Эхо войны - Леонид Гришин

– Хорошо, потом договорим.

Через три дня меня опять вызвал директор.

– Ты, пожалуйста, составь списочек того, что тебе нужно и сколько, чтобы радиофицировать школу.

Я сказал, что на каждый класс плюс учительская и на улицу, чтобы вывести, надо по одному динамику.

– Хорошо бы Р-10, их еще «колокольчиками» называют, они специально для улиц, потому что в другие может попасть сырость и звуковая катушка может нарушиться и выйти из строя.

Я написал, сколько нужно провода, сходил, замерил буквально до метра, на всякий случай записал лампы.

– Если не сможете закупить лампы, то я Василия Степановича, мастера, попрошу, он даст.

На том и порешили. А я еще раньше, до его просьбы, начал собирать усилитель, причем посоветовался с мастером, и он мне подсказал:

– Да, если придется вешать колокольчик Р-10, это десять ватт да плюс еще наберется, то тебе надо минимум усилитель 20-ваттный, здесь придется кое-какие детали нам с тобой вручную намотать и трансформатор надо помощней.

Что же, если есть работа, это хорошо, интересно. Мастер мне помогал, с кем-то переговорил, и принесли нам трансформатор, даже не знаю откуда. Мы рассчитали обмотки, перемотали все, что надо, и за три дня сделали усилитель. Когда меня опять вызвал директор и сообщил, что завхоз уже купил динамики и этот «колокольчик» Р-10, я ему сказал, что у меня уже готов усилитель.

– Как готов? – удивился он.

– Да вот, мы с мастером уже собрали, завтра могу принести.

Директора это очень обрадовало.

– Только мне надо помощников, чтобы провести провода в коридоре и в классах.

– Помощников дам, только они будут постарше тебя.

– Не возражаю, чем старше, тем лучше.

Он пригласил ребят из десятого класса и сказал, что надо провести проводку, руководить будет Павел, а они помогать; чем быстрее сделаем, тем лучше, а если будет готово к первому мая, то просто отлично.

Ребята хорошие попались, с энтузиазмом. Моего уродства будто не замечали, мы даже по вечерам оставались, уборщица нас не выгоняла. Буквально в считанные дни все смонтировали и вечером в присутствии директора стали проверять. Я включил усилитель, дал директору микрофон и попросил посчитать: один, два, три, четыре, пять. Я попробовал сетку пальцем, чтобы звук проходил, он посчитал, потом сказал:

– Ну-ка, Павел, ты посчитай, а я на улицу выйду, послушаю, работают ли динамики.

Он вышел на улицу, я добавил громкости, стал считать. Директор вернулся очень довольный и говорит:

– Это что, вот я сюда скажу, и сразу все классы услышат?

– Нет, это я сейчас все подключил, а если один какой класс нужен, то видите: здесь стоят переключатели: вот это один класс, второй, третий, четвертый и так все наши одиннадцать классов, а вот этот отдельный выключатель – на улицу, на «колокольчик». Вот сейчас все включены, а вот все выключены. Кого вам сейчас надо? Сказать что-то или позвать кого – включаете вот этот выключатель, включаете микрофон и говорите, но не сразу, а дайте усилителю прогреться секунд двадцать−тридцать, – инструктировал я.

Директор был очень обрадован таким решением вопроса.

Прошло немного времени, вдруг к нам в школу приезжает какая-то комиссия, директор вызывает меня к себе в кабинет, там стоят много незнакомых учителей и еще каких-то людей.

– Вот наш мастер, который собрал это, а я вам могу все продемонстрировать. Из какого класса пригласим учителя? – обратился директор к присутствующим.

– Давайте из восьмого пригласим, – сказал кто-то.

Директор нажал переключатель, включил микрофон и сказал:

– Алла Дмитриевна, будьте любезны, зайдите ко мне, – и выключил.

Через минуту зашла учительница, она чуть испугалась, увидев, что кабинет полон народа.

