История войн на море с древнейших времен до конца XIX века. Том первый - Альфред Штенцель

Спартанцы и их союзники были не менее храбрыми и опытными войнами, но им недоставало опыта в морском деле и морских боях. Особенно страдал этим начальник эскадры. Имя его неизвестно, но, без сомнения, он был спартанцем, которому чужды были и море и морские войны. На судне он себя чувствовал не в своей обстановке, и поэтому его действия были неуверенны.

С самого начала он предположил, что афиняне не вступят в бой с настолько превосходящим их неприятелем – предположение само по себе очень правдоподобное, но свидетельствующее о неправильной оценке неприятеля – грубая для полководца ошибка. Он убедился в правильности своего предположения, пройдя Навпакт и Риум, не встретив противника, и подумал, что тот бежал. Поэтому внезапное наступление Формиона показалось ему еще неожиданнее. Его уверенность исчезла и, несмотря на превосходство своих сил, он отказался от нападения и ограничился пассивной защитой. К этому его, впрочем, побуждали и транспортные суда. Одним словом, он выстроил корабли, как сказано выше, по окружности, имея транспорты и пять быстрых трирем внутри круга.

Все выдает сухопутного офицера, не могущего защитить от подвижного врага свой обоз иначе, чем сделав укрепление из составляющих его возов. Для морского боя этот прием – грубейшая ошибка.

Этим приемом он предоставил слабому противнику выбор времени и места для нападения в любом порядке при использовании принципа внезапности и особых условий, как например, в данном случае, ветра.

При этом он лишил защищавшихся возможности передвижения, главнейшего жизненного условия тактики, особенно на море, где таран был решающим оружием, то есть заставил свои силы, стоя неподвижно, ожидать натиска противника. Он также лишил храбрости свою команду, показав этим маневром, что, несмотря на свою большую численность, он боится неприятеля.

Стоит обратить внимание на то, что быстроходные корабли были поставлены во втором ряду, но это не был резерв. Раз спартанцы решились на оборону – и в этом была их грубая ошибка – им было необходимо уменьшить длину своего фронта, и вместе с тем принять наилучшие меры для противодействия прорыву этого фронта. Эта задача и была возложена на быстроходные суда, которые должны были иметь возможность внутри круга быстро продвинуться к той его части, на которую нападет Формион, которому спартанцы ошибочно передали инициативу. Таким образом, спартанцы передали инициативу более слабому численно противнику, дав ему возможность применить принципы сосредоточения сил (на любую часть их фронта) и внезапности (в любое время). Но раз эта ошибка уже была совершена, единственной возможностью смягчить эту ошибку было обеспечить возможность быстрой поддержки атакованной части окружности изнутри круга. Это они и сделали, но искусный выбор Формионом времени для осуществления его внезапного и сосредоточенного нападения (бриз, который нарушил правильность сложного расположения спартанцев и сбил в кучу их корабли) лишил спартанцев и этого средства для осуществления взаимной поддержки.

Здесь мы наталкиваемся еще на одно различие между сухопутной и морской войной. В морском бою не следует оставлять неиспользованных сил. На море не случается, как на суше, что в линии, способной выдержать напор врага, одна часть ослабевает, так что требуется резерв для ее подкрепления, безразлично наступление это или оборона. На море все силы сразу находятся в действии, дабы как можно скорее повлиять на исход боя, находясь все время в движении.

Оставление одной части флота в качестве резерва только облегчает неприятелю успешное выполнение одной из важнейших задач всякой тактики: уничтожить одну часть боевых сил противника прежде, чем другая часть подоспеет на помощь.

Выше было описано, что Формион своевременно заметил неправильность построения спартанцев и сумел им воспользоваться с отчаянной, на первый взгляд, отвагой, пройдя почти перед самым носом противника, симулируя намерение его таранить и так далее, и, наконец, собрав свои силы и воспользовавшись ветром, то есть случайностью (возможно конечно, что и учтенной заранее), он нанес один сконцентрированный удар, являющийся наилучшим способом нападения при всех обстоятельствах.

Результатом была полная победа над более чем вдвое сильным неприятелем, который потерял при этом более четверти своих сил (28 %), тогда как у нападавших не было совсем потерь и даже сколько-нибудь значительных повреждений кораблей. Это почти единственный случай в истории войн.

Перед второй битвой спартанцы получили подкрепление, так что численно они почти вчетверо превосходили афинскую эскадру. Но гораздо важнее усиления флота на 43 корабля для них было назначение командиром Бразида.

Бразид вполне верно оценил положение вещей и наметил совершенно иной план.

1) Он не был намерен ограничиться пассивной защитой, а думал вести наступление.

2) Он учитывал, однако, что имеет в своем распоряжении команду, недостаточно привыкшую к морю и не имевшую боевого опыта, к тому же находящуюся под впечатлением последней неудачи. Это заставило его быть осторожным и избегать сложных построений, а ограничиваться простейшими маневрами.

3) Он хотел не дать неприятелю возможности выбрать место для боя в открытом море, а намеревался сам принудить его сразиться в узком месте у берега, где афиняне не могли использовать своего умения искусно маневрировать, а спартанцы, наоборот, чувствовали себя гораздо увереннее. Для этой цели он прибег к хитрости, о которой уже упоминалось выше: разделив флот на четыре отряда, он двинулся через Риумский пролив к Навпакту. Выбор времени нападения – раннее утро – обеспечивал его неожиданность.

Это была очень обдуманная тактика молодого флота, не имевшего к тому же боевого опыта.

Формион, несмотря на усиление неприятеля, непоколебимо остался на своем посту и встал на защиту пролива так же отважно, как Леонид при Фермопилах, с той только разницей, что вместе того, чтобы погибнуть, как Леонид, он, исключительно благодаря умению пользоваться своими силами, победил вчетверо сильнейшего врага.

Как и раньше, он хотел встретиться с врагом, подошедшим уже к Панорме, в открытом море, но тщетно побуждал его к этому. Он стал на якорь против врага на расстоянии 2,5-3 мили от него и выжидал целую неделю, пока тот двинется, что, конечно, не способствовало увеличению уважения афинян к спартанцам. Во всяком случае, это служило к ослаблению внимания обеих сторон.

Как бы то ни было, хорошо обдуманный план Бразида при своей простоте был правильно выполнен и почти вполне удался. Лишь немного запоздал сигнал поворота всех судов на 8 румбов влево, вследствие чего ускользнуло, благодаря своей скорости, большее число афинских кораблей, чем предполагалось. Спартанцы оттеснили меньшую половину неприятельской эскадры к берегу и почти захватили ее. Во всяком случае, они с большим успехом выполнили этот маневр. Такого мнения был начальник их эскадры, бросившийся преследовать убегавших афинян, не заботясь о порядке; такого же мнения были и остальные спартанские командиры; в противном случае, они не оставили бы 57 кораблей для овладения посаженными на мель девятью афинскими триремами. Но они не знали своего противника. Формион, потеряв почти половину своей небольшой эскадры, отважился продолжать бой с 11-ю кораблями против 77, то есть при отношении сил 1:7 (кто бы подумал при таких условиях о продолжении боя). Но Формион, обладавший великим свойством полководцев: «mens aequa in arduis», сохранил в этом труднейшем положении полное душевное равновесие и проявил свою гениальность. Беглым взглядом он сразу заметил ошибку беспорядочного преследования, которую мог сделать лишь деморализовавшийся противник. Воспользовавшись тем, что силы неприятеля растянулись, он поворачивает и, построившись во фронт, переходит в наступление.