Царь Саул - Валентин Пронин

По первому зову, не дожидаясь ополчения от колен Эшраэля, Саул с тремя тысячами своей дружины приходил на помощь и разгонял дерзких налётчиков. Они убегали в горы и пустыни, оставляя трупы, хромых верблюдов и небогатый скарб в обозных повозках. Не всегда можно было определённо сказать — мохабиты, аммонеи, идумеи или аморреи нападали в этот раз.

Саул начал укреплять Гибу. Он заставил как подвластные Эшраэлю ханаанские города, так и самих людей ибрим трудиться в каменоломнях, возить и обтёсывать каменные глыбы для строительства новых крепостных стен и башен.

За два года возвели мощную и совершенно неприступную крепость.

Её защищали угловые башни и две линии стен из громадных блоков. На башнях Саул приказал соорудить склады, в них находились запасы стрел и глиняных снарядов для пращей. Между стенами устроили потайные переходы и хранилища съестных припасов.

Но самое замечательное заключалось в том, что Абенир нашёл где-то знатока крепостных хитростей из очень далёкой горной страны Наири. Этот человек, с именем Дато, рассчитал и добился удивительного приспособления. Прямо в стене выдолбили тоннель, который шёл сначала горизонтально, а затем по вертикали. В самом низу сделали колодец, от него поднимался коридор с высеченными в камне ступеньками. Они вели в слабо освещённую низкую пещеру. Оттуда по узкой расщелине можно было выбраться и оказаться за стеной.

Такое хитроумное и великолепное сооружение, во-первых, обеспечивало бы осаждённую крепость водой; во-вторых, давало тайную возможность выбраться ночью из крепости или, наоборот, — незаметно от врага принять прибывшего снаружи гонца. Когда колодец и тоннель были завершены, всех рядовых участников строительства убили — для сохранности тайны. Человека из страны Наири Саул наградил мешком серебряных шекелей и золотых колец. Вслед за тем Абенир приставил к нему постоянную стражу из двух огромных аморреев, каждый из которых мог в одиночку голыми руками победить быка.

Несмотря на вполне определённые достижения по части самостоятельности, имущественных приобретений, славных побед и всё возраставшей народной любви, Саул выглядел раздражённым и сумрачным. До него доходила молва о происках первосвященника Шомуэла, некоторых левитов и судей Эшраэля.

Кое-где и среди простого народа распространялись слухи о том, что Ягбе отвернулся от выбранного царя, который дерзает ослушаться повелений бога. Царь рассорился с великим прозорливцем, мудрым и праведным Шомуэлом и алчно стремится в своих походах завладеть военной добычей.

Говорили, что строительство неприступной крепости в Гибе уподобило людей ибрим рабам Мицраима на работах фараоновых. Но тогда посланный Ягбе вождь и пророк, безъязыкий, гугнивый Моше вывел, мол, предков наших из тягот и казней египетских в Землю обетованную. А теперь, куда бежать от притеснений царя? И где найти спасительную страну?

Среди «адирим» обсуждали главное положение: Саул-то, строго говоря, уже не царь. Об этом, по совершении жертвоприношений после разгрома Амалика, ему прямо объявил Шомуэл. И Скинии, при ковчеге Завета, первосвященник узнал решение Ягбе, сидевшего напротив, на каменном седалище. Чего ж ещё толковать! Надо отбирать власть у Саула и назначать, по слову божьему, нового царя Эшраэля.

Саул скрипел зубами. Кусал себе пальцы, собственную бороду и выпивал за раз большой кувшин крепкого вина. Однако слухи, хоть и разносимые шёпотом, опять достигали его ушей.

— Не обращай внимания на лгунов и предателей, мой господин и брат! — разозлившись, восклицал Абенир. — Я скоро доберусь до них! До всех этих завшивевших пророков, ворующих у селян кур и ягнят! До заевшихся, отупевших от безделья старейшим, которые сами не знают, чего им нужно. То, видите ли, защищай их от аммонитов и пелиштимцев, то дожидайся, когда тебе раз решит воевать хитрый старик из Рамафаима. Я этих подлых собак, вертящих хвостом перед Шомуэлом, выловлю! Я их подвешу над костром и спрошу: кто им приказывает разносить зловонные сплетни? А потом я их...

