Палач желаний - Александр Андреевич Лобанов

приятно холодит разгорячённое лицо и неприятно пропитывает одежду. Глагол не ответил, лишь вопросительно выгнул бровь. — Тогда твоё шикарное пальто придётся пустить на тряпки, из которых мы сделаем упряжь, с помощью которой Феникс вытащит нас из этого закутка мира. — Уровень скепсиса во взгляде Глагола повысился процентов на 200%, и я нехотя ответил: — Сейчас Феникс потенциально сильнейшее существо в этом мире. Силу Фениксу даёт не столько Вера, сколько магия породившего его кристалла в центре мира.

Только после этого пояснения Глагол наконец-то кивнул. Брауни сползла на камень, а пальто полотном легло рядом. Затем Брауни забралась на пальто, свернулась клубочком и… Сначала я глазам не поверил, но пальто стало жидким и начало обволакивать Брауни, давая ей дополнительную плоть. При этом хвост металлической змейки принялся вытягивать нити из лужицы жидкого металла и буквально на моих глазах плести. В первый миг я даже не понял что, но через пару минут до меня дошло: Брауни делала подвесную систему подобную тому, что используют для парашюта. Только вместо ранца, где обычно и хранится парашют, в конструкции имелась место для Феникса.

Я призвал своего товарища и сначала не получил ответа. Если честно, уважаемый читатель, в этот момент не на шутку испугался. Никакие монстры и странные места, способные убить тело и уничтожить душу, не пугали меня так, как возможность потерять Феникса. Я направил всю волю и все мысли к Хугину и почувствовал, что тот упивается силой и свободой родного мира. Как-никак он первый раз оказался здесь после возрождения.

Однако мои усилия не остались незамеченными, и Феникс нехотя откликнулся. Более того, без лишних просьб устремился к нам. А у меня помимо воли мелькнула мысль: «Не оставить ли Феникса здесь, в том мире, к которому он принадлежит, если находиться со мной ему в тягость?»

К моменту прибытия Феникса пальто Глагола оказалось полностью переработано в подвесную систему. Мы с Глаголом переглянулись, решая, кто первый рискнёт испытать данную, даже на вид, весьма сомнительную систему нашего сотрудничества. И я нехотя шагнул вперёд.

Облачиться самому и помочь Фениксу разобраться в том, как нужно нести меня, оказалось делом пяти минут. Однако, что меня действительно озадачило, так это то, что Брауни оказалась также частью системы, и при предстоящем полёте техно-змейка должна была находиться у меня за плечами, а её голова с клыками всего в нескольких сантиметрах от моей шеи. Для честности должен отметить, что Брауни тоже не была счастлива от данной ситуации — маленькая головка попыталась спрятаться, чтобы я её не видел, но конструкция сбруи подобного не позволяла.

— А твоя змея не могла синтезировать ещё материала, чтобы не пришлось её от тебя отрывать? — уточнил я, когда уже закончил облачаться. — Нанороботы вроде должны уметь перестраивать материю под свои нужды? Она же у тебя из роя нанороботов?

Ответом мне в очередной раз послужила тишина. И тогда я усилием воли попросил Феникса начинать. Ремни мгновенно впились в тело, а дыхание сперло от давления. Хугин же с каждым взмахом крыльев увеличивался в размерах, и его когти все уверенней охватывали ремни упряжи. А затем ветер в ушах засвистел, перекрывая даже грохот водопада.

Целью нашего рывка был не водопад — мне не пережить проход через всю массу воды. Однако если лететь вдоль скалы, то можно достичь самого края потока — там, где масса воды размывалась ветром и была минимальна — практически одни брызги. Чем ниже — тем более рассеянный поток, но больше пара, в котором можно свариться, чем выше — соответственно, наоборот. Проблема, что я не знал оптимальной точки прохода.

В лицо словно вонзили сотни игл, а я чуть не застонал от боли — это Феникс ускорился. А потом удар. Возникло чувство, словно меня пронзила шрапнель, а затем ещё и горячим молотом откуда-то снизу приложило. Воздух выбило из лёгких, а внутри что-то треснуло или порвалось — я не успел понять, ибо сознание помутилось.

Когда взгляд смог вновь сфокусироваться, я почувствовал, как мне в шею что-то впивается. Я дернулся в испуге и оказался прав — это были клыки Брауни. Но мне хватило несколько мгновений, чтобы понять — змейка не пытается меня убить, а всего лишь приводит в чувство, пусть и таким странным образом.

