Завтрашний день кошки - Бернард Вербер

Кошки вокруг меня будто с цепи сорвались. Крысиных трупов с каждой минутой становилось все больше. Сотни крыс под нашим натиском отступали. В этот момент их вожак, Камбис, свистнул, на этот раз не так, как раньше, и все его подчиненные хором подхватили этот сигнал. Выжившие грызуны в одночасье прекратили сопротивление и бросились бежать.

– За ними! – что было мочи мяукнула я.

Маленький отряд тут же бросился выполнять приказ. Мы стали давить самых медлительных крыс, замыкавших их строй, и постепенно выкашивали ряды бежавших, чтобы добраться до вожака разгромленного войска. В гуще улепетывавших грызунов я увидела вожака. Мне хотелось его догнать, но нас разделяло слишком много крыс. Мы оказались на большом, открытом пространстве – позже Пифагор объяснил мне, что это была площадь Конкорд, – и от моих когтей до Камбиса осталось лишь несколько метров.

Мне нужно было дать крысиному вожаку бой, чтобы узаконить занятое мной место.

Та, которая победит короля крыс, сможет претендовать на звание королевы кошек.

Я бросилась вперед. Уходить с поля боя без трупа Камбиса мне было нельзя.

Эсмеральда, внимательно наблюдая за происходящим, тоже ринулась к нему. Не хватало еще, чтобы она добралась до Камбиса первой!

Когда я уже была готова вот-вот вонзить в Камбиса когти, крысиное войско резко свернуло к мосту. Не успела я отреагировать, как оставшиеся в живых грызуны бросились в серые воды реки.

Я остановилась. О том, чтобы промокнуть, не могло быть и речи. Мой боевой дух тоже имеет свои пределы. То же самое касалось и большинства моих соплеменников. Несколько наших храбрецов, прыгнувших в воду, были без особых усилий убиты крысами, прекрасно чувствовавшими себя как на суше, так и в воде.

Я разочарованно вздохнула, хотя и испытывала в душе облегчение от того, что не проиграла первое сражение. Кошачье войско одержало верх.

Все смертельно устали.

Ганнибал, как и подобает герою, получил несколько легких ранений. Его уже со всех сторон окружали коты, но в первую очередь кошки, которые, довольно мяукая, терлись о его лапы и бока.

Я заурчала первой, а вместе со мной и все остальные.

– Победа!

Даже Ганнибал и тот глухо зарычал, и от его голоса в груди у каждого из нас затрепетало.

Обожаю побеждать.

Около сотни кошек, не определившихся в своем решении и не последовавших за нами, примчались на помощь. После битвы…

Поначалу я хотела их прогнать, но потом передумала, понимая, что наша армия должна стать как можно больше. Спонтанно объявив себя представительницей властей, я разрешила вновь прибывшим подкрепиться плотью поверженных врагов, хотя они и не участвовали в битве при Елисейских Полях. Мне есть не хотелось. Чрезмерное возбуждение заглушает аппетит.

Пифагор подошел ко мне и отвел в сторонку.

– Симптомов чумы не чувствуешь? – спросил он. – Головокружение, приливы жара, дрожание конечностей? Мы сошлись в бою с крысами – разносчиками этой заразы, не имея малейшего понятия, опасна ли она для нас.

Я прислушалась к себе, но нигде не уловила даже намека на слабость. Циркуляция жизненной энергии в организме показалась мне вполне удовлетворительной.

– У меня все в полном порядке, – ответила я.

– Надо еще немного подождать, – умерил сиамец мой пыл, – кто бы что ни говорил, а риск заражения довольно велик.

– Даже если я вскоре умру, великий момент, который я только что пережила, станет мне утешением, – довольно проурчала я.

Руководствуясь подсказками Вольфганга, мы направились в убежище, выстроенное на случай ядерной войны. Ганнибал согласился продолжить дело крыс, пытавшихся прогрызть стену рядом с бронированной дверью.

Лев вонзил когти в бетон, и без того уже немало раскрошившийся под ударами резцов сотен крыс. Ему понадобилось совершить несколько заходов, прежде чем здоровенная лапа пробила серую глыбу, будто какое-нибудь изделие из папье-маше.

Заглянув в образовавшуюся дыру, мы увидели большое, погруженное во мрак помещение. Свет нам был не нужен, хватало и обоняния. В зале царила чистота. Запахи смерти, болезней и гнили напрочь отсутствовали. Зато в воздухе висел густой дух дезинфицирующих средств, через который пробивались ароматы свежей пищи.

Все было аккуратно сложено в мешках, ящиках, коробках и разлито в бутылки. Расширив до максимума зрачки, я в слабом свете красных ламп, обозначавших расположение дверей, разглядела бутылки с молоком, мешки с мукой и баночки с паштетом. Кошки тут же набросились на них, сорвали крышки и устроили настоящий пир.

Но Пифагор во всеобщем веселье участия принимать не стал.

Мы переглянулись, я мяукнула.

Он все понял. Мы потерлись щечками, ушками и носами, немного погладили друг друга, поурчали, и мне показалось, что он настроен заняться со мной любовью.

– Не здесь, – заявил сиамец.

Мы поднялись по лестнице, ведущей на этажи Елисейского дворца. Пересекли несколько коридоров и огромных залов (как же мне хотелось научиться прыгать на дверные ручки и точно распределять вес, чтобы их открывать). Нас окружали позолота, тяжелые драпировки, картины, резная мебель. Полы покрывали толстые, мягкие ковры приятных окрасок.

Наконец Пифагор ввел меня в комнату с огромной кроватью, застеленную золоченым покрывалом.

– Это место я нашел в Интернете, – заявил он. – Хочу заняться с тобой любовью в кровати с балдахином президента Французской Республики.

Мы немного поиграли на матрасе, извиваясь телами, задирая друг друга и покусывая, будто котята. Пифагор предложил забраться под навес, образовывавший что-то вроде шалаша. Потом обнял меня, как человек, и засунул в рот свой язык. Преодолев отвращение, я в конце концов посчитала это весьма приятным. По-прежнему копируя людей, сиамец поласкал мои соски и обвил передними лапами.

Я не сопротивлялась.

Потом подставила ему зад, но Пифагор, вместо того чтобы войти в меня сзади, поставив на спину лапы, предложил заняться любовью, глядя друг другу в мордочку. И все это время продолжал гладить и обнимать меня, как человек.

Единственным, что у него осталось от кота, был хвост, который он сплетал с моим, образуя черно-бело-серую косицу.

Сиамец всю меня обнюхал и стал облизывать. При каждом прикосновении его губ по моему телу пробегали электрические волны.

Хуже всего было то, что он никуда не торопился, превращая предварительные ласки в настоящую пытку.

– Давай! – взмолилась я.

Но нет, он продолжал играть, ласкать, облизывать, прикасаться и обнюхивать, не переходя к главному. Все мое тело превратилось в комок нервов. Малейший контакт с его лапами приводил меня в восторг.

– Возьми меня немедленно! – мяукнула я. – Здесь и сейчас!