Искушение искушенных - Жюльетта Бенцони

12 октября 1579 года в главном соборе города состоялась коронация новой повелительницы. Гремели пушечные выстрелы, во всех церквах трезвонили колокола, улицы были запружены народом. Но толпа угрюмо молчала, а городские стражники поспешно смывали оскорбительные и непристойные надписи, которыми были испещрены стены всех домов на пути следования свадебного кортежа и даже ступени перед порталом собора…

Народ так откровенно выразил свое безмолвное неодобрение, что Франческо решил на время оставить дворец Питти. Великий герцог с супругой поселились на одной из тех великолепных вилл рода Медичи, которые по сию пору украшают цветущую Тоскану. Они покинули опасную для непопулярных владык Флоренцию с ее готовым взбунтоваться народом, чтобы наслаждаться покоем на лоне дивной природы, под жарким южным солнцем. Франческо, целиком отдавшись страсти к химии и любви к Бьянке, совершенно забросил государственные дела. Между тем недовольство народа росло, подогреваемое агентами кардинала Фердинандо, которые неустанно обрабатывали хорошо подготовленную почву.

Проницательная Бьянка прекрасно понимала, чем это грозит. Вся Флоренция от мала до велика была настроена против нее, даже архиепископ клеймил в своих проповедях «колдунью» и недостойного герцога! Совсем не так намеревалась она когда-то править… В надежде сама помирить братьев Бьянка написала Фердинандо. Великий герцог, утверждала она, безутешен и полон скорби из-за ссоры с родней.

Когда письмо Бьянки было доставлено в Рим, кардинал торжествующе улыбнулся. Колдунья испугалась, и это превосходно! Приказав уложить вещи, он немедленно отправился во Флоренцию…

Пышная тосканская осень осенила величественным блеском сады виллы Поджио. Шел 1587 год, и Франческо с Бьянкой прекрасно себя чувствовали в красивом дворце, который некогда был приобретен Лоренцо Великолепным и перестроен архитектором Сангалло. Все вдруг чудесным образом начало налаживаться. Фердинадо приехал в добром расположении духа, и братья встретились дружески. Произошел обмен визитами, и состоялось несколько удачных приемов. На 12 октября была назначена охота, где вновь сошлись члены этого странного семейства. Сначала гости гонялись за оленями и зайцами по тосканским долинам, а затем собрались на роскошный пир у кардинала. Возвращаясь домой, супруги задержались у небольшого озера, чтобы насладиться чудесной ночью… а на следующий день оба слегли в сильнейшем жару.

Тяжелое состояние Франческо усугублялось еще и тем, что он решил воспользоваться лекарствами собственного изготовления, которые обладали лишь одним достоинством – оригинальностью. Отвар из козлиного и крокодильего мяса с растолченными изумрудами вскоре привел герцога на край могилы.

Но и Бьянка угасала на глазах. У нее всегда было странное предчувствие, что им с Франческо суждено умереть в один день. Ощущая близость смерти, она позвала своего исповедника и попросила:

– Попрощайтесь от моего имени с монсеньором Франческо. Передайте, что я была ему верной и любящей супругой, и скажите, что болезнь моя была порождена его недугом. Пусть он простит меня, если я хоть чем-нибудь его огорчила…

Однако Франческо не услышал этого последнего послания. Когда исповедник Бьянки явился к нему, герцог уже скончался. Затем и Бьянка Капелло навеки закрыла глаза, убитая либо влажной тосканской ночью, либо чрезмерно обильным пиршеством. Истину никто так и не узнал. Однако венецианские сенаторы высказались по этому поводу единодушно: «Дочь наша была отравлена кардиналом!»

Постыдная радость охватила Флоренцию при известии об этих двух смертях. В городе была устроена иллюминация. Кардинал, сбросив с себя сутану, принял корону великого герцога. Он устроил пышные похороны своему брату, но отказал в христианском погребении Бьянке – «колдунью» тайно предали земле на заброшенном пустыре…

С горбившись в седле, втянув голову в плечи, надвинув шляпу на глаза и уткнувшись носом в высокий кружевной воротник, король Генрих IV угрюмо трусил на лошади. Он словно бы не замечал красоту этого июньского дня 1599 года, хотя нежная природа Иль-де-Франса радовала глаз своим тихим очарованием. Зловещая строгость черного одеяния короля странно контрастировала с веселой зеленью полей и голубизной небес. Траур был предписан всему двору и войску, но блеск оружия, сияние драгоценностей и пышность экипировки скрашивали мрачное впечатление, которое монарх, напротив, подчеркивал всем своим обликом.

Не оборачиваясь, он жестом подозвал к себе человека, ехавшего в нескольких шагах позади него. Обнажив голову, Фуке де Варенн, камергер Потайного Ключа, который в этом походе, призванном покончить с волнениями на юге, исполнял обязанности квартирмейстера, приблизился к королю. Генрих IV едва взглянул на него.

– Где мы остановимся сегодня вечером, господин де Варенн? Я изрядно устал!

– Если вашему величеству будет угодно, в замке Мальзерб, который принадлежит господину Бальзаку д'Антрагу…

Король вздрогнул и нахмурился. Его длинный нос укоризненно повернулся в сторону Фуке.

– У Антрага? Этого неисправимого бунтовщика? Сударь, да вы хотите уморить нас! Бог знает, какую пакость устроят нам в этом гнезде отпетых заговорщиков!

Когда король сильно гневался или радовался, его беарнский выговор звучал гораздо отчетливее, чем обычно. Сейчас акцент его величества просто резал уши.

Фуке склонился к самой луке седла.

– Сир, я осмелился на это, поскольку сеньор д'Антраг известил меня, что был бы счастлив принять ваше величество у себя. Он заявил, что глубоко раскаивается и желает доказать вам свою верность. Я подумал, что с политической точки зрения будет разумно исполнить его просьбу: ведь корона нуждается в таких влиятельных подданных. К тому же сам замок Мальзерб необыкновенно приятен. Там ведут спокойную и веселую жизнь.

– Фи! – мрачно буркнул король. – Жизнь для меня теперь ничего не значит!

Фуке, ничуть не смущенный этим пессимистическим замечанием, лукаво продолжал:

– Сеньора д'Антраг, которая была фавориткой покойного короля Карла IX, сохранила всю свою красоту и изящество, не говоря уж об уме. И утверждают, будто никто не может сравниться с ее прелестными дочерьми – особенно старшей!

– Вот как?

Голубые глаза Генриха IV утратили сонное выражение, а его уже седеющие усы слегка встопорщились от насмешливой улыбки.

– Клянусь Святой Пятницей, из вас получился бы отличный проповедник, мой милый Фуке! Так и быть, едем в замок Мальзерб, где нас ожидает добрый прием. Кто знает, возможно, это совсем неплохая мысль…

Вернувшись на свое место в королевском кортеже, Фуке с удовлетворением отметил, что его господин расправил плечи и выглядит уже не столь удрученным. Он даже слегка пришпорил лошадь. Камергер Потайного Ключа уже поздравлял себя с тем, что сумел вывести короля из черной меланхолии, но тут к нему приблизился другой всадник.

– Что это вы замышляете с семейством д'Антраг, Фуке? – ворчливо осведомился он, и камергер с трудом сдержал гримасу отвращения.