Сага о бедных Гольдманах - Елена Колина

Олег вертел в руке изящную фарфоровую чашечку. Такие чашки выпускались Ленинградским фарфоровым заводом, у них с мамой было две точно таких же – маме подарили на сорок лет ее подруги-учительницы, каждая по одной чашке. Они с мамой поставили чашки в буфет и никогда не доставали, а чай пили из старых кружек.

«Богатые», – думал Олег без неприязни и без заискивающего уважения, просто отмечал для себя. «О господи...» – думала Дина. «Ну и что особенного девочка в нем нашла? Хотя красивый, конечно, парень, держится уверенно, в Анечку влюблен...» – убеждал себя Додик.

– Папа, а вы с Олегом похожи! – воскликнула Аня и, поймав Динин холодный взгляд, сникла и машинально договорила: – Только папа лысый...

Олег, незаметно всмотревшись в Додика, подумал: «Да девчонка-то права, что-то у меня с этим мужиком есть общее...» Вытянутый, обаятельный в своей некрепкой, не кряжистой стройности, с тонкими светлыми волосами, Олег действительно напоминал Додика, как улучшенная, породистая копия походит на несовершенный оригинал.

Додик умел улыбаться так, что отказать ему было невозможно. Как дружеские, так и необходимые продуктово-вещевые связи он заводил моментально и без напряжения, казалось, просто из интереса к людям. Возможно, именно так и было, потому что нужные связи легко переходили в дружеские и наоборот – люди оказывали ему услуги с удовольствием. Правда, и он радовался, когда мог выручить, положить в хорошую больницу, устроить путевку в санаторий, обеспечить свадебный стол. Пляжные знакомые, вернувшись из отпуска, стремились дружить, случайные попутчики звонили, бесконечные знакомые знакомых передавали приветы. И Додик звонил, просто поболтать, поздравить с праздником, ну и, конечно же, если что-то требовалось. Оказавшись в чужом городе, Додик легко справлялся с любой ситуацией, жизнеобеспечивающие знакомства возникали у него мгновенно. Стоило ему просунуть лысую голову в любое окошечко и улыбнуться, как любая персона «за» – за официальным окном, за прилавком – немедленно понимала: этот человек вовсе не «за», он с ней. Кассирши выдавали ему дефицитные билеты на поезд, в театр, куда ему было угодно. А у Олега в улыбке так приподнимались кончики губ, что мурашки бегали по телу...

С легкостью распознав в госте знакомую робко-нагловатую породу провинциалов, Додик вспомнил, как сам своим обаянием приручал, задабривал большой город. Тогда, в юности, он не обозначал словами свое одиночество. Динин отец, дядя Наум, помогал, дядя Моня с Маней старались как могли, тетки подкидывали, кормили... Додик вздохнул. Ему повезло, у него была замечательная семья!

– Аня очень похожа на свою сестру, – светски произнес Олег. Он начисто забыл все, что она ему рассказывала, помнил только, что была там какая-то сестра.

– Вряд ли, троюродные не слишком близкое родство, – безмятежно ответила Дина.

«Дина, конечно, великая женщина, но уж больно тяжелая. – Додик положил Олегу салат: вдруг, несмотря на всю свою сдержанную светскость, парень голоден и стесняется. – Это ведь и мои родственники тоже, я бы, например, хотел увидеть дядю Моню, да и Костю с Веточкой, ведь вся жизнь прошла рядом...» – взбунтовался про себя он.

«Кажется, я что-то не то сказал», – догадался Олег, почувствовав Динину холодность. Он всегда чувствовал отношение людей и старался всем нравиться.

– Сколько у вас книг... Вы, наверное, много лет собирали такую огромную библиотеку! В этих шкафах собрания сочинений, а в этих все разное... Вам нужен каталог, как в библиотеке, – восхитился он и увидел, как довольно улыбнулся Додик.

– Каталог, – поправила Дина с каменным лицом. Она сидела в засаде, поджидая ошибку, и теперь бросилась на нее, довольно пощелкивая зубами. Обычно это происходило из чистой любви к русскому языку, но иногда, как сейчас, она желала поставить собеседника на место.

Олег всегда знал силу своего обаяния, научился включать еще со школы, с учительницами, даже с мамой. Для мамы оно было искренним, просто чтобы ей было приятно, что у нее такой сын. Для мамы, но не для чужих. «Ах ты, старая сука...» – думал он, глядя в глаза соседке или учительнице, и светло улыбался.

– Мама тоже меня всегда поправляет, она учительница русского и литературы, – мягко улыбнулся он.

Динино лицо немного распустилось.

– Мы с вашей мамой коллеги.

– Может быть, сыграем в карты? – предложил Додик.

«Черт, только этого еще не хватало, играть в карты со старыми мудаками!»

– Давайте сыграем, с удовольствием!

«Мальчишка наверняка не знает ничего, кроме самых простецких игр, как бы его не обидеть», – подумал Додик и предложил сыграть в подкидного.

– Олег, а в преферанс ты умеешь? – пропела Аня. – Мама с папой на пляже всегда играли и меня научили, я, правда, плохо играю. Мы дома иногда играем, не на деньги, конечно, на спички.

В преферанс играли сначала томно-вежливо, но вскоре Олег оживился, и его чинные манеры в стиле «хороший мальчик в гостях у школьной подружки» сменились жестким взглядом и короткими решительными жестами. Дина сидела со скучающим видом, но из-за карт бросала на гостя короткие заинтересованные взгляды.

Олег оказался азартным, всерьез собрался и по-детски упрямо стремился выиграть, так вдумчиво считал, яростно думал, всерьез прикрикивал на Аню и даже на Додика, будто, проиграв уже состояние, поставил на кон родительское имение. «Мальчишка, хоть и строит из себя опытного, взрослого человека», – беззлобно подумал Додик, удивившись, что Олег серьезно отнесся к ненастоящей карточной игре не знающих, как вместе провести время, людей. Ладно бы играли на деньги!

– «Этого не может быть!» – сказал Зяма, впервые увидев жирафа... – убедившись, что выиграл Олег, задумчиво пробормотал Додик.

Дина толкнула мужа в бок и приятно улыбнулась.

– Олег, вы всегда так азартно играете? Любите карты? – осторожно спросил Додик.

Дина нахмурилась:

– В русской литературе множество примеров пагубного влияния карт... Вспомните Достоевского, Чехова, Куприна... А кстати, у Бунина есть такой рассказ.

– Карты я не люблю, играю редко, – отрапортовал Олег, – я все делаю серьезно, считаю, человек всегда должен стремиться к успеху, иначе какой смысл чем-то заниматься?

– Это похвально. Ну а к учебе вы относитесь так же серьезно? – учительским голосом поинтересовалась Дина.

– У меня почти одни пятерки, я в аспирантуру собираюсь. – Вранье, но не целиком, а частично: пятерки были, а аспирантура пока что не светила, он же иногородний, так что, естественно, имелись проблемы.

«У девчонки фамилия Гольдман... Они евреи», – думал Олег, осторожно всматриваясь в лица хозяев. Румяная Аня была похожа на красавицу молдаванку из старых советских фильмов, ее родители тоже не отличались ярко выраженной семитской внешностью. Отец вообще светлый, лысый, но видно, что светлый, и Динино суховатое лицо не кричало о своей национальности ни носом с горбинкой, ни... что там еще полагается? Олег не был силен в определении национальности по лицу, и если бы не фамилия Гольдман, ему бы и в голову не пришло, что эта хорошенькая девица, его новая знакомая, – еврейка.