Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции - Владимир Борисович Пастухов

оппозиция продолжает настаивать на его немедленной «демобилизации». Нет ничего удивительного в том, что она остается не понятой своим народом. Население инстинктивно чувствует угрозу и инстинктивно предпочитает того, кто предлагает ошибочную стратегию защиты, тому, кто не предлагает ничего.

Абстрактные рассуждения о свободе при этом мало что дают. Идеологи «русского либерализма» ведут себя сегодня так, как будто не было никаких «девяностых» с их поддержанной Западом варварской приватизацией, с развалом экономики и государственно-правовых институтов, криминализацией общественной и государственной жизни, разгромом систем образования и здравоохранения. Но они были, и все вышеперечисленное было сделано именно под лозунгом строительства демократии и свободного рынка. Глупо и недальновидно рассчитывать на то, что у общества память такая же короткая, как у «креативного класса».

Все «миротворческие» усилия будут утекать в песок до тех пор, пока объективные причины, приведшие Россию к конфликту с Западом (на данный момент в «украинском формате»), не будут проанализированы беспристрастно и честно во всей их сложной неоднозначности. Когда рушится мир, будь то в семье или на планете, не бывает одной виноватой стороны. Клин клином выбивают: либеральная оппозиция либо должна предложить свою программу национальной мобилизации, альтернативную путинской, либо будет вынуждена навсегда сойти с исторической сцены.

Очерк 12

«Священный Евросоюз» – покидает ли Россия Европу?

Еще в самом начале разворачивающегося конфликта с Западом Путин в октябре 2015 года выступил в Сочи на Валдайском клубе с программной речью, значение которой не было по достоинству оценено. Она так и не стала объектом серьезного критического анализа, хотя, безусловно, его заслуживает. Фанаты Путина убеждены, что в ней нечего критиковать, в то время как его антагонисты уверены, что в ней нечего анализировать.

Истина между тем, как это часто случается, оказалась хрупким цветком, растущим на нейтральной полосе: и России и миру есть над чем задуматься и что покритиковать в речи российского лидера. Мало кто понимает, что в Сочи, по сути, был оглашен манифест альтернативной Европы, в строительстве которой Россия намерена принять непосредственное участие. Ошибаются те, кто думает, что Россия намерена уйти из Европы. Напротив, как стало очевидным в Сочи, она семимильными шагами идет в Европу, чтобы сделать «русскую весну» священной.

Общим местом в рассуждениях о политическом режиме, установившемся в России после распада СССР, стало утверждение, что, хотя этот режим и является авторитарным, он не может быть устойчивым даже в среднесрочной перспективе, поскольку, в отличие от коммунистического режима, не опирается на идеологию. И отчасти – по крайней мере, до самого последнего времени – так оно и было. Остервенелая пропагандистская кампания, начало которой положил конфликт с Украиной, не стала доказательством обратного, так как примитивный трайбалистский шовинизм, пусть выраженный весьма экспрессивно, не тянет на метаидеологию, способную обеспечивать устойчивость власти в течение сколько-нибудь длительного срока. Эмоции, как правило, иссякают достаточно быстро, долго живут только идеи. Но именно идей в широко разрекламированной «русской весне» практически никаких и не было.

Те, кто не верил до сих пор в способность режима создать идеологию, справедливо полагали, что идеологию нельзя связать, как носки, что для ее возникновения нужны культурная база, историческая традиция, усилия нескольких поколений и многое другое, чего в посткоммунистической России не существовало. Именно поэтому бесконечные попытки бесчисленных кремлевских администраций «написать» идеологию в какой-нибудь «Барвихе» или в каких-нибудь «Соснах» всегда заканчивались оглушительным провалом. Но то, что нельзя создать, можно позаимствовать. Запретив поставки сыра и колбасы из Европы, Россия отнюдь не отказалась от главной статьи своего импорта – от приобретения чужих идей. Просто теперь из Европы в Россию поступают другие идеи, чем раньше. Была мода на либеральные идеи, пришла мода на идеи реакционные.

