Фараон - Кристиан Жак

Первый порыв – плюнуть этим учителям в лицо, второй – нужно все обдумать. Почему не взять то, что предлагают, и использовать во вред самим поработителям?

Лучшие школы Египта набирали учеников без оглядки на их происхождение, ибо главной добродетелью считалось прилежание. Предметы преподавали самые разные: совершенствование навыков письма и речи на родном языке, география, астрономия, ботаника, минералогия, экономика, военная стратегия и прочие. Также ученики в обязательном порядке осваивали основные понятия и принципы земледелия и ремесленного производства.

А разве можно придумать решение лучше, нежели сделать вид, что осваиваешься в этой культуре, которую ненавидишь, когда в сердце у тебя лишь одно желание – ее уничтожить?

Разобравшись как следует во всех аспектах жизни Египта, став частью его элиты, Пахек пустит в ход оружие, данное ему по незнанию… Поэтому учился он жадно, блистая хорошей памятью, умением сосредоточиться и решать сложнейшие задачи. Бывший сирийский наследник престола изумлял своих наставников, суливших ему блестящую карьеру в высших властных кругах.

В кругу товарищей Пахек нахваливал качество жизни египтян, их моральные и духовные ценности, сплоченность общества, величие архитектуры и радовался, что ему повезло получить такое хорошее образование. Большим благом для страны, по его словам, являлся и институт власти фараона.

Словом, юный сириец стал образчиком новообращенного противника и успешной политической ассимиляции, как и планировал Тутмос.

Деспот, которого Пахек с каждым днем ненавидел все сильней.

* * *

Сатья с Меритре видятся по меньшей мере раз в день. Разговаривают о прошлом, очень часто – о музыке, готовятся к обрядам и празднествам, на которых выступают певицы Амона. И эта драгоценная дружба – лучшее из утешений.

Наконец случается чудо.

С наступлением вечера в дворцовом саду я слышу музыку – кто-то c неподражаемым мастерством играет на арфе. Я выхожу из кабинета посмотреть.

Мелодия нежная и печальная, бесподобной красоты…

В тени сикомора, дерева богини неба, Сатья, закрыв глаза, перебирает струны своими длинными тонкими пальцами, и ее музыка утешает душу.

Она дарует нам единение, не подвластное ни словам, ни чувствам, ни времени, которое течет быстро, слишком быстро.

И вот Лузи в Мемфисе – экономической столице Египта, расположенной на рубеже Двух Земель – Нижнего Египта с его Дельтой и Верхнего Египта, с его долиной Нила. Грандиозность храмовых комплексов и в особенности – святилища бога Птаха, Творящего Слова, покровителя ремесленников и архитекторов; непрекращающаяся активность в главном порту города, именуемом «Благоприятным путешествием»[81], – все его изумляло, обескураживало своими масштабами. Лузи впервые видел такой большой город, со множеством улиц и двухэтажными домами.

– Я замолвил за тебя слово начальнику, – сказал писец-учетчик, который и привез Лузи в Мемфис. – Но предупреждаю: характер у него скверный. Не смотри, что он пузатый и с тремя подбородками! С виду лентяй и обжора, но мозги на месте, сказал – как отрезал. Если ты ему не понравишься, как ни бейся, повышения не получишь.

Контора городской управы в Мемфисе была обустроена не хуже, чем столичная, в Фивах. Целая армия писцов занималась своим делом, памятуя, что эффективность прежде всего. Чиновничье звание не было пожизненным, и горе тому, кто задремлет над папирусом! После назначения Рехмира, чья репутация и методы распространились также и на север, мошенники и фальсификаторы рисковали головой.

Стража, личный досмотр, потом – длинный коридор, ведущий к роскошному просторному кабинету. Владелец его и правда выглядел внушительно в своем деревянном кресле, сделанном на заказ под его немалый вес.

Взгляд его маленьких черных глаз мог смутить любого собеседника.

– А вот и наш Лузи… Я прочел твое досье. Навел порядок в этой отсталой деревне – поздравляю! А откуда ты родом?

– Из Дельты.

– Семья рыбацкая?

– Рыбацкая, да. Родители умерли в один год, и я собрал пожитки и уехал. Рыба уже стояла мне поперек горла. Работать в поле приятнее.

– Но полем ты не ограничился? Управлять деревней – дело нелегкое.

– Я привык заботиться о ближних. Когда всем хорошо живется, это ведь благо?

Три подбородка качнулись вниз и вверх.

– Человек порочен от природы, – заявило высокое начальство. – Если его не приструнить, добра не жди. Моя задача – следить, чтобы сотни лентяев и ловкачей ходили по струнке! И ты не лучше прочих.

Лузи бы возразить, но от неожиданности совершенно опешил.

– Ну, хотя бы не споришь… Остается выяснить, точно ли ты поприличнее, чем остальные, и достаточно ли сноровист, чтобы навести порядок в захиревшей столярной мастерской.

– Зернохранилище удалось построить, потому что селяне меня слушались. А в этой мастерской будут ли мне подчиняться?

– Как себя поставишь…

– Мне дадут статус начальника?

– Да, но этого может оказаться мало.

– Я попробую. А что с моей деревней?

– Пошлю к ним молодого надзирателя, будет распоряжаться в твое отсутствие. Не справишься – вернешься назад. Справишься – выберут нового старосту.

* * *

В тишине моей усыпальницы, ярко освещенной, я рисую существ, населяющих «Четвертый час ночи» из моей великой книги, и иероглифы, складывающиеся в легенды и заклинания, которые нужно произносить.

Путешествие «Третьего часа» изнурительно, да и это не легче.

Солнечной ладье предстоит завершить свое плавание на стене, смотрящей на запад, пройдя по подземному царству[82]; подчинив змей-хранительниц и взломав три двери, она следует по таинственным путям, волнообразным и отлогим.

Солнце тускнеет, и воды в этой стране теней мало. Бурлаки тянут ладью по бесплодной песчаной земле, свет творения грозит вот-вот исчезнуть, а вместе с ним и все живое. Всему, от звезды и до последнего камешка, включая людей, грозит погибель.

На носу и корме погибающего судна – кобры-защитницы, которые не дают убийцам, затаившимся во мраке, наброситься на ладью и ее разрушить. Другие змеи, крылатые и с ногами, при необходимости помогают им сражаться.

Бог надзирает за сохранностью священного Ока, содержащего в себе все принципы творения, – это Тот, мой добрый гений, покровитель письма и магических заклинаний. Если бы не его присутствие, демоны преисподней разорвали бы Око на части.