— Хватит, Абенир. Что толку от твоих угроз? А если бог, и верно, отвернулся от меня... Кто меня защитит от врагов моих? К кому обращусь я с молитвой, брат мой?

— Можно обратиться для начала к Баал-Тегору, он тоже сильный бог. Помогает же он хананеям! И не только хананеям, но и нашим некоторым людям не раз содействовал в важных делах. На севере в Бет-Эле и Дане молятся и Ягбе, и крылатому быку Мильку. Ничего, до сих пор живы, здоровы.

— Не святотатствуй, Абенир. Мне ещё не хватает приносить жертвы ханаанскому Баалу, чтобы Ягбе на меня совсем разъярился. Ты ведь знаешь ревность и мощь бога Эшраэлева. Видел, как он наказал пелиштимцев и обрушил на них скалы? Иди, займись обучением воинов. Закажи ещё наконечников для копий. Найди и пригласи кузнецов, заплати им щедро.

И вот, среди забот, сражений, тревожных слухов, семейных дел и воинских учений, первый царь Эшраэля, властный, могучий, смелый человек, тяжко и странно заболел.

Сначала он бросился в несвойственный ему и недостойны и разгул. Появились наложницы, кроме Рицпо, у которой уже родился сын. Их содержали в тайных местах, где Саул проводил буйные ночи.

Около царя льстиво суетились какие-то подозрительные хананеи и девчонки, танцевавшие с погремушками и снимавшие перед ним одежды. На эти пиры доставлялись повозки, полные снеди и кувшинов с вином. Взялись откуда-то египетские фокусники и сидонские акробаты, развлекавшие царя и его наложниц. Египтяне предлагали Саулу зеленоватые шарики из конопли или тёмные шарики, приготовленные африканскими колдунами. Эти снадобья должны были отогнать мрачные мысли, создать ощущение беспечного счастья и развеселить получше вина.

Однако красивые рабыни, вино, пляски, фокусы и колдовские лекарства помогали царю лишь временно.

Вновь и вновь бессильное бешенство, мысли о проклятии Небе, бессонница и тоска изводили его. Лицо Саула побледнело и приобрело землистый оттенок. В бороде и густой копне смоляных кудрей появились серебристые нити. Скорбные морщины прорезали широкий лоб и расползлись мелкой сеткой от внешних уголков глаз.

Иногда, после бессонной ночи, царя начинали мучить удушья и беспричинный страх. Он стал носить на поясе изогнутый кинжал, ожидая внезапного нападения злоумышленников.

Как-то Бецер и молоденький слуга, по имени Хуфам, принесли Саулу воду в медном тазу для омовения, ароматный щёлок и розовое масло. Предстояло принять вавилонских дельцов и составить с ними договор о поставке стрелявших на большие расстояния луков, которых не было в эшраэльском войске.

Бецер, считавшийся одним из самых близких людей царя, его и доверенным и оруженосцем, пришёл, чтобы помочь ему надеть соответствующий случаю наряд. Перед холёными и богатыми господами из Баб-Иллу нельзя было показаться в повседневной одежде. Тем более, как предупреждали знающие люди, эти торговцы оружием иногда представали и перед самим вавилонским владыкой. А он мог спросить их про неизвестного царя ибримских племён.

Саул лежал на своём ложе в одной набедренной повязке. Но по широкой, поросшей чёрным волосом, выпуклой груди стекали капельки пота. Мощные мышцы рук и ног, атлетическая шея и мохнатый живот казались напряжёнными в непонятном усилии. Большие глаза с пожелтевшими белками блуждали по сторонам. Царь будто старался увидеть вокруг себя что-то невидимое.