Тени и солнце - Доминик Сильвен

Она ждала, сидя на невысоком парапете, откуда открывался чудесный вид на вход в “Оушен-парк”. Она представила себе, как судья Женан сидит, погрузившись в дела, под взором балийских марионеток. На самом деле судья сам был всего лишь марионеткой. На сей счет Воски высказался определенно.

Ваше правительство располагает всеми нужными сведениями: АНБ охотно пошло ему навстречу. Всего-то и нужно было, чтобы один из ваших министров решился однажды рассекретить информацию. Мое начальство не может ни давать вашему советы, ни даже делать намеки… Я оказываю вам услугу только потому, что вы не поленились приехать ко мне, но это всё…

Они зря прилетели в Гонконг. Лола понимала, что запутанное дело “Аэроликса” не принесет никакой пользы Саша. Это путешествие в туманный Китай – дурацкая затея. Тщетная надежда Берлена залатать свое прошлое при помощи невидимой нити.

Разница во времени сыграла с Лолой злую шутку: она зевала так, что едва не вывихнула челюсть. Посетители покидали парк развлечений, но не настолько активно, как ей бы хотелось. Она снова прошла в холл и стала читать расписание по-английски. По четвергам аквариум работал допоздна. К несчастью, был как раз четверг.

В дверь постучали. Джейк, так скоро?

Она узнала его, хотя глазок искажал его улыбающееся лицо. Немного помедлила и открыла.

– Мне показалось, ты любишь лилии.

– Джейк придет с минуты на минуту.

– Я без всякой задней мысли.

– Великолепные цветы, спасибо.

– Ингрид, мне становится не по себе от мысли, что я больше тебя не увижу. Когда уезжаешь?

– Совсем скоро.

– Много лет назад Жильдас рассказал мне историю об одиноком ките. Это было на самом деле. Представь себе: живет где-то в океане кит, совершенно один. Его сородичи никогда и близко к нему не подплывают. Почему? Да потому что он издает сигналы не на тех частотах. Другими словами, киты не знают, что он свой.

– Они не опознают его как кита.

– Именно. Но ты – совсем как Валери. Ты улавливаешь мои частоты. А еще ты мне открыла глаза. Я ухожу от Жильдаса.

– Правда?

– Вчера отказался сопровождать его на концерт. Ты только вообрази – современная музыка, да еще средь бела дня!

– Ни за что!

– Это мой первый шаг к свободе.

– И куда ты пойдешь?

– Я же тебе говорил. К себе в горы. Ты что-то напряжена.

Он притащил хрустальную вазу – “позаимствовал в пещере старого Али-Бабы”. Она пошла в ванную налить воды, вспомнила о “стриже”, закрепленном под сеткой кровати, но почувствовала, что Мондо смотрит на нее. Он неспешно закрыл своей мощной фигурой проем двери и наблюдал за ней. Она закусила губу, услышав Tears in Heaven Эрика Клэптона. Мондо подключил айпод к акустической системе, находившейся в номере.

Он раскрыл ей объятия.

– Может, потанцуем? Мне потом будет что вспоминать.

Он обнял ее. Она попыталась освободиться. Он сжал ее крепче. Она почувствовала острую боль между лопатками, и ее тело почти сразу разделилось надвое. На два клона. Одна Ингрид танцевала с Мондо. Другая смотрела, как первая танцует с Мондо.

– Пойдем со мной.

– No…

– Ингрид, я никогда не хотел тебе зла.

Прозвучал тихий звонок. Парк наконец закрывался. Лола встала. Она не помнила, как уснула, прислонившись спиной к стенке. Сколько она проспала? Сверху Гонконг казался прудом со светлячками. Лола облегченно вздохнула: Берлен выходил из “Оушен-парка”, сунув руки в карманы и слегка согнувшись. Он подозвал желтое такси. Она сделала то же самое и попросила шофера следовать за отъехавшей машиной. Спустя несколько минут они очутились в центре города. Оба такси искупались в море света, прежде чем, притормозив, нырнуть во тьму туннеля.

Двадцать два сорок пять. Коулун. Толпа стала гуще, ночь расцветили вспышки неоновых огней. Лола приготовилась к тому, что желтое такси затормозит у их гостиницы, но оно помчалось дальше по Натан-роуд.

Они приехали в порт. Такси Берлена проскользнуло в узкое пространство между огромными рядами металлических контейнеров, потом свернуло в другой проезд. Лола попросила водителя остановиться, расплатилась, дальше пошла пешком и, спрятавшись за ангаром, проследила, как такси Берлена развернулось и уехало. Пассажира в нем не было.

Лола миновала череду складов высотой в десяток этажей. Два грузовичка и легковая машина на асфальте, лужи, блестящие в лунном свете, характерный аромат порта. Тухлая рыба, морская соль, мазут – и пять процентов тайны. Ветер принес еще запах сельдерея и бананов. Берлен осматривал третий ангар. Там светились несколько окон. Берлен скользнул внутрь.

Лола секунду помедлила, потом вошла в темноватый коридор, где витал почти забытый отвратительный запах нафталина. Черный решетчатый грузовой лифт мог бы вместить слона. На потускневшей медной табличке надписи по-китайски, наверняка названия фирм. Лола слышала шаги Берлена. Потом, всмотревшись, обнаружила, что он немилосердно пинает закрытую дверь.

– Wosky, open the goddam door![37] – рявкнул он.

Американец открыл. Дверь за Берленом захлопнулась. На верхних этажах люди переговаривались на кантонском диалекте. Лифт несколько раз поднимался и опускался. Скрежет металла, голоса. Потом хлопнула дверь, и все стихло.

Раздался негромкий, очень знакомый писк. Явно грызун, и вероятнее всего, крыса. Лола сглотнула слюну, прижала ухо к двери. Воски и Берлен вели бурный диалог, но ничего было не разобрать. Она прождала, казалось, целую вечность, потом услышала рокот мотора, подошла к окошку, увидела остановившийся на набережной грузовик. Десяток голых по пояс, покрытых татуировками мужчин в шортах торопливо выгружали из кузова два белых спортивных автомобиля. Величиной и очертаниями эти машины напоминали гигантских скатов манта из “Оушен-парка”.

Ночь – идеальное время, чтобы выгрузить на берег “феррари”. Кажется, Воски говорил, что со временем людям начинает нравиться Гонконг и его безумная активность. Только не уточнил, в какой сфере она проявляется – законной или незаконной. Лола подождала еще немного. Для человека, которому нечего сказать, Воски был необычайно разговорчив. Немного спустя она увидела пару светящихся глаз. Крыса повернула к ней свою острую мордочку, потом исчезла в темноте.