Капитан «Неуловимого» - Владимир Поселягин

Кроме того, я создал бы свой десант и громил тылы противника, освобождая лагеря военнопленных и за счёт флота эвакуируя их в Крым, где проводил бы их реабилитацию, лечение, отправляя в дальнейшем на пополнение дивизий, несущих потери при обороне. Понятно, что при грамотной обороне потери не такие уж и большие, но полностью их не избежать. Также за счёт освобождённых пленных я создал бы несколько партизанских отрядов, снабдив их всем необходимым.

А ослабив противника, я атаковал бы его. Но не у перешейка, а высадив десант, ударом в тыл, окружил бы те войска, которые находятся у перешейка. Но конечно, всё зависит от сил, которыми я бы располагал, по ним бы и судил. А озвученное мной – это мечты. Смелые, но мечты.

– Хорошие мечты, – хмыкнул Сталин в усы и позволил девушке в форме сержанта госбезопасности забрать со стола поднос с пустыми чашками и тарелкой из-под печенек. – А что ты скажешь по ситуации под Москвой?

– Я подробностей не знаю, только слухи, которые доносились до наших северных краёв. Я проанализировал то, что слышал, и, если позволите, озвучу свои мысли. После потери киевской группировки войск немцам была открыта дорога на Москву, вот они и пошли как на параде. Им под колёса бросали всё что можно: курсантов, плохо вооружённые полки ополчения, которые, погибая, замедляли, но не останавливали движение противника. Но главное, замедляли, а перекинув сюда несколько частей с других фронтов, смогли заметно притормозить немца. Хотя этого недостаточно, и вскоре немцы выйдут к окраинам, если…

Тут я замолчал, сделав вид, что задумался.

– Если?.. – заинтересовался Сталин.

– Если не будут перекинуты дополнительные силы, и тут мне приходят в голову только сибирские дивизии. Японцы не нападут, им это не выгодно. Тем более, как я узнал (информация секретная), они сами в начале декабря собираются напасть на американскую военно-морскую базу в Пёрл-Харборе, так что США тоже вступит в эту войну. Но они будут заняты на Тихоокеанском театре военных действий. Поэтому можно части оттуда перебросить сюда. Десять дивизий в момент остановят наступательный порыв противника и отбросят его на триста-четыреста километров.

В этом кроется и проблема – коммуникации. Как только они растянутся, дивизии встанут: воевать будет нечем. Поэтому к их прибытию стоит подготовить тылы, чтобы не было перебоев с поставками. Вновь прибывшие части, конечно, вскоре выдохнутся и будут обескровлены, но освободят куда больше земель, пользуясь тем, что немцы откатываются и не успевают занять крепкую оборону. Как-то так.

Дальше смысла наступать нет. Нужно будет подтянуть тылы, выстроить оборону и готовиться к летним наступательным операциям немцев, перемалывая их в обороне. Самим наступать не стоит, особенно нежелательно по-крупному: не умеют наши командиры наступать. А вот небольшие наступательные операции, местные так сказать, вполне возможны: для наших командиров – тренировка и получение опыта, а для немцев – потери.

Только наступать нужно с умом, а не как летом: «ура!» – и на пулемёты, когда один добежавший молодец, а остальные, целый батальон, лежат в траве убитые. Сам видел. Я бы таких командиров к стенке ставил… Хм, да и ставил, когда видел подобное. Бойцы террор-групп трёх таких командиров на кол посадили. Причём я их поддерживал, помогал сажать, за дело твари получили. В общем, немцев откинуть можно, но сил нет.

– А откуда ты про сибирские дивизии слышал?

– Слухи? – Я неопределённо покрутил кистью руки. – Слух у меня хороший.

– А о планах японцев?

– А это от командира одной из террор-групп, который сказал, что японцы действуют правильно и американцы понесут тяжёлые потери. Только вот в чём дело: сами американцы о нападении прекрасно знают, но им это жуть как выгодно, поэтому они, наплевав на своих моряков, скрывают информацию. Однако чтобы совсем не ослабить силы, они перед самым нападением выведут с базы два своих авианосца, основную силу флота. Так что, по сути, удар японцев закончится пшиком. Да, они потопят несколько линкоров, разрушат базу, но это станет единственным их успехом. По сути, ими управляют штатовцы, и японцы, сами этого не понимая, делают то, что те хотят. До нападения остались считаные дни, скоро о нём все газеты писать будут.

– Выгодно?

– Деньги на военные производства – это огромные деньги, вот хозяева этих производств и подготовили всё. Да и правительству США это выгодно: сильный экономический подъём, отсутствие безработицы, вливание денег в экономику – всё это огромный шаг вперёд. К слову, нападение Германии на Советский Союз – тоже их работа, совместная с Британией. Большая часть заводов в Германии принадлежат американцам, им выгодна война с нами, они таким образом деньги зарабатывают. Я потому и не люблю пиндосов – так штатовцев называют. Надеюсь, они понесут от японцев максимально возможные потери. Честно сказать, я был бы не против стать капитаном одной из японских подводных лодок и повоевать против пиндосов – с удовольствием. Но так, чтобы они не узнали: очень мстительные, засранцы. Впрочем, как и я.

– Финнов ты тоже не любишь.

– Этих падальщиков любить нельзя, только уничтожать, как заразу. Не знаю, откуда у меня такая неприязнь к ним, но я готов их голыми руками убивать. К немцам такого нет.

– Может, до потери памяти какой-нибудь случай с финнами был? – Это не вопрос был – утверждение: чтобы Сталину да не доложили.

– Не знаю, – вздохнул я, – память не вернулась. Откуда-то же я знаю столько языков, да и характер поменялся. Так что и ненависть к этому народу может иметь свои причины, просто я о них ничего не знаю.

Сталин был задумчив и заинтригован. Мы ещё немного пообщались и расстались. Надеюсь, я не наговорил лишнего? Хотя наплевать, наговорил так наговорил. Одним Союзом Земля не ограничивается; если что, устроюсь в другой стране.

С такими мыслями я доехал до гостиницы на машине, закреплённой за мной наркоматом, и, приняв душ, отправился спать.

* * *

Вот что я не люблю в многоместных номерах, так это соседей. Всегда предпочитал жить один. Но тут же коммунизм: всё для всех и всё для тебя. Однако если возьмёшь государственное, что считается общим, то или срок десять лет, или пуля в лоб. Не люблю эти двойные стандарты, когда говорят одно, а делают другое.

И вот при всеобщей уверенности, что всё твоё – это наше, на меня начали поглядывать несколько косо: мол, собственник, всё для себя. Нет, я пытался маскироваться, но не сильно получалось. Если меня так воспитали, что я могу сделать? Ломать себя? Не думаю, а точнее, я против. Кроме того, я действительно собственник, привык жить с комфортом. И жил я хорошо, особенно если сравнить с нищетой людей вокруг. Ну привык я жить, когда у меня всё есть.

Поэтому продовольствием, которое я покупал на рынках в разных городах Союза или в той же Германии, а также пивом в бочках, винами я не делюсь. Разве что когда гости приходят, поражаю их разнообразием блюд. Поэтому многие и думают, что у меня в квартире всегда полные закрома: еда, одежда, ковры, да даже граммофон.