Французские дети не капризничают. Уникальный опыт парижского воспитания - Кэтрин Кроуфорд

Посмотрев фильм «Город заблудившихся детей», мой муж начал судорожно разыскивать серый свитер грубой вязки с маленькими медными пуговками. Мы с ним прошерстили все винтажные и комиссионные магазины в округе.

Конечно, во французском характере есть и такие стороны, которые мне не хотелось бы повторять в моей семье. Одна из моих французских подруг в Нью-Йорке говорит, что визиты ее родителей для нее просто мучительны. Родители все критикуют. Во Франции они обычно дожидаются, когда этих слов не услышат другие люди (за исключением членов семьи). В Соединенных Штатах они считают, что по-французски никто не говорит, поэтому свободно высказывают свое нелицеприятное мнение о прохожих (которые, кстати, часто владеют французским языком). Это неудобно. И некрасиво.

Для моих маленьких «франкенштейнов» я выбираю только самое позитивное. Я хочу сделать их внимательными, послушными и с уважением относящимися к окружающим людьми.

Masculin/Feminine

Примерно в возрасте трех лет у Дафны начался «спортивный» период. Каждую неделю она раза четыре требует, чтобы мы надели на нее ирландскую футболку и шорты, которые наша подруга привезла ей из-за границы. Уна тоже не отстает. Прошлым летом она тратила массу времени на то, чтобы выбрать себе купальник. Она хотела обойтись чем-то вроде плавательных шортов, но я решила (и считаю так по сей день), что ходить в одних шортах девочке неприлично, несмотря на то что она еще очень и очень маленькая.

В обоих случаях я сумела создать атмосферу, в которой мои дети могут спокойно следовать своей природе и экспериментировать с собственной индивидуальностью (поздравляю, мы снова в Америке!).

Я по-прежнему придерживаюсь той же точки зрения, но, боюсь, порой мы, американцы, перегибаем палку. В результате в присутствии детей мы попросту теряем собственную сексуальную идентичность.

Мне нравится, как открыто французские родители проявляют любовь друг к другу, не задумываясь о том, что дети находятся рядом. Я слышала, как один французский отец с удовольствием заметил: «Cette femme a un corps absolument magnifique» («У этой дамы потрясающая фигура!»). И присутствие шестилетней дочери его ничуть не смутило.

Абсолютно уверена, что в Америке подобное замечание сочли бы наносящим непоправимый ущерб личности юной, впечатлительной девочки – «Только не перед детьми!».

Но мне нравятся такие проявления сексуальности. К сожалению, широко известно, что многие французские отцы проявляют такие же чувства по отношению к женщинам, в браке с которыми не состоят. И вот этого я одобрить никак не могу!

Феминизм во Франции имеет давнюю и славную историю, но никакой феминизм в этой стране не исключает женственности. И такой подход я хотела бы привить моим девочкам, какой бы купальный костюм ни казался им наиболее комфортным.

Надеюсь, они на меня не злятся. Уверена, что действую во имя их блага. Мне хочется, чтобы они понимали – французский поцелуй делает их родителей счастливыми. А когда счастливы родители – счастливы и дети.

Когда я была чуть старше Уны, меня отправили продавать шоколадные батончики на улицах нашего квартала в пользу моей католической школы. (Батончики назывались «Лучший в мире шоколад», но были отнюдь не лучшими в мире.) Я продавала шоколадки, чтобы получить приз. Я твердо вознамерилась заполучить хотя бы плюшевого кокер-спаниеля за третье место.

К двери соседнего дома подошла женщина средних лет. Я тут же рванула к ней. Она мило со мной побеседовала, но в конце концов призналась, что не сможет купить у меня шоколадку: дети ее близких друзей учатся в той же школе, и они наверняка придут к ней с теми же шоколадками, поэтому ей не хочется их огорчать и признаваться, что она уже купила шоколадку у другого ребенка.

Помню, что в тот момент подумала: «Ха! Я знаю этих лодырей! Они наверняка сейчас играют и поедают кукурузные хлопья! А я должна продать свою шоколадку! Я хочу получить эту собачку!» Думаю, мне удалось не выдать своих чувств. Я даже улыбнулась. Я знаю это, потому что на следующий день, когда я была в школе, наша соседка пришла к моей матери, чтобы сказать, какую вежливую и милую девочку она воспитала. И она оставила мне доллар. Недостаточно для плюшевого спаниеля, которого я так и не получила, но все же что-то. Когда мама рассказала об этом отцу, они оба преисполнились чувства глубокого удовлетворения – как два павлина!

Я всегда злилась, когда родители раздувались от удовольствия, слыша от посторонних людей комплименты нашему хорошему поведению. Они же ничего для этого не сделали, думала я. Как же я ошибалась! Я поняла, что они очень многое сделали для того, чтобы вырастить из нас воспитанных людей – людей, для которых подобное поведение совершенно естественно. Но в период между тем, когда я была ребенком и когда у меня самой появились дети, я забыла о том, как они это делали.

А дальше пойдет чисто французская история. Вы уже все об этом знаете.

Когда я недавно забирала Уну и Дафну от их приятелей, где они ночевали, родители начали их хвалить: «Ваши дочери спросили, можно ли им не ужинать! Мы готовы принимать их в любое время, когда вы захотите – может быть, они смогут благотворно повлиять на Люка и Изабеллу. О, а Уна еще и извинилась за то, что не стала есть мой плов! Ваши дети так хорошо воспитаны! Мне бы хотелось, чтобы они побольше общались с моими детьми!»

Гордость буквально переполняла меня. Вплоть до того момента, когда я увидела, как Уна выразительно закатывает глаза. И тогда я почувствовала то, что чувствовали мои родители. И одновременно поняла чувства собственной дочери.

Я вспомнила, как французская подруга удивлялась, зачем мы, американцы, так часто хвалим поведение наших детей, хотя поведение это далеко не идеально. Во Франции хорошее поведение совершенно естественно и на него очень редко – очень-очень редко! – обращают внимание.

Самое сложное для меня – поддерживать разумный баланс между французской и американской системами воспитания. Нам с Маком успешно (чаще всего) удается тормозить развитие у наших дочерей высокомерия. Мы даже сумели побороть целый ряд очень неприятных привычек – не только в дочерях, но и в себе самих. Но порой я боюсь, что захожу слишком далеко. Иногда мне кажется, что я, как робот, подчиняюсь приказам маленького французского родителя, который сидит у меня на плечах и руководит моими действиями.

Я почувствовала это, когда вместе с Дафной смотрела «Мэри Поппинс». Помню, что поймала себя на мысли: «Мэри Поппинс ведет себя совсем не по-французски». Я даже начала сочувствовать Джорджу Бэнксу, который пытался возражать самым новаторским методам воспитания Мэри. Когда Мэри Поппинс вызывает подобные чувства, значит, пора задуматься.

Мне пришлось напомнить себе, что французский способ воспитания не идеален. Слава богу, у меня было достаточно воспоминаний, которые это подтверждали. Я часто вспоминала, как Уна в Лос-Анджелесе неожиданно отчитала французского отца.

Я вспомнила, как французская подруга удивлялась, зачем мы, американцы, так часто хвалим поведение наших детей, хотя поведение это далеко не идеально. Во Франции хорошее поведение совершенно естественно и на него очень редко – очень-очень редко! – обращают внимание.