Снежных полей саламандры - Ната Чернышева

Ане измучилась, объясняя, оправдывая себя, комкала и выбрасывала листы, и, наконец, вывела выстраданные три коротких строчки.

Я уезжаю. Так надо. Прости.

И снова не было слёз. Только тяжёлая безысходная пустота. Игорь знает, что ей придётся уехать с планеты. Он поймёт. А наследство… Там найдётся, кому за ним присмотреть!

— Где она сейчас? — свирепо спрашивал Жаров у Типаэска. — Куда вы отправили её?

— Ничего не объяснила? — вопросом на вопрос отвечал тот. — Однако!

— Где она?!

— У неё психотравма, комадар. Ей нужно как-то это пережить. В одиночестве. У людей-нетелепатов такое случается нередко, — он поднял ладонь, призывая к молчанию, и Жаров не смог не подчиниться. — Я понимаю, — сочувственно сказал гентбарец, — у вас с вашей паранормой нет времени на такие игры. И всё же. Проявите терпение и мудрость.

— А если она встретит другого?

— Значит, встретит другого. Зачем вам женщина, которая может встретить другого? Ведь она вполне может встретить другого, даже находясь с вами рядом. Люди сходятся и расходятся, обычное дело.

— Адово пекло, полковник! У вас самого была когда-нибудь женщина? Так, чтобы — до алой пелены в глазах! — ваша?

Типаэск помолчал. Потом сказал тихо:

— Я вырос среди людей. Всю жизнь работал по человеческим секторам. Но если вы о том, жалел ли я когда-нибудь, — как вы выразились, до пелены перед глазами, — что не родился человеком, то ответ — да, жалел.

Жаров не обратил внимания, куда гентбарец смотрит. Но если бы у комадара хватило наблюдательности, он бы заметил капитана Дёмину, увлечённо беседующую с доктором Баранниковым. За руки они не держались. Но искренним вниманием друг к другу светились оба.

— Станция Кларенс, — сказал Типаэск. — Федеральный госпиталь шесть тысяч пять. Но я вам всё же советую дождаться ротации. Сто двадцать дней, комадар. Ей вполне хватит. Флот пойдёт на Геспин как раз через станцию Кларенс…

Станция Кларенс давным-давно уже переросла своё название. Теперь, спустя полвека после своего основания, это был огромный комплекс, пересадочный узел, на котором сходилось семь больших федеральных трасс и около десятка малых. У станции было сразу три GVS, и строилась четвёртая. Корабли прибывали и убывали постоянно. На орбиту ближе к тёмной, светящей в инфракрасном диапазоне, звезде находились верфи, где производились космические яхты среднего и малого тоннажа. Охранялось локальное пространство Кларенс системой «Изумруд», включавшей в себя двенадцать военных станций, боевой флот из патрульных и линейных кораблей, несколько батальонов космодесанта. Пирокинетиков, правда, среди них не было, локаль Кларенса принадлежала тамме-отам, и в местной армии служили в основном они.

К тамме-отам Ане быстро привыкла. Люди как люди, только что кожа в мелкую клеточку. Волосы — коричневого оттенка, от светло-бежевого до почти чёрного, глаза карие, опять же, разных оттенков, от почти бесцветного до очень тёмного. Ногти тоже коричневатые, в белую мелкую точечку. Основные различия крылись в геноме, в строении внутренних органов. Ане спала в обнимку со «Сравнительной Анатомией основных рас Федерации», Циссвинопи Типи, которую чаще всего называли по имени — доктор Циссви, — оказалась справедливым, но строгим наставником. Темп она задала сумасшедший. Ане не смела жаловаться, понимая, что с прекрасным знанием одной-единственной расы, человеческой, далеко она в Федерации не уедет. Надо учить всех, если хочешь добиться чего-то стоящего. Или идти уже в медсёстры, если не хочешь.

Сестра полковника Типаэска оказалась полной противоположностью брату. Мягкая, уютная, какая-то на удивление домашняя, несмотря на строгую ангельскую красоту. Белоснежные крылья и такие же волосы, сине-зелёные большие глаза, изящные маленькие руки… Но уважали её неподдельно. Было за что.

Госпиталь располагался в новом секторе станции. Здесь уже строили с размахом — при госпитале был собственный парк с деревьями и прудами, в прудах жили водоплавающие птицы, камышовые утки с Таммееша. В брачный сезон они превращались в маленькие живые игрушки, одно удовольствие было наблюдать, как плавают рядышком парочки, крыло к крылу, а потом вдруг начинают раскланиваться друг перед другом, явно позируя на публику.

Необычными были запретительные знаки. Не на красном фоне, как полагалось бы, на тёмно-розовом, цвета фуксии, если можно так сказать. У кого же, интересно, розовая кровь. У тамме-отов — красная, не говоря уже о людях, а у гентбарцев — желтовато-зелёная.

Свет на загадку пролила соседка по жилому блоку, молодая целительница по имени Энн.

— У ольров патлы такого вот цвета. Не у всех, но у подавляющего большинства. Надеюсь, ты не будешь отрицать, что Оллирейн — это фатально?

Про Оллирейн Ане уже говорили раньше, но всё как-то не получалось выделить время воспринять из информа подробнее про эту расу. Но надо было слышать, как об ольрах упоминали все вокруг без исключения! Со стиснутыми кулаками и сжатыми зубами. С недобрым огоньком в глазах. Не было ни одного, кто сказал бы в адрес данных братьев по разуму хорошего слова.

С соседкой сложились дружеские отношения, чему Ане была только рада. Их квартиры располагались на одном уровне, всего две на одном. Общими был просторный холл с выходом на лестницу и к лифтам и небольшая кухонька со всем необходимым оборудованием, половину из которого Ане видела впервые. Стандартный санузел и две комнаты у каждой были свои.

У Энн была приёмная дочь, чернокожая девочка лет четырёх со странным невыговариваемым именем, Ане звала её коротко и просто — Нора, девочка не возражала. Её родители погибли, Энн была дружна с её матерью, поэтому взяла девочку к себе. Нора была очень необычным ребёнком, и не в цвете кожи заключалось дело. Для своих четырёх она говорила слишком правильно и грамотно, порой рассуждая о таких вещах, которых детям её возраста знать вроде бы не положено. Если закрыть глаза и не обращать внимания на неверно выговариваемую «р», легко представить себе, будто беседуешь с девушкой лет четырнадцати…

Энн по вечерам уходила в то, что здесь звали тиром; Ане заглянула как-то из любопытства и увидела целый аттракцион для любителей пострелять, с двумя десятками уровней сложности, с виртуальной реальностью, максимально приближённой к боевой настоящей, на Ласточке ничего подобного не было. Разве что на федеральных военных базах, может быть. Странноватое увлечение для врача с паранормой целителя. Но, как говорится, внутренние тараканы у каждого строго свои…

Норе полагалось в это время уже спать, и она беспрекословно ложилась, укрывалась одеялом и начинала очень убедительно сопеть. Энн уходила, а девочка тут же выбиралась на волю и шла в гости к Ане. Ане не возражала, ей нравилось возиться с этим странным ребёнком. Хотелось окружить заботой и лаской, отогреть. Извечное женское чувство к потерявшим родителей малышам…

Вот и сегодня они возились на кухне: Ане принесла набор «Сделай сам» — домашняя выпечка. Нора тут же перемазалась в муке с ног до головы, но партию булочек, не таких, конечно, красивых и замечательных, как на картинке, они в печь отправили.