Око Золтара - Джаспер Ффорде

– Ее казнят, – сообщила я мрачно. – Сегодня. И в городе нет ни одного адвоката. Нам нужно спасти ее.

– Но она нарушила закон, – напомнила Эдди. – Что, по-твоему, им нужно было сделать? Выписать ей премию за находчивость и предприимчивость?

Я собралась с духом. Пришло время рассказать им правду.

– Дело в том, что, если быть до конца откровенной, она вовсе не Лора Скребб. На самом деле она принцесса Шазин, престолонаследница Королевства Снодда, и я дала клятву ее матери королеве, что буду беречь ее как зеницу ока.

Эдди с Уилсоном изумленно промолчали. Потом Уилсон выразил сомнение в моих словах, потому что Лорины жалобы на зубы, ногти и кожу едва ли выдавали в ней принцессу. Тогда пришлось рассказывать им про то, как король и королева захотели, чтобы я научила принцессу жизни, и как королева Мимоза наколдовала ради этого заклятие обмена телами сестры Органзы.

– Еще сюрпризы будут? – спросила Эдди кисло. – Еще две дюжины резиновых драконов, или волшебников, или чар, или ты на самом деле замаскированная принцесса Тарвина, или что?

– Нет, – ответила я после тщательных размышлений. – Теперь точно все.

– Давайте так и скажем судье, что она принцесса, – предложил Уилсон. – Они же не станут казнить знать. Даже Тарв не стал бы, а он безумен, как корыто скунсов.

– Кто нам поверит? – сказал Перкинс. – Сейчас она в теле Лоры Скребб, так что мы не сможем доказать, что она не Лора – да она и сама назвалась им Лорой.

– Можно было бы связаться с королем Сноддом, – сказал Уилсон.

– Как? – спросила я. – Здесь нет общественных международных телефонов, а моя ракушка осталась в броневике вместе с последней почтовой улиткой.

Мы замолчали, утратив аппетит после такой встряски.

– Ладно. – Я достала деньги, оставленные мне принцессой. – Не знаю, как мы будем ее спасать, но спасти ее надо. Я жду ваших предложений. Вот.

Я разделила деньги поровну между Уилсоном, поручив ему попробовать кого-нибудь подкупить и отсрочить суд, и Эдди, которой нужно было найти нам новый транспорт.

– Транспорт куда? – спросила она.

Мы так и не определились, продолжать ли нам поиски или ехать в Кембрианополис торговаться за Бу, и я вспомнила, что первым делом нужно было найти Эйбла Квиззлера.

– Точно не знаю. Главное достань тачку, а я дам тебе знать.

Уилсон и Эдди разошлись, а мы с Перкинсом остались в пабе. Я подозвала официантку и поинтересовалась, знает ли она, где мы можем найти Эйбла Квиззлера.

– Эйбла? Вы его друзья?

– Да.

– Тогда заплатите по его счетам.

– Скорее, коллеги, – быстро поправилась я. – Так вы знаете, где он?

– Знаю, – ответила она. – И могу вам сказать, где он сейчас находится, с предельной точностью.

– Человек привычки? – спросил Перкинс.

– Очень однообразен в образе жизни, – ответила она. – Вы найдете его на кладбище.

– Он что, могильщик?

– Нет, он мертв. Уже шесть лет как мертв.

Кладбище находилось на северной окраине Ллангерига. Преотвратное местечко. Трава росла какими-то клочьями, надгробья потемнели от дождей. Даже свежие цветы на могилах казались усталыми. Темные тучи, пробирающий до мурашек ветер. Могильные камни ряд за рядом рассказывали хронологию ллангеригского железнодорожного конфликта с самой первой смерти в 1862 до последней – всего сорок семь минут назад. Свежее пополнение было уже похоронено благодаря ультраэффективной похоронной службе, которая успевала засыпать покойника землей, пока он был еще тепленький. Десять могил были вырыты заранее для неминуемых жертв войны на сегодняшний вечер. При населении в восемь тысяч человек ллангеригское кладбище численно превосходило живых горожан в пять раз и было вдвое больше самого города по площади.

– Какая жестокость, – сетовал Перкинс, пока мы шли мимо могил, где покоились юноши и девушки, не успевшие прожить свои жизни.

– Это воспринимается куда трагичнее, когда видишь все так наглядно.

Мы пошли дальше, и Перкинс сказал:

– Что-то не сходится. Если Квиззлер мертв, почему Кевин этого не предвидел?

– Кевин ведь не все предвидит, – ответила я. – Но соглашусь, что это очень некстати. Разузнаем, что сможем, заберем принцессу и свалим отсюда к черту. Пока не получим свидетельств об Оке Золтара – ни шагу дальше.

Перкинс подозвал идущего мимо могильщика. На нем была старая, но еще приличная одежда, сухая кожа туго обтягивала руки, а лопата была натерта до блеска частой работой. Могильщик представился именем, которое скорее всего было «Дирк», а Перкинс объяснил, кого мы тут ищем.

– А вы ему кто? – спросил Дирк, подозрительно на нас поглядывая.

– Дальние родственники, – ответила я. – По маминой линии.

– М-м-м, – отозвался могильщик. – Ступайте за мной.

Он вел нас между сотнями надгробий, где были вырезаны имена, даты и коротенькие эпитафии в характерном железнодорожном стиле. Они варьировались от прямолинейных «Нажал на стоп-кран» и «Сгорел на работе» до более поэтичных «Уехал в депо» и «Выведен из эксплуатации».

На перекрестке мы повернули налево и пошли по очередному проспекту могил.

– У вас тут, наверное, много работы, – заговорила я с могильщиком.

– Больше, чем у забивщика индюшек на Рождество.

– Какая метафора, – сказал Перкинс, – очаровательная.

– Вот он, – могильщик кивнул на невзрачный крест с именем «Квиззлер» и датой шестигодичной давности.

– Вы были знакомы? – спросила я.

– Видал однажды, – хмыкнул могильщик. – Но разговор не задался.

– Вы знаете, как он умер?

– Иные скажут, что трава стала его погибелью.

Я вздохнула. Могильщики вечно говорили мрачными загадками. Прежде чем студентам техникума могильщиков выдавали лопаты, им требовалось овладеть искусством диалога с внезапными витиеватыми репликами.

– Трава? – переспросила я.

– Угумс. Сплошная трава была здесь, пока он не явился. Миновал похоронное бюро, и не нам было рыть его могилу.

– А кому тогда?

– Сам и вырыл. Он все сделал сам, окромя разве отпевания. Сам явился, сам могилу вырыл.

Мы с Перкинсом переглянулись.

– То есть вы хотите сказать, – проговорила я медленно, – что он пришел сюда живым, вырыл могилу и сам в нее лег?

– Горячо, – сказал могильщик. – Только не пришел и не лег. Явился и зарылся так быстро, мы и чихнуть не поспели. С другой стороны кладбища слышно было.

Перкинс тоже начинал терять терпение.