Изящная месть - Элоиза Джеймс

Рис взял жену за подбородок и вгляделся в ее серовато-зеленоватые глаза. Теперь он не сомневался в ее искренности.

— Значит, тебе действительно нравится музыка к «Белому слону»? — все еще не веря, промолвил он.

— Да, и не только мне, Рис. Ты это и сам прекрасно знаешь.

— Мне плевать на всех! Меня интересует только твое мнение, Хелен.

— Ты его слышал.

Рис опустил руку и расхохотался.

— А ты знаешь, как я работаю над партитурой новой оперы? — вскричал он.

— Нет, — растерянно ответила Хелен.

— Я сижу, сочиняю, наигрываю целые куски и постоянно спрашиваю себя, как бы Хелен оценила эту арию или этот музыкальный фрагмент. А потом я слышу твой голос, произносящий свой приговор. Ты говоришь, что музыка довольно слабая, нудная. Говоришь, что она идет от ума, а не от сердца. Но никогда еще в своем воображении я не слышал, чтобы ты от души похвалила то, что я пишу.

Хелен была ошеломлена его словами.

— О, Рис! — воскликнула она. — Я и не подозревала об этом!

— Я знаю, — криво усмехнувшись, сказал он. В комнате повисла напряженная тишина.

— Я чувствую себя настоящей дурой, — промолвила Хелен, нарушая тягостное молчание. — В течение последних девяти лет я разносила в пух и прах твою музыку только ради того, чтобы показаться умной.

Хелен боялась поднять глаза на мужа. Ей было не по себе.

— Ты никогда не была дурой, — сказал Рис и резким движением поднял крышку пианино так, что пламя свечей замигало. — Послушай, я написал этот кусок в си-минор, а потом переработал в ре-мажор кантабиле.

— Но почему ты предпочел мажорный лад? — удивленно просила Хелен и попробовала наиграть тот фрагмент, о котором говорил Рис. — Если бы ты выбрал соль-минор, эта фраза прозвучала бы более интересно.

— Но я хотел придать звучанию оригинальность, а не налет грусти, — заявил Рис, а потом еще раз исполнил фрагмент оперы.

Хелен посмотрела на его большие кисти рук с длинными изящными пальцами и перевела взгляд на поблескивавшие в свете мерцающего пламени темные волосы и сильные плечи. Она невольно отметила про себя, что Рис сильно изменился за последнее время.

— Ты невнимательно слушаешь, — сказал Рис. — Не отвлекайся.

— Сыграй это место еще раз и помедленнее, — попросила Хелен. — Анданте.

Спустившись утром на завтрак, Том обнаружил, что столовая пуста. Он никогда не обманывал себя. Сейчас он знал, что расстроился вовсе не потому, что не застал в столовой своего ворчливого брата или его загадочную жену. Все дело было в Лине.

— Хотите, я принесу блюдо с лососем, мистер Холланд? — спросил Лик.

— Нет, спасибо, Лик. Подайте мне лучше чашку кофе и пару гренков, пожалуйста, — сказал Том, не смея задать вопрос о том, где Лина. — Мой брат уже позавтракал?

— Лорд Годуин еще не встал, — ответил Лик. — Он всю ночь работал над партитурой.

Подав Тому завтрак, дворецкий удалился. Когда дверь за ним закрылась, Том невольно начал представлять себе лежащую в постели, сонную и немного растрепанную Лину. Его фантазия так разыгралась, что он готов был вскочить с места, взбежать по лестнице и постучать в дверь спальни мисс Маккенны.

Вообще-то в обычной жизни он редко испытывал искушения. Том служил в маленьком приходе. В его церковь не часто заглядывали аристократы, которые обычно посещали более величественный кафедральный собор в Беверли. Однако это вовсе не означало, что местные дворяне игнорировали Тома, младшего сына графа Годуина. Но он вел такой праведный образ жизни, что никому из дам даже и в голову не приходило попытаться соблазнить его.

Но Лине удалось это сделать без особых усилий. Его тянуло к ней, словно магнитом.

«Я хочу ее, — думал Том. — Я еще никогда в жизни так сильно не хотел женщину. И это не простая похоть, хотя мне трудно разобраться в охвативших меня пылких чувствах, которые я прежде никогда не испытывал. Я хочу всю ее, целиком… С ее глупым смехом, странным выборочным знанием Библии и ужасными анекдотами, которые она пытается мне рассказать».

Том привык следовать своей интуиции. Как известно, хорошо развитое чутье обычно не свойственно мужчинам, но оно досталось Тому в наследство от матери, часто помогая в жизни. С годами интуиция только еще больше обострилась. Это она заставила Тома вернуться в Лондон и попытаться выяснить отношения с братом.

Сейчас интуиция подсказывала ему, что Лина просто создана для него. Но разум говорил Тому, что эта женщина не годится на роль жены священника. Жениться на ней — это положить конец своей карьере. Он знал, что уже никогда не получит крупный приход.

Более того, если епископ узнает, что священник его епархии женился на любовнице своего брата, то Том лишится места. Но чувства Тома восставали против доводов разума. Он не желал слушать их. Том не мог жить без Лины. Сейчас ему было глубоко безразлично, к каким последствиям приведет брак с ней. Если бы это было возможно, он бы прямо сейчас увез ее в восточный райдинг.

Доев гренки, Том встал из-за стола. Он полдня не видел Лину. Она не спустилась к обеду. Впрочем, как и Рис. Хелен тоже не выходила из своей комнаты, но Том не мог винить жену Риса за то, что она попросила подать ей обед в спальню. Он удивлялся, что его невестка вообще согласилась вернуться к мужу. Устав бродить по дому в ожидании домочадцев, Том решил подняться в детскую, чтобы проведать Мэгги.

Оказавшись в коридоре на третьем этаже, он услышал звонкий заливистый смех Лины. В ее голосе не было никакой нарочитости, притворства или кокетства, свойственного куртизанкам. Скорее, это было детское непосредственное веселье.

«Она ведет себя так естественно потому, что на самом деле никакая она не куртизанка», — подумал Том, открывая дверь детской. У него было тяжело на сердце. Женщина, которую он любил, не могла принадлежать ему, потому что его брат, этот отпетый негодяй, сделал ее своей содержанкой, наложницей. Подобные мысли причиняли Тому острую боль. У него было такое чувство, как будто ему в сердце всадили нож.

Лина сидела на низком табурете у окна, а Мэгги старательно расчесывала ее длинные волосы. Они не заметили, как вошел Том. Мэгги внимательно смотрела на блестящий поток волос Лины, а Лина рассказывала девочке сказку.

— Вот видишь, Мэгги, — говорила она, — мельнику не оставалось ничего другого, как только послать трех своих сыновей на поиски счастья.

— А почему они не могли остаться дома с отцом? — спросил Том, подходя к ним.

Лина взглянула на него, и Том вдруг понял по выражению ее глаз, что та рада его видеть.

— Добрый день, мисс Маккенна, — поклонившись, поздоровался он. — Привет, Мэгги.

Но девочка даже не взглянула на него. Как завороженная, она смотрела на шелковистые волосы Лины, проводя по ним расческой.