Импорт идеологии – традиционный способ решения проблем с «духовными скрепами» в России. Россия сначала берет что-то чужое и по большому счету не очень нужное в Европе, потом переделывает его до неузнаваемости и, наконец, начинает продавать обратно как исконно свое, русское. Так европейский марксизм был завезен в Россию горсткой энтузиастов, но, после того как его скрестили с народничеством, превратился в «русский коммунизм» (большевизм), которым потом еще долго травили все ту же Европу. И сегодня Россия пошла проторенной дорогой: она не отказывается от своей европейской идентичности, а просто меняет ее профиль, импортируя новый «духовный боекомплект».

Большинство наблюдателей, в чьем поле зрения по тем или иным причинам оказался сочинский форум, ограничились знакомством с речью Путина (а многие вообще ограничились тезисами в изложении ведущих новостных агентств). Путин, однако, не был ни самым интересным, ни самым яростным из докладчиков. Он, кстати, ни капли не солгал, говоря о том, что он «голубь», потому что «ястребом» в Сочи был Вацлав Клаус, чью речь прочитало гораздо меньше людей, чем она того заслуживает. Вацлав Клаус – самый что ни на есть европеец. Более того, он один из соавторов «бархатной революции». Он не похож на «политических коммивояжеров» вроде Шрёдера или Берлускони, снующих сегодня между Россией и Западом в поисках выгоды. Его трудно заподозрить в меркантилизме. И если уж он появился в Сочи, то для этого должны быть веские идеологические и политические причины. Сам его приезд, не говоря уже о его речи, отражает глубокий раскол Европы, игнорировать который становится все труднее даже самым закоренелым поборникам «европейского пути» и «европейского выбора». Единой Европы, как и единой европейской политики или единого европейского взгляда на мир, более не существует – это миф. Сегодня уже мало сказать русскому народу – иди в Европу. Надо обязательно уточнить – в какую.

Европа раскололась в вопросе об отношении к последствиям глобализации, которую сама же и взлелеяла. Когда «глобализация» продемонстрировала, что, помимо сладких «вершков», у нее есть еще и горькие «корешки» (беженцы, локальные войны, перманентная экономическая нестабильность и т. д.), европейцы поделились на тех, кто решил еще сильнее надавить на «газ», и тех, кто решил резко ударить по «тормозам». Любовная лодка европейского либерализма разбилась об иммигрантский быт. Следствием развода европейских либералов стало образование двух политических полюсов в Европе: левых «еврооптимистов» с их догматической политкорректностью и ханжеским мультикультурализмом и правых «евроскептиков» с их архивным национализмом и циничным прагматизмом. В тяжелую для Путина минуту «евроскептики» протянули ему руку помощи и стали новыми духовными наставниками России.

На своем долгом веку Россия видела разных учителей из Европы, но таких, пожалуй, еще не было. Европейские антиглобалисты, остающиеся пока у себя дома в меньшинстве, смотрят на Россию с надеждой, и поэтому Клаус едет в Россию, преодолевая все санкционные барьеры. Вслушаемся в то, что он говорит о современной Европе: «Существующие проблемы… проистекают скорее с Запада, чем с Востока… Именно в Европе провал в текущем развитии оказался сильнее, чем в других частях мира… Самая значительная угроза нашему миру, свободе и демократии проистекает не от „Исламского государства“ (запрещенная в России террористическая организация. – В. П.), „Аль-Каиды“ (запрещенная в России террористическая организация. – В. П.) или каких-то арабских убийц всех мастей, которых мы наблюдаем во всех странах мира… Проблема в основном заключается в том, что мы сами нерешительны и не готовы приспосабливаться к жизни… соответственно движение борьбы за права человека, мультикультурализм, инвайерментализм, или борьба за сохранение окружающей среды, гомосексуализм, космополитизм и транснационализм… Мы не готовы… пожертвовать нашей комфортной жизнью и поступиться нашими предрассудками. У нас нет каких-то сильных мнений. Наблюдается определенная общественная апатия, выхолащивается образование, не говоря уже об идеологической индоктринации, навязывании определенных взглядов, что напоминает мне коммунистическую эпоху. Мы заменяем образование как раз политкорректностью и навязыванием определенной идеологии».

Зачем вообще нужно было Путину выступать? Тут уже не только Путин, но