Шарко - Франк Тилье

Метаморфозы. Сам термин поразил Шарко. Рамирес много раз говорил об этом с Мелани Мейер. Но сколько полицейский ни вчитывался в статью, он так и не нашел объяснения загадочной фразы.

Имело смысл встретиться с Данни Боньер, тем более что статья утверждала, будто она использует также кровь животных, а если точнее, темно-синюю кровь мечехвостов[40], чтобы рисовать свои произведения пером павлина и выставлять затем в музеях современного искусства. Эта художница могла оказаться настоящей золотой жилой. Впервые с начала расследования Шарко почувствовал на губах кисловатый привкус охотничьего гона и забыл про собственные заботы, правда всего на несколько минут.

Сделав несколько звонков по точно вычисленным номерам, он договорился о встрече с Боньер, которая жила в Пантене[41] и согласна была принять его в любое удобное время.

Люси взяла такси, чтобы проехать пять километров, отделяющие ее от «Океанополиса». Прежде чем зайти в центр, она прошла вдоль рейда и взглянула на море Ируаз, весьма специфическое водное пространство, отделяющее Ла-Манш от Атлантического океана.

Тучи срывались с неспокойного неба, как пена с морских волн, растягивались по вертикали и пластались внизу, словно перевернутые гигантские наковальни. Она была девочкой с Опалового берега[42], родилась в Дюнкерке, и для нее было так важно позволить взгляду затеряться в дали, в бело-синей необъятности, – это всегда приносило ей умиротворение, даже в самых ужасных обстоятельствах. Соль, морской воздух, жадные крики чаек… Достаточно было присесть на краю пирса и закрыть глаза. Ей было жизненно необходимо укрыться от мира.

Телефонный звонок вырвал ее из краткого покоя. Люси иногда сожалела о существовании этих аппаратов, которые, как ни парадоксально, препятствовали любой форме общения. Звонила тетя. Господи, что ей надо? Люси заколебалась, потом все-таки ответила.

– Я увидела по телевизору! Кажется, вы нашли тринадцать тел в Ивелине? Говорят об убийце, который вроде бы умер, похоронив все тринадцать трупов. Это Рамирес, а, Люси? Анатоль ведь не ошибся, речь именно об этом мерзавце? Вы нашли Летицию среди жертв?

Люси резко выпрямилась и отошла подальше от гуляющих, шепча одними губами:

– Ты не должна говорить об этом, не должна произносить таких слов! Ты хоть одна?

– Да-да, конечно, я дома. Только скажи мне, вы ведь…

Голос Режины дрожал от паники, как если бы Летиция была ее собственным ребенком. Люси сделала усилие, чтобы тоже не впасть в истерику. Ей следовало во что бы то ни стало успокоить тетю.

– Слушай меня хорошенько. Ты ни в коем случае не должна была мне звонить. Франк ведь приезжал к тебе и объяснил, что мы категорически не должны в эти дни контактировать, что даже упоминать о Рамиресе нельзя. Ты что, все забыла?

– Нет, но…

– Я еще раз повторяю: когда я зашла к Рамиресу, открыв дверь ключом, который ты мне дала, он был уже мертв. Кто-то, наверное, свел с ним счеты. Я сбежала, ничего никому не сказав, потому что иначе у меня были бы неприятности. Если ты заговоришь с кем-нибудь обо мне, Летиции или Рамиресе, я пропала, ты хоть это понимаешь?

– Но ты же ничего не сделала и…

– Я проникла к Рамиресу незаконно, черт тебя подери! Я нашла тело и не сообщила в полицию! Я веду связанное с ним расследование и вынуждена делать вид, будто никогда его не видела! Я и о Летиции сказать не могу! Ты отдаешь себе отчет? Я все время хожу по лезвию бритвы.

Долгое молчание.

– Я хочу, чтобы ты больше ни с кем об этом не говорила, никогда. Имена Рамиреса и Летиции не должны больше слететь с твоих губ. А сейчас я вешаю трубку. И теперь буду звонить тебе сама.

– Погоди! Люси, погоди. Только скажи мне, была ли Летиция среди тех тел. Это все, о чем я тебя прошу. Только скажи мне.

И тут Люси поняла, что этот кошмар никогда не кончится.

– Чтобы ты пошла сообщить это ее приемной семье, как только мы закончим разговор? Ты с ними видишься по несколько раз на неделе в этой вашей ассоциации «Телетон», и ты… ты не умеешь держать язык за зубами. Забудь Летицию, умоляю, или ты отправишь в тюрьму собственную племянницу.

Люси оборвала связь, не дождавшись ответа, вся на нервах, испытывая горячее желание встать лицом к морю и заорать изо всех сил, прямо здесь и сейчас. Она наполнила легкие йодом, прежде чем направиться к «Океанополису». Что бы ни случилось, нужно продолжить расследование, хотя бы для того, чтобы занять голову, иначе она окончательно свихнется.

Она уже приблизилась к зданию, когда пришла эсэмэска от Николя: «Я так и знал, что в конце концов мы найдем. Теперь известно, где произвели первый выстрел, мы были совсем рядом, когда вернулись в прошлый раз к Рамиресу! След от PéBaCaSi на потолке в подвале!»

Сначала Люси увидела отражение Лолы Пино. Вдова, застыв, смотрела на аквариум с акулами, обеими руками вцепившись в ремень своей черной кожаной сумочки. Те передвигались, как грациозные торпеды, казалось пренебрегая законами физики. Двери «Океанополиса» закрывались через полчаса, и на исходе этого сентябрьского дня в центре воцарился покой. Большие каникулы отошли в прошлое, как дальний туман, посетители вернулись кто на завод, кто в школу или к своему компьютеру.

Женщины пожали друг другу руки. Пино настояла, чтобы встреча состоялась именно здесь, где произошла трагедия. Пожатие было крепким, несмотря на ее худощавую и вытянутую, как у кузнечика, фигуру.

– Ваш коллега позвонил мне, – сказала Пино. – Он только сообщил, что вы хотите поговорить о смерти моего мужа. Что случилось? Почему вы приехали в такую даль спустя полгода? Почему вдруг парижская полиция?

Люси сосредоточилась. Ей необходимо было забыть про тетю, Николя, подавить черный водоворот, раскручивающийся в ее голове. Снова стать копом.

– Вилли Кулом, который приезжал к вам в начале августа, мертв. Его убили.

Пауза, как если бы та рылась в памяти, соображая, о ком речь.

– Убит? Господи… Как убит?

– Идет расследование, и я, к сожалению, не могу вдаваться в детали.

– И вы думаете, что это как-то связано с тем, что произошло здесь?

– Иначе меня бы тут не было. Помимо убийства, взломали его дом. Исчез его компьютер и все бумаги. Так что да, связь есть, только мы не знаем, в чем она заключается. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали все, что знаете. О трагедии, о Вилли Куломе…