Концерт Патриции Каас. 9. В космосе и ниже - Марк Михайлович Вевиоровский

class="empty-line"/>

– А это кусочек из стихотворения, которое целиком я не имею права прочесть вам, как и назвать имя той, кому это посвящено:

… Но я не верю словам людей,

Я верю тебе и себе.

И если ты скажешь:

– Люби и грей! –

Я буду любить и греть.

Теперь слезы текли у Виолетты, а ее обнимала и утешала Лена Скворцова.

Свиридов прошелся по сцене под звуки рояля и скрипки.

– А вот это стихотворение имеет очень интересную предысторию, без которой все становится непонятным. Дело в том, что Витя сочинил … Точнее, не сочинил, а соорудил нечто малопонятное в стиле устного рассказа. Там и проза, и стихи, и подражание голосам действующих лиц … Очень жаль, что мы тогда не догадались записать это на магнитофон.

– Поэтому я попробую пересказать вам прозаическую часть этого произведения … Лирический герой – не нужно отождествлять его с автором! – после отпуска, проведенного где-то на юге, встречает на вокзале свою близкую знакомую по летнему отдыху. Она очень рада, она тронута его вниманием, она на пару дней и ночей задерживается у него дома, а потом он на каком-то вернисаже встречает француженку, экскурсовода и не может пройти мимо. Им хватает пары слов, чтобы понимать друг друга. Там описаны встречи и с той знакомой, из Сибири, и с этой француженкой. А потом вдруг идут стихи – послушайте:

Ночью выходя из кабака,

Кутаясь в накидки

Мех фальшивый.

Ты, возможно,

Вспомнишь обо мне,

И о том,

Что называл красивой.

Губы ждали губ,

А руки – рук,

Все до мелочей,

До боли зримо –

Гул турбин,

Последнее прости …

Все – опять,

И все – неповторимо.

Древний крестик

Между двух огней –

Нету целомудренней одежды,

Только крестик,

Кудри

И глаза –

Их запомню, словно луч надежды.

Горяча,

Как будто век ждала,

И нежна,

Как говорок веронца,

Верю,

Что искала ты любви,

Как слепой

И сумасшедший солнца.

В поисках любви

Сошли с ума?

Неужели нет ее у бога?

Неужели

В наш безбожный век

Просочилось

И ее немного?..

Годы к ласкам

Приучили тело,

Грациозна,

Как альпийская коза …

Тело может лгать,

Но никогда

Не научишь воровать

Глаза.

Их язык

Дошел издалека

Как рука,

Как многое другое …

Пусть

Ты неприступна и строга –

Я тебя

Запомню

Не такою.

Строго шествуя

Средь идолов немых

Ты глядишь на всех издалека.

Это я забыл.

Но кожей помню -

Ты была покорна и мягка.

И не тушь ресниц –

А песню губ,

Бисеринки пота над губой

И стыдливый крестик

На груди -

Я тебя запомню

Вот такой.

Это длилось вечность.

Или миг?

Кажется,

Прошел над миром день.

Ты запомни руки,

Не меня …

Познакомил нас

Старик Роден …

День.

Стоим мы.

Человек и человек.

И тебя я

Больше не увижу …

… За любовью

В наш проклятый век

Стоит ехать

Даже из Парижа …

Слушатели очнулись и захлопали, зашумели, и Свиридов повторил:

За любовью

В наш проклятый век

Стоит ехать

Даже из Парижа …

А переждав шум в зале, Свиридов поднял руку:

– Но Витино произведение этим не заканчивалось, там еще были прозаические строки. Проводив свою возлюбленную с аэродрома наш расстроенный герой пошел…

Свиридов сделал паузу.

– «Я пошел к ней, к моей маме Марине. И промолчал весь вечер».

Зал понял не сразу, но потом зашевелился, загудел.

– Я же сказал, что не нужно отождествлять лирического героя с автором!

И этой репликой Свиридов вызвал веселый смех в зале.

– А стихи мне понравились – может быть потому, что я сам стихов писать не умею. И еще одно посвящение, не называю имени …

Родное небо над головой.

Короткие ночи

У нас с тобой.

Сегодня дома –

А завтра – бой.

Пускай неслышный,

Пуская немой.

Быстрее пули,

Острей ножа,

Кто потрусливей –

Пускай дрожат.

Чужое имя,

Ведь ты – никто,

И лишь дыханье

Родных портов,

И лишь дрожанье

Любимых век,

Осталось званье:

Я – человек.

Родное имя,

Твои глаза.

Тепло, дыханье –

Забыть нельзя.

Но строгих правил

Тверда печать:

До новой встречи –

Не вспоминать.

А помнить можно

Огни в ночи,

Слова прощанья –

Но ты молчи:

«Я тот,

Которого нету на свете,

Я тот,

Которого выдумал ветер,

Я тот, которого бури носили

И ливни

Надежно

В землю вдолбили» …

И снова годы.

И снова миг …

Твои морщинки –

Страницы книг …

А уходя среди ночи

Во тьму

Я, как и прежде,

Все то же скажу:

«Я тот,

Которого нету на свете,

Я тот,

Которого выдумал ветер,

Я тот, которого бури носили

И пули надежно

В землю вдолбили.

Я тот,

Которого скрыли потемки,

Я тот,

Которого вспомнят потомки,

И то не сейчас, а лет через двести,

И то

Если все у них

Будет на месте».

Слезинки текли из глаз Тони, а Гриша и Уля гладили ее руки – они знали, кому посвящено это стихотворение, и почему в нем местоимение «та» заменено на местоимение «тот» …

– Толя, я разрешаю тебе прочесть так, как было написано … – это высунулся из-за занавеса Скворцов.

«Я та,

Которой нету на свете,

Я та,

Которую выдумал ветер,

Я та, которую бури носили

И пули надежно

В землю вдолбили.

Я та,

Которую скрыли потемки,

Я та,

Которую вспомнят потомки,

И то не сейчас, а лет через двести,

И то

Если все у них

Будет на месте».

В ложе навзрыд плакала Тоня Свиридова, к ней из коридора быстро прошла Маргарита Антипова и обняла Тоню, а в зале хлопали …

Свиридов переждал, дождался тишины.

– Размышлизмов у Виктора много … Вот еще …

Когда ты видишь –

в спину –

Косы

И ног точеных

Шаг

мерцающий,

Когда вокруг

вдобавок

Осень

И шелест листьев

Опадающих –

Тогда

За годами и днями

Весна

Покажется мечтой,

А жизнь –

Зимой

С седыми

ветрами,

И каждый день

Совсем пустой …

Как многое,

Порой,

зависит

От взгляда,

губ,

Движенья рук …

И вспоминаешь,

Что когда-то

и с кем-то

Был напрасно груб.

И чью-то руку

не заметил,

На чей-то

взгляд –

Остался нем,

И пожалел

тепла

при встрече

Друзьям …

И – почему?

Зачем?

– Вы знаете, я помню много Витиных стихов … Бывает, что он их уже забыл,