Нобелевская премия - Андреас Эшбах

Но за этой машиной появилась вторая.

Обе остановились прямо подо мной, не дальше двадцати шагов от Хайтек-билдинга. И третья бело-синяя машина той же принадлежности вынырнула из-за угла; надпись «Полиция» читалась даже отсюда, сверху.

На какой-то момент я замер, как парализованный. Не потому, что они окружали меня – ведь пока что они меня не взяли. Игра еще в полном разгаре. Я уже не раз переживал подобные ситуации, гораздо чаще, чем мне бы хотелось, и не всегда они кончались для меня хорошо. Но несколько раз дело всё-таки обходилось. Нет, меня озадачивало не то, что полиция налетела, а то, что она налетела только сейчас.

Могло ли быть так, что я, несмотря не все предосторожности, спровоцировал бесшумную тревогу, сам того не заметив? Разумеется, могло. В течение шести лет я был выбит из профессии; за это время могли войти в обиход какие-то новые технологии, о которых я даже не слышал.

Но если это так – почему они явились только теперь? Я глянул на часы. Было почти три. Я орудовал здесь уже два часа, только у открытого сейфа я провёл целый час. Если сигнализация сработала, когда я вошёл в помещение или когда открыл сейф, то просто возмутительно, что полиция очнулась только сейчас.

Как бы там ни было, надо отступать. Но и горячку пороть не стоит. Я разместил добычу на груди, разложил всё по местам, чтобы письменный стол выглядел нетронутым, и снова закрыл сейф, при этом злорадно запер внутри и визитную карточку с комбинацией цифр. Потом спрятал карманный фонарик и вернулся к окну.

Всего полицейских машин было четыре, и это лишь те, которые я мог видеть. Без сомнения, они окружили высотку со всех сторон. Я, во всяком случае, поступил бы именно так.

Правда, я бы и не зевал часами после того, как прозвучала тревога.

Самое худшее в высотных домах то, что у них, как правило, только один выход или если даже больше, они все на виду. Достаточно горстки людей, чтобы их все перекрыть.

Я окинул завистливым взглядом строительные леса, возведённые по фасаду здания страхового общества на другой стороне улицы. Перекладины, узкие лесенки, и всё это укутано тяжёлой пластиковой плёнкой, которая местами трепетала на ветру, что дул вдоль Свеавэген. С верхней платформы лесов в жёлтом свете уличного освещения отходил толстый силовой кабель, провисая над ущельем улицы и исчезая в темноте. Некоторое время я раздумывал, не ведёт ли этот кабель на крышу Хайтек-билдинга и нельзя ли мне уйти, перебираясь по нему руками на другую сторону. Тут всего-то расстояния метров восемьдесят.

Но, разумеется, это была абсолютно бредовая мысль. Из тех, что срабатывают только в кино, но никак не в реальности. Перебраться на руках по кабелю через улицу, по которой даже ночью ездят машины, на высоте в тридцать пять метров и на ледяном ветру? Я постарался как можно скорее забыть эту мысль, чтобы придумать что-то осуществимое.

К тому же эти окна – да открываются ли они вообще? Кажется, нет. Я глянул вниз на стеклянную крышу пассажа, шестью или семью этажами ниже меня. Спуститься по наружной стене было в принципе возможно, такое мне уже случалось проделывать, и даже часто. В некоторых случаях это стандартный способ проникнуть куда-нибудь. Правда, для этого требуется специальное оснащение, какого в настоящий момент не было ни при мне, ни вообще в моём распоряжении. Например, достаточно длинная и заслуживающая доверия надёжная веревка.

Я огляделся вокруг, но без особого ожидания. Такие вещи в офисах не держат.

Метнулся в сторону приёмной. Там было темно; лишь несколько зелёных и красных светодиодов тлели кое-где на столах и на приборах. Световые указатели этажей над лифтами поблёскивали ровной, слабой белизной. И пока что они не двигались. Но это было делом нескольких минут – и цифры начнут ползти вверх.

Не спуская глаз с этих неподвижных цифр, я достал отвёртку. У меня ещё оставалось несколько минут; может, они там как раз поднимают с постели смотрителя здания. Довольно реальный вариант побега – как ни странно, система вентиляции. Как в кино. В зависимости от размеров, способа строительства и года возведения здания вентиляционные шахты и впрямь достаточно просторны, чтобы по ним мог пробраться взрослый человек. Нет, не для того, чтоб облегчить работу таким, как я, а потому, что вынуждены быть такими просторными по техническим причинам: чем выше здание, тем больше надо накачивать в него воздуха, а чем больше воздуха проходит по воздуховоду, тем он должен быть шире, если вы хотите избежать явлений, связанных с внезапным изменением давления. Воздух, который находится в трубе под давлением и вырывается оттуда, производит, в частности, шумы, которые никто не хочет слушать с утра до вечера. Кроме того, он при этом охлаждается, и значительно – не зря же на этом основан принцип действия холодильников. Если вам приходится отапливать здание, то эффект охлаждения для вас крайне нежелателен. Поэтому вентиляционным шахтам придают такое поперечное сечение, чтобы воздух в них мог двигаться неспешно и бесшумно.

Я пододвинул к стене стол, поднялся на него и отвинтил решётку, ведущую в вентиляционную шахту. Решётка была большая, широкая, и четыре винта по углам не оказали сопротивления. Однако когда я вынул решётку из гнезда и заглянул в шахту, она оказалась гораздо уже, чем я ожидал. Не то чтобы совсем непроходимой, но всё-таки… некомфортабельной. Я взял фонарь и посветил в тёмную глубину, из которой на меня дохнуло холодом. Вид был совсем нехороший. Множество жестяных скруглений, которых бесшумно не минуешь; их пришлось бы откручивать. А ещё ниже, насколько можно судить, отвесная шахта. Для которой мне опять же недостаёт надёжной верёвки.

А если мне просто спрятаться в вентиляционной шахте? Замереть там мышкой и переждать? Решётку можно навесить и изнутри, а то, что в ней отсутствуют четыре винта, в глаза не бросится, если специально не обратить внимания… Но если они явятся сюда с собаками, то будет большой оплошностью прятаться, как нарочно, в струе вдувной вентиляции.

Нет, это не имело смысла. Вопрос в том, что именно известно полиции. Знают ли они определённо, что в здании кто-то находится? Или речь идёт лишь о подозрении, о сигнале тревоги, возмутителя которого они должны установить?

Звонок лифта, очень-очень дальний, но всё же более громкий, чем удар моего сердца, заставил меня поднять голову. Действительно, один из лифтов пришёл в движение, и теперь за ним последовал второй.

Как они не боятся, что здесь их может подстерегать кто-то, полный решимости расчистить себе дорогу пулями? Я отверг идею с вентиляционной шахтой – она мне и без того не особенно нравилась – и снова вернул решётку на место. Потом спрыгнул со стола, подвинул его на прежнее место, а винты от решётки сунул в карман и молнией метнулся через запасной выход на лестничную клетку.

В мудрой предусмотрительности, проникая сюда, я защемил в двери кусок деревяшки, чтобы она невзначай не захлопнулась. Мне оставалось лишь распахнуть ее и прикрыть за собой, не беспокоясь о проводе сигнализации, натянутом на ручку двери. Прислушиваясь к шагам поднимающихся снизу мужчин – их было не меньше пяти, – я снял магнит, бесшумно скользнул на нижний этаж, водворил на место провод сигнализации на ручке, потом и там снял магнит и спрятался в кабинете доктора Хенрика Оббезена, в который я, вообще-то, не намеревался возвращаться.