Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине) - Гунар Иванович Курпнек

решила использовать это заседание для свержения власти большевиков.

— Каким образом?

— Прошу вас не перебивать меня, — прозвучал в темноте голос Рейли. — Как только большевистские лидеры соберутся в театре, стрелки под вашим командованием закрывают все двери и держат под прицелом всех находящихся в зале. Особо верные нам люди, численностью до роты плюс один взвод — ими командую я — из-за кулис, справа и слева, выбегут на сцену и арестуют красных вождей. Дополнительный взвод нам нужен для того, чтобы сидящие в зале не смогли пробраться на сцену. Разумеется, Ленина берем в первую очередь.

— Так. Дальше…

— Всех арестованных здесь лидеров мы немедленно переправляем в Архангельск, и их дальнейшую судьбу определит наше командование. Что касается Ленина, — Берзин почувствовал, как голос Рейли налился металлом, — то его мы расстреляем немедленно. Этот человек обладает удивительной способностью воздействовать на так называемый народ. — Рейли умолк, и Берзин на мгновение увидел холодный блеск его глаз. В них было столько ненависти, что Эдуард Петрович невольно вздрогнул. — Не стану отрицать, полковник, лучше всего было бы убрать Ленина до этого заседания. Тогда, потрясенные смертью своего вождя, большевистские лидеры не оказали бы нам настоящего сопротивления. — Рейли, приблизив свое лицо вплотную к лицу Берзина, зашептал. — Мне известно, что некоторые лица готовят покушение на Ленина в ближайшие дни. — Рейли снова откинулся в кресле. — Ох, как Это облегчило бы нашу с вами задачу… Теперь <еще вот что. Параллельно с акцией здесь, в Большом театре, верные нам полки латышской дивизии захватят Кремль, Государственный банк, Телефонную станцию, телеграф, золотой запас на станции Митино. Одновременно с Москвой подымутся Петроград и другие города… Вот вкратце наш план. Поработать, как видите, есть над чем.

Рейли замолк, ожидая ответа. Берзин вдруг услышал удары собственного сердца. Оно билось гулко, и его удары словно бы давали команду рукам: схватить, сжать горло сидящего рядом врага… Схватить, чтобы не отпускать, чтобы в самом зародыше задушить его планы. Холодный пот выступил на лбу Эдуарда Петровича, и он вытер его рукавом. Рейли понял этот жест как стремление уйти от ответа.

— Теперь вы знаете все. Ваше мнение. Я жду!

— План очень смелый! Очень! — Эдуард Петрович не узнал собственного голоса. — Но я готов… готов действовать.

Берзин вдруг почувствовал, как тяжелая рука опустилась ему на плечо.

— Спасибо, Эдуард Петрович! Вы настоящий офицер. И настоящий патриот. История вам этого не забудет.

14

Еще со двора казармы Эдуард Петрович увидел, что окно его каморки освещено тусклым светом. «Ждут!» — понял он.

И его действительно ждали. В насквозь прокуренной комнате сидели Петерс и Петерсон. Сидели давно. И, очевидно, изрядно устали от ожидания.

Эдуард Петрович начал с самого главного:

— Надо немедленно предупредить Ильича. На него готовится покушение, — сказал он и опустился на стул.

Некоторое время он сидел молча, собираясь с мыслями. А когда заговорил, Яков Христофорович вдруг увидел перед собой совершенно другого человека. Сухой блеск глаз, глубокие складки рта… Это не была обыкновенная усталость…

Так пришла к Берзину зрелость.

Зрелость борца, революционера.

Зрелость чекиста.

Они проговорили всю ночь. Точнее, говорил Берзин. А они слушали…

Слушали и мысленно представляли расстановку сил в схватке, которая началась в Петрограде, продолжалась здесь, в Москве, а должна была кончиться в кабинете Дзержинского, на Лубянке. Должна была кончиться именно так, как хотели они, а не так, как желали господа иностранные дипломаты.

Узнав о грозившей Ленину опасности, Петерсон поехал к нему и предупредил быть осторожным. Но, как позднее писал Карл Андреевич в докладной на имя Я. М. Свердлова: «…Владимира Ильича все эти планы английских мерзавцев только развеселили, он расхохотался и воскликнул: «Совсем как в романах!»

Понимая, что медлить нельзя, что каждый пропущенный день, каждый час может иметь решающее значение в этой битве, Петерс по приказанию Дзержинского собрал преданных, проверенных командиров латышских частей и поставил перед ними задачу разыграть роль подкупленных Берзиным людей. Условились, что во время представления Рейли они будут говорить только по-латышски, чтобы ненароком, вскользь брошенной фразой не выдать себя и не провалить всю операцию.

— Вы не просто подкупленные офицеры, а активные борцы за священную мать Латвию… — предупредил командиров Берзин. — Явитесь по адресу: Грибоедовский переулок, дом пять, квартира тоже пять. Приходите по одному. Стучать надо так, — он постучал по столу сначала два раза и после короткой паузы еще два. — Понятно?

— Есть вопрос, — обратился к нему один из командиров. — Фамилии и должности называть настоящие?

— Конечно, нет. Учтите, каждый из вас должен быть или командиром полка, или его заместителем. Впрочем начальники штабов тоже годятся, — улыбнулся Берзин.

— А если начнут проверять? — засомневался кто-то.

— Проверять не будут. Кроме меня — некому. Но, чтобы не было путаницы в должностях и фамилиях, договоритесь между собой заранее, кто будет кто.

— Само собой…

Встреча Рейли с командирами происходила в большой гостиной. Дорогая салонная мебель, плохенькие копии Шишкина и Левитана, огромный концертный рояль— все это Эдуард Петрович окинул небрежным взглядом. Елена Николаевна показала ему и «его» комнату — такую же неуютную, нежилую.

— Нравится? — спросила она, закуривая длинную папиросу.

Берзин пожал плечами.

— Жить можно.

Елена Николаевна сделала вид, что огорчена:

— Вам, солдатам, не угодишь. То вы как животные спите где попало и с кем попало и мечтаете о комфорте, то… А когда попадаете в приличный дом: «жить можно».

— Я не хотел вас обидеть, Елена Николаевна, — улыбнулся Берзин. — Просто… Как это вам объяснить?.. Мы все немного очерствели. Время…

— Ах, не говорите мне о времени! Я как щепка плыву по течению. Как щепка…

Их разговор прервала высокая сухопарая женщина с окаменевшим лицом. Одетая в длинное фиолетовое платье, в вырезе которого на золотой цепочке поблескивал маленький крестик, она показалась Берзину не то монахиней, не то вдовой какого-нибудь крупного чиновника. Но Эдуард Петрович ошибся: Мария Фриде была сестрой царских офицеров, которые служили в одном из штабов Красной Армии и были агентами Рейли. Мария Фриде исполняла обязанности связной. Исполняла весьма успешно и весьма давно. Еще перед войной она через братьев узнавала данные о передислокации русских войск на западной границе «империи» и передавала их «милому Сиднею», получая от него в благодарность мелкие золотые побрякушки и частичку его ирландского сердца… Сейчас она служила ему вполне бескорыстно. Должно быть, по старой памяти…

— Пришел Сидней и еще два господина, — сказала она, слегка кивнув на поклон Берзина.

— Проси! — обронила Елена Николаевна.

— А нас не надо просить — раздался в дверях голос Рейли. — Мы сами, без спросу…

Рейли представил Берзину своих спутников