Венец безденежья - Владимир Анатольевич Васильев

не в себе. И к нам сам пришел, мы тебя не тащили.

— Мы?

— Мы с Жинной.

— Так значит еще и с Жинной? — настороженно спросил я. — Демоны… Аж с двумя…

— Хм… А ты точно ничего не помнишь? — настороженно спросила девушка, явно чего-то опасаясь.

А когда я кивнул, она кажется облегченно выдохнула и быстро произнесла:

— Ну как сказать… Вообще-то не с двумя.

— Еще с кем-то? — удивился я, сожалея, что не помню, что я учудил.

Хотя какие проблемы? Чуть позже память свою восстановлю… Но все-таки, о произошедшем знать хотелось уже прямо сейчас.

— Хм… Ладно, — совсем развеселилась Нарика. — Вчера вечером ты вышел из своей комнаты очень не в себе. Мы с Жинной думаем, что ты был одурманен каким-то зельем, возможно сильнейшим афродизиаком. Зачем ты его употребил мы не знаем, но в какой-то момент боялись, как бы ты не помер.

— Зельем? — удивился я, опасаясь даже думать, не приложила ли к этому свои шаловливые ручки моя Аниса. — А дальше? Меня пригласила ты?

— Ну… Я собиралась, признаюсь, но не успела, — хихикнула девушка. — Из своей комнаты выскочила Гилла со своей дубинкой.

— И?

— И схватила тебя за волосы.

— И?

— А ты в ответ схватил ее. А другой рукой отобрал у нее дубинку и выкинул.

— И?

— Так вы постояли минуту, борясь взглядами.

— Не тяни… — вздохнул я.

— А потом она тебя отпустила. Ты ее подержал еще несколько секунд, а потом тоже отпустил, но сразу взвалил на плечо и понес к себе.

— Черт!

— Мы уж думали отбить эту дурочку, но она была несомненно не против, только очень недоумевала. Ведь по ее представлениям, тащить в пещеру должна была она тебя.

Девушка хихикнула и продолжила:

— А потом мы насплетничались о тебе со всеми в зале и пошли спать. Но тут к нам постучался ты и сказал, что пришел к нам с Жинной, так как мы давно напрашиваемся. Как ты сказал «вертим хвостами». Я, надо сказать, удивилась. А уж как удивилась Жинна, так как она тебе знаков внимания не оказывала. Ну кроме парочки шутливых моментов… Да и то ей было не положено, так как она послушница ордена паладинок и даже давала обет безбрачия. Считай, что монахиня воинствующая. Но отказываться, конечно, не стала.

— Так я еще и монахиню совратил? — только вздохнул я.

— Да брось! — очаровательно улыбнулась Нарика и полностью отбросила одеяло, как бы намекая на продолжение, но я чувствовал, что сейчас я самое настоящее бревно, так что только отвернулся. — Я ей всегда говорила, что этот их орден, это дурь первостатейная. Там, на крайнем юге, даже нежити почти нет. Все эти оголтелые паладинки за прошлый год поймали всего одного оборотня, да и тот оказался местным охотником, соорудившим себе плащ, обшитый травой и веточками, чтобы подкрадываться к добыче, так что дурня пришлось отпустить.

Я был так поражен, что даже не уточнил, с чего это оборотней причислили к нежити, но и вправду, сейчас мне было не до таких не относящихся к делу подробностей.

— А ей за это ничего не сделают? — настороженно спросил я, уже серьезно обдумывая вариант брать вторую жену. Нет, я не хочу нисколечко, но если бедную девушку будут зверски гнобить за нарушение обета, то деваться некуда. И Аниса тоже никуда не денется, ведь это она, скорее всего, всю эту кашу заварила.

— Если туда явится, то конечно мало не покажется. Но она уже раскаялась ночью, и через месяц, как мы сдадим экзамены, отправится со мной в мое поместье.

Я облегченно вздохнул, даже подумав, что сделал хорошее дело, сохранив для мира неплохую девушку, а Нарика довольно хихикнула:

— Мне очень понравилось, но только ты не давал мне быть главной. Мы думаем, что у тебя странная мать, которая хотела дочку, а родился сын, вот она тебя как девушку и воспитала. Лидером. Странно, но очень интересно.

Я только покачал головой и опять вздохнул, заканчивая одеваться:

— Значит аж три… Мда…

— Хм… — Нарика усмехнулась. — Когда мы все-таки уснули, явилась одна девушка, которой я сбросила веревку. А у той никогда нет денег, она даже должна нам несколько медяков, за веревку и проход по нашей комнате.

— И?

— Она, как обычно, стала жаловаться, сетуя что она не парень и не может расплатиться с нами поцелуем. И тут ты сказал, что готов получить с нее оплату. Она страшно удивилась, так как в темноте тебя не видела, но потом согласилась на поцелуй. А ты сказал, что поцелуем она не отделается.

— И?

— Ты ушел с ней… Но через час вернулся, чтобы опять не давать нам с Жинной спать, только сказал, что соседка той девушки послала тебя ко всем демонам, но все-таки согласилась один часик посидеть в обеденном зале. Может скажешь, что такое замечательное ты принял вчера?

— Если бы я знал, — покачал я головой, впрочем почти уверенный, что знаю откуда у этого немыслимого приключения ноги растут.

Так что я пошел к себе, размышляя о том, что надо бы привести комнату в порядок, пока Аниса не вернулась. Еще я сожалел, что не помню такого невероятного приключения, хотя тут надежда была благополучно восстановить свою память.

Идти мне было очень тяжело, я даже серьезно покрутил в голове слова Нарики о том, что она опасалась, как бы я не протянул свои копыта.

Я добрел до нашей комнаты и понял, что опоздал. Красная от смущения Гилла спешно одевалась, а Аниса стояла спиной к двери и смотрела в окно.

Черт! Я забыл любительницу пещерных отношений в своей комнате! Ну да… Не помню же ни черта…

Гилла проскользнула мимо меня, я закрыл дверь, и Аниса развернулась, чтобы уставиться на меня расширенными от удивления глазами.

— Мне истерить или ругаться? — тихо спросила ведьмочка, вынув шарик изо рта. — Что ты учудил, муж мой?

— Может для начала рассказать, что за зелье ты использовала?

И тут Аниса резко побледнела, а потом бросилась к шкафчику.

— Пирожные… Ты их съел? Оба? — с ужасом спросила красавица.

— Они бы испортились за ночь, а магией охлаждения я не владею, — пожал плечами я.

— О боги! — прошептала красавица и бросилась ко мне, всматриваясь мне в глаза. — Как ты себя чувствуешь?

— Да терпимо, — еще раз прислушался к себе я. — А ты как себя чувствуешь, опять нарушив нашу договоренность не воздействовать на меня?

— Да подожди ты! Тебе надо прилечь, — Аниса потянула меня к кровати. — Да, я дура! Я опять напортачила. Но я не нарушила договоренностей. Я же не своим умением действовала.

— Так что? Значит можно на мне испытывать какие-то зелья, раз я каждое отдельно не запретил? — уперся я.

И вдруг как будто щелчком вспомнил все, что было вечером и ночью. Да уж… вспомнить было интересно и даже приятно. А перед женой вины я не чувствовал, так как она сама это