года заключил пакт с дьяволом. Болеутоляющие средства не только устраняли спазмы в кишечнике – это был лишь видимый признак их действия, – но и на некоторое время приукрашивали реальность в его сознании. Найти доказательства клинической зависимости от такого вещества не представляется возможным, но о частоте его употребления позволяют судить с большим трудом поддающиеся расшифровке записи в календаре Морелля за сентябрь 1944 года. То, что юкодал попадал в кровеносную систему Гитлера под обозначением «х» или же вообще без всякого обозначения, не исключено и даже весьма вероятно. Если человек начал употреблять юкодал и имел к нему доступ, он, как правило, уже не мог остановиться.