– Вызывали? – спросила она.

– Да, вызывал. У вас все хорошо?

– Да, все хорошо, – удивленно сказала Алла Дмитриевна.

– Что ж, тогда спасибо.

Она недоуменно обвела всех взглядом, задержала взгляд на мне и вышла. Все начали директора расспрашивать, как ему удалось это сделать, из чего.

– Вот Павел, он схему собрал, все сделал, все смонтировал.

Один из физиков (как я потом выяснил) начал интересоваться схемой, так я ему подробно рассказал, как усилитель сделали, на каких лампах. Он внимательно выслушал, а затем спросил:

– Не сможешь ли все это нарисовать, дать схему именно твоего усилителя и всего прочего?

– Могу.

– Будь любезен, сделай.

– Могу хоть сейчас нарисовать, если меня с урока отпустят.

Физик обратился к директору с просьбой дать мне возможность нарисовать.

Мне дали бумагу, карандаш, я начал рисовать схему. Все обступили меня и стали смотреть, как я быстро вырисовываю лампы, каждую ножку у лампы, какое и где указываю сопротивление, где конденсаторы. Я, конечно, по памяти рисовал, поскольку мне все это было знакомо по работе в мастерской. Когда закончил и передал физику, все аж захлопали в ладоши:

– Ну, молодец!

Один из присутствующих (как я потом выяснил, второй секретарь горкома партии) внимательно меня осмотрел с ног до головы, что-то спросил у директора, тот ему шепотом ответил. На этом меня отпустили.

Не знаю, что у них там дальше было, но на следующий день вдруг директор по школьному радио вызывает меня к себе в кабинет. Надо сказать, что после того как начала работать радиотрансляция, в школе меня уже не называли «косым», «циклопом» и всякими другими обидными словами, меня стали звать Пашей. Как-то все с уважением стали ко мне относиться и не замечали уродства, уже никто не подставлял кукиш к моему пустому глазу. Так вот, захожу я к директору и вижу, что в его кабинете наш врач.

– Вот, Павел, вы сейчас с нашим врачом поедете в госпиталь. «Победа» уже стоит.

– На «Победе» ехать? – удивился я.

– Да-да, поезжайте, свои книги можешь взять из класса и оставить у меня в кабинете.

Я не понимал, в чем дело, но оставил свою сумку в уголке у директора, а сам сел с врачом в машину, и мы поехали.

Шофер привез нас в госпиталь. Оказывается, нас там уже ждали, вернее, ждали меня. Меня приняли сразу несколько врачей. Они попросили меня снять повязку и начали рассматривать глазницу, обсуждать что-то между собой, говоря что-то про «подшить» и «убрать». Я не мог понять, что они собираются шить: рубашку или пиджак? Порвалось у меня что-то или протерлось? Потом они замеряли, рисовали, обсуждали между собой, потом меня отпустили. Машина ждала меня, я сел и меня довезли до школы.

Я так и не понял, в чем дело было: очевидно, обычная комиссия. Каково же было мое удивление, когда через три дня меня опять пригласили в госпиталь, но предупредили, что придется с неделю там пробыть, поэтому надо захватить учебники, чтобы там заниматься и не отстать от школы. Меня уложили в палату, брали какие-то анализы, а через день сделали операцию на месте отсутствующего глаза. После этого я две недели еще провел в госпитале, пока у меня все зажило. А через две недели мне вставили стеклянный глаз. Когда я впервые посмотрел в зеркало и увидел, что у меня два глаза, не знаю, полились ли слезы из стеклянного, но из здорового точно полились ручьем. У меня вновь, наконец, есть оба глаза. В зеркале я видел свое, хотя и изуродованное, лицо, но зато с двумя глазами. Трудно описать, что ощущает человек, у которого теперь человеческое лицо. Врачи стали меня расспрашивать, как самочувствие, какое напряжение, что, как и где давит. Ощущение такое было, что все! – у меня второй глаз!! И пусть он как угодно давит.