Феникс же, выбравшись из водной круговерти, взмыл в поднебесье, и мне открылась картина моего мира, как его с этого же места некогда описывал ГГ:

'Величественная дамба ГЭС, шириной в несколько километров перекрывала русло Реки. Сама Река уходила вдаль, насколько хватало взгляда, и терялась в тёмно-зелёных лесах и горных хребтах на краю зрения. Нетронутые леса, в которых ещё жила дикая, никому не подчинённая природа. А где-то в недрах этих заснеженных пиков расположились все заводы Купола.

Подо мной край земной тверди, а внизу в нескольких сотнях метров от его края кипящее море, в самом деле бурлившее, но никогда не выкипавшее. В нескольких десятках метров от обрыва возвышались громады домов. Они не просто возвышались — они стояли монолитной стеной серого камня, чтобы невозможно по случайности забрести на обрыв.

Чаша Города, с шестиугольными сотами дворов, хитросплетениями улиц и речных каналов. Поверх в воздухе трассы для полётов, а под землёй никому не ведомый тёмный лабиринт. За его пределами поля с множеством небольших деревень.

Город — огромный мегаполис, в котором перемешались стимпанк, киберпанк и магический реализм — Город моей мечты. И, конечно же, величественная Башня, от одного вида которой становилось неуютно'.

Да, не фанат я созданной Башни, от неё по телу пробегала дрожь — всё из-за магического кристалла над ней, чья суть в корне отличалась от моих способностей. И при этом являлась трепещущим сердцем мира и истории, что питал его магией.

Но имелось в открывшемся виде и то, чего я не прописывал в своей саге о Несуществующих: в нескольких километрах дальше по течению реки находился тайфун. Что весьма странно, с учётом совершенно безоблачного неба. Вокруг этого тайфуна мельтешили едва различимые, но, безусловно, человеческие фигурки, а тот пытался от них отбиться — воздушные протуберанцы пытались ударить по преследователям. И это не говоря о том, что там что-то происходило и в воде — неестественное бурление с алыми оттенками воды настораживало.

Тут Феникс преодолел стену домов и приземлился на улицу, скрыв от меня бой. От упряжи я избавлялся так резво, словно она жгла мне кожу, что недалеко от правды — рывки и манёвры оставили на их месте широкие красные полосы, которые готовились налиться синевой.

Однако я всё равно был благодарен Фениксу, и тот благосклонно отреагировал на мои поглаживания. Но стоило мне попытаться погладить Брауни, как головка змеи тут же спряталась. На это я лишь улыбнулся и прошептал:

— Спасибо. И не нужно стеснять меня, я тебе не враг.

Брауни поддержала традицию своего хозяина — промолчала. А Феникс, подхватив упряжь, полетел вызволять Глагола, пока на скалу не прибыл ГГ. Да, до меня наконец дошло, что происходило на воде: мы попали в момент, когда ГГ убегал от преследователей после ограбления Башни. Это объясняло, почему в этот раз меня никто не встречал. Не очень удобно, но помня заветы Глагола, я не собирался вмешиваться — не хватало ещё переписать свою историю.

Я огляделся. По истории мира в городе жило более пяти миллионов человек. То есть населённый пункт немаленький даже по меркам современности. Однако из-за масштаба я не мог досконально прописать каждую улочку и каждый закоулок. Каждого человека и каждое событие. Я лишь знал, что на окраине жили беднейшие из жителей, а районы недалеко от рукавов реки отданы на откуп рептилоподобным и насекомоподобным существам, чья жизнь завязана на воду. Поэтому с интересом пошёл по улице, рассматривая, к чему это привело. Феникс в любом случае меня найдёт.

Следующие минут пять или десять я просто гулял и любовался своим миром. Надеюсь, уважаемый читатель, не сильно обидится, если я не стану приводить все описания мест, что увидел, и существ, которые тут жили. Вам это ни о чём не скажет, а для меня настоящее счастье наблюдать, как живёт созданный мной мир. И живёт не просто по пинку автора вокруг его главных героев, а в мелочах и обыденной повседневности.

Не скажу, что жители моего мира были счастливыми — для этого они слишком разные. Но я сделал всё, чтобы они чувствовали себя свободными. И они жили.