Цену жизни спроси у смерти - Сергей Донской

Одна из них походила на низкорослого паренька, для смеху или еще по какой-то надобности обрядившегося в мамин купальник. Коротковатые мускулистые ноги, хорошо развитые челюсти. Метелка черных волос, свисающая с ее затылка, выглядела совершенно лишней. Гораздо больше ей пошла бы воинственная кепка с длинным козырьком, которую напялила на голову ее подруга. Эта, без всякого сомнения, принадлежала к женскому полу. Но, когда она напрягалась, на ее животе проступали квадратики неплохо развитых мышц. И обе шагали по каменистой поверхности пляжа так непринужденно, словно подошвы у них задубели от многолетних тренировок босиком.

Он выждал еще несколько минут, проверяя свои подозрения, а за мгновение до того, как девица в зеленом купальнике собралась направиться в его сторону, равнодушно обратился к ней и ее подруге спиной. «Ну, смелее, – мысленно подбодрил Громов лазутчиц. – Не надо никаких китайских церемоний. Делайте свое дело и проваливайте».

Прислушиваясь к удаляющемуся топоту за своей спиной, он обернулся, лишь когда обе девицы, прихватившие его сумку, достигли пересохшего речного русла. Навстречу им из-за кустов выдвинулось рыло бутылочно-зеленого джипа, обвешанного фарами и хромированными цацками, как новогодняя елка.

– С прибытием вас, господа бандиты, – процедил Громов, разворачиваясь к вновь прибывшим грудью. Встать он не соизволил. Сидел, лениво перебирая собранную коллекцию камешков.

Из джипа неспешно выбрались трое братков, непринужденно разъезжавших по округе прямо в сатиновых трусах. У них это называлось «рассекать». «Что ж, подумал Громов, – рассекать в трусах комфортно, особенно если с ветерком: ничего не потеет, а то, что взопреет ненароком, легко почесать пятерней или даже двумя. Человек – он ведь царь природы, а не хрен с бугра. И житься ему в этом мире должно легко и вольготно».

Поставив свою ношу перед троицей братков, их коварные сестренки одновременно бросили на Громова прощальные взгляды и предусмотрительно исчезли из виду. Надо понимать, девочки со своей задачей справились успешно. Теперь очередь была за мальчиками. И Громов не возражал против такого расклада.

Один из братков, порывшись в сумке, извлек оттуда «узи» на длинной рукоятке, деловито осмотрел полную обойму, лихо загнал ее на место. Оружие он картинно примостил на своем правом плече, дулом вверх. Кажется, таким образом было принято сближаться с противником в американских боевиках, если только Громов не отстал от жизни (последний он посмотрел лет десять назад, да и то мельком, когда дожидался в аэропорту своего рейса в Дубоссары). Двое других парней передернули затворы невесомых на вид помповиков и синхронно осклабились. Рано они улыбались. Для начала им следовало хотя бы вооружиться гранатами из похищенной сумки. Это дало бы им пусть малюсенький, но шанс.

Все трое, посовещавшись, двинулись вперед, удаляясь на ходу друг от друга, чтобы всесторонне охватить Громова редкой развернутой цепью. Завладевший «узи» парень, надо полагать, возглавлял маленький отряд, поскольку он-то и держался в центре. Одна половина его головы представляла собой сплошной зарубцевавшийся ожог, посреди которого пучился чудом сохранившийся глаз, лишенный век. По другую сторону переносицы лицо было вполне обыкновенным, но симпатичным этого обгоревшего монстра могла назвать разве что родная мать, да и то не от чистого сердца. Уродство, в отличие от красоты, никогда не бывает наполовину.

По правую руку от кандидата в Фредди Крюгеры вышагивал с помповым ружьем наперевес совсем еще мальчишка с дымящейся сигаретой, приклеенной к нижней губе. Судя по азартному выражению его лица, он относился к заданию как к веселому приключению. Если в детстве ему приходилось вешать кота, а в отрочестве – насиловать малолетку, то, наверное, в эти мгновения его губы расплывались в такой же победной ухмылке. Хотя, может быть, никого он пока что не вешал и не насиловал. Какие его годы? У него все еще впереди.

Самым старшим в компании выглядел мрачный тип с великоватой для его комплекции головой. То ли давненько обритая, то ли, наоборот, недавно выстриженная, цветом и очертаниями она походила на баскетбольный мяч, поросший короткой щетиной. Этот казался наиболее агрессивным. Передернув затвор еще в самом начале пути, он был готов открыть огонь в любую секунду.

Как только центральный нападающий с обожженным лицом остановился, его спутники проделали то же самое. До них оставалось метров пятнадцать. Они успели рассредоточиться таким образом, что крайние фигуры Громов видел лишь противоположными уголками глаз. Но пока что они его мало интересовали. Он смотрел прямо на погорельца.

– Пойдешь с нами, – сказал тот, повелительно взмахнув «узи».

– Это приглашение? – осведомился Громов. Одну ногу он давно подобрал под себя, а на вторую, согнутую в колене, опирался расслабленной рукой. Вскочить на ноги из такого положения можно было быстрее, чем из любого другого.

– Считай, что приглашение, – милостиво согласился несостоявшийся Фредди Крюгер.

– Тогда я вынужден его отклонить, – произнес Громов с самым серьезным видом.

– Я сейчас тебе башню отстрелю! – запсиховал вдруг щетинистый. Скорее всего, в естественных условиях он разговаривал нормальным мужским голосом. Но сейчас у него прорезался высокий пронзительный фальцет. Достаточно громкий, но не слишком впечатляющий.

Громов даже не взглянул в его сторону, продолжая следить за ним лишь краешком глаза. Угроза щетинистого крикуна была самым обычным блефом. Тот, кто прислал эту троицу, должен был сначала пообщаться с Громовым, прежде чем навсегда лишить его права голоса. Тем не менее погорелец решил подыграть товарищу.

– Ты Серого не нервируй понапрасну, – предупредил он. – Серый по натуре человек мирный, но базарить попусту не любит. Сказал, значит, сделает, в натуре.

«Это вряд ли, – подумал Громов. – Стрелять вы, братишки, обычно только в упор горазды, да и то преимущественно в затылок. А за моей спиной море на солнце сверкает, прицелиться как следует не дает. Скоро вы в этом сами убедитесь».

– Глупо, – произнес он вслух, укоризненно покачав головой. – Так можешь и передать своему сивому товарищу. Или какой он там у вас масти?

– Что ты там вякаешь? – еще больше возбудился Серый, приплясывая на месте. Рот у него от негодования повело в сторону, словно его потянули за невидимую ниточку.

Громов по-прежнему не удостаивал его вниманием, обращаясь исключительно к обгорелому предводителю:

– Скажи своему другану, что глупо обзаводиться кличкой и стричься по тюремной моде, пока ты еще на свободе.

Никто, конечно, ничего никому передавать не стал. Голос Громова и без того отчетливо доносился до каждого из троицы. Так что предводитель промолчал, а в разговор встрял самый юный бандит, державший оружие цепко, как пионер – лопату на Всесоюзном субботнике.

– Борзый, да? – запальчиво крикнул он. – Смерти не боишься?

– Если честно, то не знаю, – ответил парню усмехнувшийся Громов. – Мне пока что умирать как-то не приходилось.