Могила - Фрэнсис Пол Вилсон

Он не любил вспоминать о тех днях, когда покончил с жизнью Брахмачария. В его существование вошли грехи — патакас, которые оставляют пятна на любой жизни. Но окончательно Кусум загрязнил свою карму, когда совершил еще и махапатаку. Это был последний удар по его поискам мокши — освобождению от кармического колеса. Это означало, что Кусуму придется ужасно страдать перед тем, как снова родиться в образе грешника низшей касты. Кусум отказался от своего обета Брахмачария самым ужасным образом.

Но он не отказался от клятвы, которую дал своему отцу. Из-за свершенного более века назад преступления все потомки сэра Альберта Вестфалена должны умереть. Теперь их осталось только двое.

Внизу нарастал шум. Мать металась по клетке. Она уловила Запах и рвалась на охоту.

Кусум поднялся, подошел к двери и в нерешительности остановился. Он не знал, что ему делать. Он точно знал, что миссис Пэтон получила конфеты. Прежде чем покинуть Лондон, он шприцем ввел в каждую конфету по нескольку капель эликсира и попросил секретаря посольства присмотреть за посылкой, пока не придет время отправить ее в Америку. И сейчас посылка пришла по назначению. Все было бы прекрасно...

Если бы не Джек.

Джек явно знал Вестфаленов. Ужасное совпадение, но совсем не удивительное: и Кусум, и Вестфалены познакомились с Джеком через Бёркеса. И по-видимому, у Джека оказалась та самая бутылочка с эликсиром, которую Грейс получила в прошлый выходной. Случайно и он взял для исследования именно эту бутылочку?

Насколько Кусум успел узнать Джека, вряд ли.

Невероятная интуиция и склонность к насилию делали этого американца очень опасным человеком, но Кусум ни за что не хотел бы причинить ему зло. Он обязан Джеку. И что еще важнее, Джек был слишком редким экземпляром в западном мире, и Кусум не хотел отвечать за его вымирание. И наконец, Кусум ощущал свое родство с этим человеком. Он чувствовал, что мастер Джек был отверженным в своей собственной стране, таким же до недавнего времени был и сам Кусум. Конечно, сейчас вес Кусума в обществе возрос, он вращался в высших дипломатических кругах Индии, как если бы принадлежал к ним, но внутри он все равно оставался парией. Никогда, никогда он не сможет стать частью «новой Индии».

«Новая Индия», скажите пожалуйста! Как только он выполнит свой обет, то вернется домой с ракшасами. И начнет менять «новую Индию», возвращая страну к традициям старых добрых времен.

Время у него есть.

И есть ракшасы.

Мать все настойчивее бросалась на дверь клетки. Придется отпустить ее на охоту. Кусум очень надеялся, что миссис Пэтон съела хотя бы одну конфету, и именно к ней Мать поведет сегодня Молодого. Кусум точно знал, что у Джека есть бутылочка с эликсиром и что вчера он попробовал его: одной только капли достаточно, чтобы привлечь ракшасов. Не может быть, чтобы он снова его попробовал. Скорее всего, это Нелли Пэтон на этот раз стала источником Запаха.

Предчувствия переполняли Кусума, когда он направился вниз, чтобы выпустить Мать и Молодого.

Они тесно переплелись на диване: Джек сидел, Калабати распростерлась на нем, волосы черным потоком струились по ее лицу. Все было повторением вчерашней ночи, только на этот раз они не добрались до спальни.

Увидев, как бурно отреагировала Калабати, когда он проглотил жидкость, Джек ожидал, что она скажет. Это был весьма решительный поступок, но уж слишком долгоон ломал голову над этой загадкой. Может быть, теперь-то он получит ответ на свои вопросы.

Но она ничего не сказала. Просто стала молча раздевать его. Он попытался было протестовать, но она опять пустила в ход свои коготки, и все мысли о жидкости вылетели у него из головы.

Вопросы могут подождать. Все может подождать. Сейчас Джек плыл по сладостной реке ощущений, не зная, куда его вынесет. Он попытался было взять инициативу на себя, но сдался, всецело доверившись ее знанию различных потоков и многочисленных притоков, несущих свои воды в неведомый океан. Калабати направляла его только ей ведомыми путями, направляла гуда, куда ей хотелось. Вместе они исследовали все новые и новые территории. Он охотно отодвигал границы все дальше и дальше, пытаясь оставаться на плаву во время этого изнурительного плавания!

Калабати только начала вводить его в последнюю стадию этого умопомрачительного плавания, когда опять появился запах, едва уловимый, но Джек узнал ту вонь, которую ощущал вчера.

Если Калабати тоже уловила его, то ничего не сказала. Она приподнялась на коленях и обхватила Джека ногами. Усевшись на него верхом, она впилась в его губы своими. Это была их самая любимая поза. Джек уловил се ритм и начал двигаться в соответствии с ним, но, так же как и вчера, когда запах заполнил комнату, он почувствовал в ней странное напряжение, которое доводило его до экстаза.

А тошнотворная вонь становилась все сильнее и сильнее, окончательно вытесняя воздух. Казалось, она идет из телевизионной комнаты. Джек прижал губы к шее Калабати, уткнувшись в тяжелое стальное ожерелье. Потом он поднял голову и через ее равномерно поднимающееся и опускающееся правое плечо в гляделся в темноту комнаты. Но ничего не увидел...

Время от времени из телевизионной комнаты слышались щелчки, похожие на звуки, издаваемые кондиционером. Но все же немного иные — более громкие и резкие. Что-то во всем этом насторожило Джека, и он продолжал вглядываться...

И наконец ему удалось разглядеть. Две пары желтых глаз блестели за окном телевизионной комнаты.

Должно быть, игра света. Джек всмотрелся — глаза не пропали. Они двигались по кругу, как будто что-то ища. На какое-то мгновение одна пара глаз остановилась на Джеке. Он вгляделся в светящиеся желтые точки, и внутри у него все похолодело — казалось, он заглянул в душу самого Зла. Джек почувствовал себя совершенно ослабевшим под напряженным телом Калабати. Ему хотелось сбросить ее с себя, подбежать к старому дубовому секретеру, вытащить из-за панели любое оружие и разрядить его в те глаза за окном.

Но Джек не мог пошевелиться! Страх, которого он никогда прежде не испытывал, приковал его к дивану. Джек был парализован чужеродностью этих глаз, яростной злобой, пылавшей в них.

Калабати не могла не заметить, что что-то происходит. Она отклонилась назад и посмотрела на Джека:

— Ты что-нибудь видишь? — Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, голос ее был едва слышен.

— Глаза, — сказал он. — Желтые глаза. Две пары. Она затаила дыхание.

— В соседней комнате?

— За окном.

— Не двигайся, ничего не говори.

— Но...

— Ради нашего спасения, пожалуйста.

Джек молчал и не двигался. Он просто уставился в лицо Калабати, пытаясь что-нибудь прочитать по нему. Он понял, что она была напугана, — больше ему ничего не удалось разглядеть. Почему она не удивилась, услышав о двух парах глаз, которые смотрят на них в окно третьего этажа?