Флердоранж - аромат траура - Татьяна Степанова

— Что успела. Второй раз в передрягу попадает. Что-то часто слишком. В первый раз были хулиганы, второй раз некто, кого она разглядеть не успела.

— Не смогла.

— Или не захотела. — Колосов опустил боковое стекло, закурил, — Так, значит, ее слова показались тебе правдивыми?

— Никита, скажи мне честно, — Катя отвела от лица волосы. — Для чего ты меня сюда послал?

— А ты еще не догадалась? — Колосов повернулся к ней всем телом, по-медвежьи.

— Я бы догадалась сразу, как приехала, — сказала Катя, — что это не единичный случай, а рецидив или, возможно, даже серия, если бы меня не сбили с толку одной странной историей, похожей на мрачную сказку.

— А, ты про это, — Колосов криво усмехнулся.

— Про это самое. Тебе самому об этом от кого стало известно? Небось от Трубникова?

— Угадала, от него.

— Никита, а я хочу, чтобы мне стало известно непосредственно от тебя, что здесь такое произошло в прошлом году.

Колосов выбросил сигарету за окно, снова включил зажигание.

— Сейчас узнаешь. Я, собственно, за этим сюда и ехал, мчался, как метеор… Да, а встретили меня холодно, прямо-таки водой окатили… Ну да ладно, нам не привыкать к таким вещам, — он покосился на Катю. — А чего ты не хочешь, чтобы Трубников был с нами?

— Потому что ты сам говорил — он местный, — ответила Катя. — Мне теперь кажется, что ты вкладывал в это понятие некий особенный смысл. Куда мы едем?

— За границу, — хмыкнул Колосов и прибавил газа. — Не бойся, далеко не увезу, тут рукой подать — соседняя область. А там на заднем сиденье папка. Документы потом посмотришь, я их тебе для этого и привез. Сначала взгляни на фотографии.

Катя обернулась. На сиденье лежала та самая папка, которую она видела еще в кабинете Колосова. Она взяла ее, мельком взглянула на первые листы — это были копии документов и рапортов из какого-то оперативно-розыскного дела. В боковом кармане в плотном конверте лежала толстая пачка фотографий. Катя вытащила их и…

Ощущение было такое, что она обожглась. Обожглась о первый же жуткий снимок с места неизвестного ей происшествия.

Жертва была снята на вытоптанном участке ржаного поля. Собственно, это не было целое человеческое тело, а только части, окровавленные фрагменты плоти. Бесформенный обрубок — туловище с обрывками залитой кровью одежды, в которой с трудом угадывались пиджак, мужская белая сорочка и галстук, отдельно лежащие среди сломанных, смятых колосьев руки, ноги. Самое жуткое и нелепое было то, что на ногах, лишенных туловища-, были целы ботинки, носки и лохмотья брюк. На окровавленном запястье отрубленной руки четко виднелись мужские часы на золотом массивном браслете. На распухшем багровом мизинце — массивный золотой перстень-печатка, а сама скрюченная, измазанная землей кисть была похожа на птичью лапу. Наследующем снимке была снята отдельно голова. Можно было лишь угадать, что это голова человека, мужчины, так сильно она была изуродована. Снимок был сделан так, что на нем ясно было видно, как далеко лежала голова от остальных останков. Остальные фотографии запечатлели искореженную черную иномарку. Она лежала на боку на дне какого-то, глубокого оврага. Багажник машины был открыт, двери смяты, стекла выбиты.

— Когда это точно произошло? — севшим голосом спросила Катя, невольно отвращая взгляд от снимков, чувствуя тошноту.

— Двадцать девятого июня прошлого года.

— Но как же так… Как получилось, что я… что мы в пресс-центре ничего об этом не знали? Я точно помню, что о Славянолужье я впервые услышала от тебя неделю назад. А в прошлом году у нас никаких сведений не было. Такое убийство с расчленением — его не было в сводках! Я бы его не пропустила, запомнила.

— А его и не было в наших областных сводках, — сказал Никита. — Смотри, вот это место.

За снимками Катя не заметила дорога. А сейчас, смотря в окно, увидела уже знакомый, узнаваемый пейзаж, но только с другой точки. Татарский хутор и река Славянка теперь виднелись вдалеке. Зато Лигушин лес приблизился вплотную. Его разделяла большая просека с высоковольтной линией. Возле просеки и на опушке лес был весь сплошь березняк — светлый, пронизанный солнечными лучами. Веселый, карнавально-сказочный. За лесом виднелся скошенный луг с аккуратными стогами сена, разбросанными тут и там. Но среди берез траву не косили — среди зелени пестрели цветы. Катя, выйдя из машины, сладко задохнулась от их медового густого аромата.

К лесу, лугу и высоковольтной линии узким клином выходил участок ржаного поля. Слева его окаймляла пыльная и разбитая проселочная дорога.

— Здесь были найдены части тела, примерно в двухстах метрах от дороги, во ржи, — сказал Никита, указывая на золотистый клин. — Если пройти по этой дороге два километра, будет деревня Борщовка и шоссе Тула — Ясногорск — Серпухов. Здесь, где мы с тобой стоим, уже не наша область, а Тульская. Поэтому информация об убийстве прошла не по нашим сводкам, а по сводкам соседей.

Катя внезапно вспомнила, как участковый Трубников, когда они осматривали окрестности, Многозначительно упомянул о близкой границе между областями.

— В тот раз сюда на место выехали не наши, а с УВД Тулы? — спросила она.

— Из Ясногорска дежурная опергруппа прибыла. Трубников приехал и я, правда, не моментально, а как только смог добраться.

— А почему ты приехал сюда? Тебя что, вызвали? Ты же знал, что это не наша территория.

— Такие убийства границ не имеют. Если бы не эти два километра в сторону Борщовки, это было бы все наше. И потом, Катя… в душе я чувствовал: нас это тоже не минет, коснется. Дело стала вести ясногорская прокуратура. Но сейчас оно приостановлено, висяк.

— А личность убитого они хотя бы сумели установить? Или он до сих пор так и не опознан?

Колосов посмотрел на Катю.

— Потерпевший, несмотря на все ранения и обезображивание лица, был установлен сразу же, в тот же день, — ответил он спокойно. — Паспорт его и водительские права были найдены в кармане того, что прежде было его пиджаком. Паспорт, права, документы на машину — все на имя Бодуна Богдана Богдановича, пятьдесят второго года рождения…

— Он местный?

— Нет, Катя, он не местный. Там данные на него есть — потом прочтешь, я тебе копию справки оставлю. Бодуна ясногорцы почти сразу же проверили — это было совсем не трудно и по системе «Дактопоиск», и по ИЦу, потому что Бодун был дважды судим, последний раз освободился в девяностом году. С этого времени к уголовной ответственности не привлекался. Был прописан в Люберцах, имел там собственный дом. Примерно с девяносто второго года он занимался бизнесом. В последнее время перед своей смертью был фактическим владельцем ночного клуба «Бо-33» на Лужнецкой набережной в Москве.

— А как же он очутился в этих местах? — недоуменно спросила Катя. — Это тогда, год назад выяснили?

— Только отчасти. Было установлено, что днем накануне убийства Бодун находился в Туле. По предварительной информации, он приехал туда из Москвы в связи с проводимым там земельным аукционом. Вечер он провел в загородном ресторане Усадьба. По словам официантов, опознавших его фото, Бодун покинул ресторан около часа ночи. Уехал он один, на своей машине — том самом «БМВ», что виден у нас на снимке. По результатам вскрытия и экспертизы в крови его был обнаружен алкоголь. Так что на момент смерти он был примерно в средней степени опьянения.