Экзотический симптом - Ирина Градова

На Дамира он глядел настороженно, но встревоженным не выглядел.

Дамир молчал, пытаясь настроиться на нужную волну. Антон подсмеивался над этой его особенностью, уверенный, что подозреваемого следует брать нахрапом, не давая ему возможности опомниться. Но Дамир считал излишнюю торопливость и напористость скорее недостатком: именно по этой причине ему не нравился Дмитрий Негойда. И именно поэтому последний и Шеин были хорошими друзьями.

– Расскажите, за что срок мотали, – произнес наконец Ахметов, решив, что пришло время.

– А то вы не знаете? – ответил вопросом на вопрос Верещагин.

В его тоне было ровно столько сарказма и недоверия, сколько необходимо, дабы его не сочли грубым.

– Знаю, – согласился Дамир. – И поэтому удивляюсь, как вы могли рассчитывать, что опека передаст детей вам!

– А-а, так вот оно, в чем дело! – протянул допрашиваемый и, к удивлению опера, заметно расслабился.

– Я-то все думаю-гадаю, зачем понадобился человеку из Комитета! – продолжал Верещагин. – Значит, дело в бабах из опеки? Что, накатали на меня заяву? Так я раскаиваюсь – пьяный был, себя не помнил!

– Когда не помнили – когда угрозы строчили или когда убивали?

Верещагин резко спал с лица и подался вперед.

– У…бивал? – переспросил он с запинкой.

– Ну да, Лидию Ямщикову, – подтвердил Ахметов. – За что вы ее убили, ведь она даже не присутствовала при изъятии, просто ее имя стояло в акте?

– Убил?! Да вы что, совсем… Никого я не убивал!

– Но вы понимаете, о ком речь?

– Естественно, понимаю! Опека вытащила детишек прямо из постелей, с утра пораньше, бабку чуть до инфаркта не довели, а ведь она дочку недавно потеряла… Это, по-вашему, нормально?!

– Не знаю. А убивать – нормально, по-вашему?

– Да не убивал я никого! Если уж и убивать, так ту, другую тетку…

– Какую – другую?

– Ну ту, что постарше. Она такая… прожженная, что ли… А молодая была вовсе не так плоха!

– Откуда вы знаете?

– Встречался с ней…

– Когда?

– Да не помню я! Только было это через несколько дней после того, как мне позвонила теща и рассказала, что произошло. Вы вот говорите, что я сидел по «тяжелой» статье, а потому не мог рассчитывать на то, чтобы забрать детей к себе, но ведь я и не рассчитывал! Мы с тещей так порешили, что они с ней останутся, а я стану помогать деньгами. И какое-то время всех все устраивало: опека не шевелилась, потому что у детей все было – и продукты, и одежда, и игрушки всякие… Я никакой работы не чурался, а вы хоть представляете, чего стоит найти халтуру такому, как я?! С моей справкой об освобождении на приличное место не возьмут, но я закусил губу и делал дело, а не сидел, плачась, что денег нет, как некоторые!

Дамир отлично понимал, о чем говорит Верещагин.

Действительно, проблем с реабилитацией бывших сидельцев в России хватает. По сути, этим никто не занимается: никому нет дела до того, что будет с вышедшим из тюрьмы человеком на воле. А ведь не все они – люди конченые, у некоторых есть шанс вернуться к нормальной жизни!

К сожалению, выходя на свободу, многие опускают руки при первых же трудностях и, как следствие, возвращаются на нары, забыв о том, что совсем недавно давали зарок не повторять собственных ошибок.

Перед встречей с Верещагиным Дамир подготовился, прочел его дело и знал, что тот сидел за убийство по неосторожности. В баре была драка с множеством участников, в результате которой двум мужчинам был нанесен тяжелый вред здоровью, а один погиб на месте. За решетку отправился только Верещагин, остальные получили условные сроки или отделались штрафом.

Ахметов сильно сомневался, что в пылу драки легко определить, кто именно нанес смертельный удар – видимо, Верещагину просто не повезло. Но, как ни крути, а статья у него такая, что детей он вряд ли когда-нибудь получил бы!

– Вы писали Маргарите Уразаевой письма с угрозами?

– Да не письма, всего-то пару эсэмэсок отправил! А вы бы как поступили? Что бы я ни говорил, как бы ни упрашивал разобраться по совести, она твердила, что я, дескать, убийца и отдавать мне детей – преступление!

– Похоже, вы ее здорово напугали!

– Да я не знал что делать, хотел поговорить, но она бегала от меня, как черт от ладана!

– Вы ее что, у работы караулили?

– Ну, было дело… Но я же ничего плохого не хотел – только поговорить!

– Имя Ямщиковой вы на акте увидели?

– Точно.

– Ей тоже угрожали?

– Да нет, не угрожал… Я подумал, что она, как более молодая и неопытная, может легче пойти на контакт. Особо не надеялся и очень удивился, когда она вдруг ответила на мое сообщение и предложила встретиться.

– Погодите, Лидия сама вам позвонила?

– Написала. Да, сама.

– И вы встретились? Где?

– В парке, недалеко от ее работы. Она меня внимательно выслушала. Знаете, эта девушка была единственной, кто хотя бы попытался войти в мое положение!

– Она вам что-то пообещала?

– Нет, она честно сказала, что у меня вряд ли что-то получится – все из-за статьи этой злополучной! Но Ямщикова предложила выход.

– Какой?

– Добиться того, чтобы теще все-таки позволили взять детей. Да, она пенсионерка, инвалид, но Ямщикова сказала, что можно попытаться. Она написала, какие документы мне нужно собрать, и я, вот, собираю… А ее, значит, убили?

– Мне нужно, чтобы вы вспомнили, когда именно встречались с Ямщиковой, а также то, чем занимались в ночь ее гибели. И хорошо бы найти кого-то, кто сможет подтвердить ваше алиби!

* * *

Семейство Иночкиных проживало в пятиэтажном доме, отчаянно нуждавшемся в капитальном ремонте. Даже сточные трубы, покрытые толстым слоем ржавчины, красноречиво свидетельствовали о том, что людям в этом здании – как, впрочем, и в нескольких соседних – живется несладко.

Когда Алла и Марина оказались в квартире, на них пахнуло сыростью и… бедностью. Однако в квартире было чисто. Почти стерильно чисто, как будто хозяйка пыталась шваброй и водой компенсировать видавшую виды мебель, облупившуюся штукатурку и старенькие бумажные обои.

Алле стоило немалых трудов уговорить Марину связаться с Иночкиной: она была слишком рассержена на женщину, которая сначала плакалась ей на свою тяжелую судьбу и умоляла о помощи, а потом отшила, словно она, Марина, ей сама навязалась.

Тем не менее Алле удалось объяснить подруге, что дело может оказаться не таким простым, как она считала, и адвокатесса согласилась ее сопровождать.

Иночкина не хотела открывать дверь и пыталась отвадить незваных гостий, но Алла пригрозила вызвать ОМОН. Само собой, она не собиралась делать ничего подобного, но угроза возымела действие, и испуганная хозяйка квартиры впустила женщин внутрь.