Сталь разящая - Евгений Лукин
Шрифт:
Интервал:
— Почему ты ведешь меня к себе? — вырвалось вдруг у него.
— А тебе что, на вокзале понравилось?
Гриша опечалился и повесил голову. Видно было, что к своим черным блестящим волосам он после душа не прикасался.
— Нет, — сказал он. — На вокзале мне не понравилось…
Он вдруг принялся мотать головой и мотал ею довольно долго. Потом поднял на меня глаза, и я оторопел. Гриша Прахов плакал.
— Минька!.. — сказал он. — Я особо опасный преступник…
Я чуть не пролил коктейль себе на брюки.
— Что?
— Особо опасный преступник… — повторил Гриша.
Я оглянулся. Нет, слава богу, никто вроде не услышал.
— Погоди‑погоди… — У меня даже голос сел. — То есть как — особо опасный? Ты что же… сбежал откуда?
— Сбежал… — подтвердил Гриша, утираясь своим антисанитарным рукавом.
Я посмотрел на его пиджак, на тесемочный бантик под горлом и вдруг понял, что Гриша не притворяется.
— А паспорт? Как же тебя на работу приняли без паспорта? Или он у тебя… поддельный?
— Паспорт у меня настоящий, — с болью в голосе сказал Гриша. — Только он не мой. Я его украл.
Нервы мои не выдержали, и, выхватив из коктейля соломинку, я залпом осушил свой стакан.
— А ну вставай! — приказал я. — Вставай, пошли отсюда!
И, испепеляемые взглядом Тамары, мы покинули помещение. Завел я Гришу в какой‑то двор, посадил на скамеечку.
— А теперь рассказывай, — говорю. — Все рассказывай. Что ты там натворил?
Плакать Гриша перестал, но, видно, истерика в «Витязе» отняла у него последние силы. Он сидел передо мной на скамеечке, опустив плечи, и горестно поклевывал своим орлиным носом.
— Закон нарушил… — вяло отозвался он.
— «Свистка не слушала, закон нарушила…» — процедил я. — Ну а какой именно закон?
— Закон? — бессмысленно повторил Гриша. — Закон…
— Да, закон!
— Это очень страшный закон… — сообщил Гриша.
— Как дам сейчас в торец! — еле сдерживаясь, пообещал я. — Мигом в себя придешь!
Гриша поднял на меня медленно проясняющиеся глаза. Голову он держал нетвердо.
— Закон о нераспространении личности… — торжественно, даже с какой‑то идиотской гордостью проговорил Гриша Прахов и снова уронил голову на грудь.
Некоторое время я моргал. Закон — понимаю. О нераспространении — понимаю. Личности — тоже вполне понятно. А вот все вместе…
— Пойдешь завтра в милицию, — сказал я, — и все там расскажешь, ясно?
Язык у Гриши заплетался, и следующую фразу он одолел лишь с третьего захода.
— Причем тут милиция? — спросил он.
— Ну если ты закон нарушил!
— Не нарушил я ваших законов! — в отчаянии сказал Гриша. — Свои — нарушал. Ваши — нет.
У меня чуть сердце не остановилось.
— Какие свои? Гриша!.. Да ты… откуда вообще?
— Из другого мира я, Минька, — признался наконец Гриша Прахов.
Я почувствовал, что ноги меня не держат, и присел рядом с ним на скамеечку.
— Из‑за рубежа? — как‑то по‑бабьи привизгнув, спросил я.
— Дальше…
Я потряс головой и все равно ничего не понял.
— Как дальше?
— Дальше, чем из‑за рубежа… — еле ворочая языком, объяснил Гриша Прахов. — С другой планеты, понимаешь?..
В калитку я его внес на горбу, как мешок с картошкой.
Из‑за сарайчика, грозно рявкнув, вылетел Мухтар. Узнал меня, псина, заюлил, хвостом забил. А потом вдруг попятился, вздыбил шерсть на загривке и завыл, да так, что у меня у самого волосы на затылке зашевелились.
Дернул я плечом — висит Гриша, признаков жизни не подает. Прислонил его к забору, давай трясти.
— Гриш, ты что, Гриш?..
Гриша слабо застонал и приоткрыл один глаз. Слава богу!..
— А ну пошел отсюда! — закричал я на Мухтара. — Иди в будку! Дурак лохматый!..
В будку Мухтар не пошел и с угрожающим ворчанием проводил нас до двери, заходя то справа, то слева и прилаживаясь цапнуть Гришу за скошенный каблук. У самого крыльца это ему почти удалось, но в последний момент Мухтар почему‑то отпрыгнул и снова завыл.
Злой на себя и на Гришу, я втащил его в прихожую и закрыл дверь. В комнате осеклась швейная машинка.
— Минька, ты? — спросила мать. — А что это Мухтарка выл?
— Да кто ж его знает! — с досадой ответил я. — Тут, мать, видишь, какое дело… Не один я.
По дому словно сквозняк прошел: хлопнула дверца шифоньера, что‑то зашуршало, портьеру размело в стороны, и мать при параде — то есть в наспех накинутой шали — возникла в прихожей. На лице — радушие, в глазах — любопытство. Думала, я Ирину привел — знакомиться.
— А‑а… — приветливо завела она и замолчала.
Гриша сидел на табуретке, прислоненный к стеночке, и мученически улыбался, прикрыв глаза. И до того все это глупо вышло, что я не выдержал и засмеялся.
— Вот, мать, нового квартиранта тебе нашел…
— Ты кого в дом привел? — опомнясь, закричала она. — Ты с кем связался?
— Да погоди ты, мать, — заторопился я. — Понимаешь, дня на два, не больше… Ну, переночевать парню негде!
— Как негде? — Маленькая, кругленькая, она куталась в шаль, как от холода, сверкая глазами то на меня, то на Гришу. — Санитарный день, что ли, в вытрезвителе? Да что ж это за напасть такая! То кутенка подберет хромого, то алкаша!..
— Ну‑ну, мать, — примирительно сказал я. — Мухтара‑то за что? Сама ведь ему лапу лечила, а теперь смотри, какой красавец кобель вымахал…
Но на Мухтара разговор перевести не удалось.
— Живет впрохолость, приблудных каких‑то водит!.. А ну забирай своего дружка, и чтобы ноги его в доме не было!
— Да куда ж я его поведу на ночь глядя?
— А куда хочешь! Под каким забором нашел — под тем и положишь!
— Да с горя он, мать! — закричал я. — Ну, несчастье у человека, понимаешь? Жена из дому выгнала!
Что‑то дрогнуло в лице матери.
— Прямо вот так и выгнала? — с подозрением спросила она.
— В чем был! — истово подтвердил я. — В чем квартиру ремонтировал — в том и выгнала!
— Так надо в суд подать, на раздел, — все еще недоверчиво сказала мать.
— И я ему то же самое говорю! А он, дурак, хочет, чтобы как мужчина — все ей оставить.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!