Сладкая измена - Санта Монтефиоре

— Я присмотрю за ними, — вызвалась Дэйзи, не понимая, как реагировать на внезапную вспышку гнева.

Она наблюдала, как сестра размашистой походкой вышла из комнаты.

Анжелика, пылая от негодования, направилась прямиком к устью реки. Шагая по направлению к пляжу, она слышала, как под ее ногами, одетыми в изящные ботинки, похрустывает снег. Дэйзи вывела ее из себя. Сестра специально отпускала в ее адрес насмешливые замечания, явно для того, чтобы дать почувствовать, как ей, бедняге, нелегко по сравнению Анжеликой. Дэйзи всегда и во всем видела лишь отрицательные стороны, завидуя тому, чего у нее не было, чего она так и не смогла достичь, — вместо того, чтобы радоваться своей не такой уж и плохой судьбе.

В углублении скалы было холодно и сыро. Анжелика села на камень и вытащила телефон. По крайней мере, теперь она спряталась от ветра.

Прокручивая адресную книгу, чтобы найти номер Кандейс, она замерзала, изо рта шел холодный пар, но не успела она закончить, как телефон просигналил о получении сообщения. Анжелика поняла, что сообщение от Джека. «Счастливого Рождества, красавица. Я скучаю по тебе. Попытайся дозвониться до меня, если сможешь. Если я не отвечу, то только потому, что не могу. Все это время я мысленно пребываю с тобой, ты чувствуешь это? Я посылаю свои мысли прямо в твое сердце. Всегда твой, — пес, мирно почивающий на крыльце».

Тронутая одинокой красотой пляжа и желанием, вызванным этим одиночеством, Анжелика отменила звонок Кандейс и нажала на кнопку быстрого набора. Она звонила Джеку.

Ее сердце бешено забилось. Понимая, что совершает глупость, Анжелика слушала телефонные гудки. Часть ее души хотела просто насладиться звуком его голоса и забыть короткое сообщение. Эта часть понимала, что позвонить Кандейс было бы более мудрым решением. Однако другая часть все же хотела поговорить с Джеком и почувствовать опять его внимание и нежность в этот унылый серый день. «Я просто пожелаю ему счастливого Рождества», — подумала Анжелика.

Наконец он ответил на звонок, и в его голосе, теперь казавшемся таким же знакомым, как ее любимый кашемировый свитер, почувствовалось солнечное тепло.

— Я жил надеждой, что ты позвонишь.

— Счастливого Рождества, пес, почивающий на крыльце, — сказала Анжелика.

— Где ты? Кажется, там дует ветер.

— На унылом пляже в Норфолке. Кстати, это единственное место, где работает мой телефон.

— А я сейчас в саду. Стоит настоящая жара. Я рад, что ты позвонила. Я так скучаю по тебе.

— И я тоже. — Она сказала это совершенно искренне, чувствуя, как ее сердце вновь загорается. — Твой голос звучит так близко, словно ты находишься прямо здесь, рядом со мной.

— Мысленно я с тобой.

— Закрыв глаза, я чувствую тебя.

— Как бы я хотел, чтобы ты очутилась здесь. До февраля еще так далеко.

— Время пролетит быстро.

— Пусть бы так и случилось. Я не в состоянии ждать слишком долго.

— Почему, когда человеку весело, время мчится быстро, а когда он чувствует себя несчастным, оно вдруг замедляет ход?

— Потому что не существует такого понятия, как время. Просто с его помощью измеряют один момент по отношению к следующему. Все в нашем сознании.

— Ты превращаешься в философа.

— В настоящее время мне грустно, моя дорогая. Ты нужна мне тут, чтобы заставить меня смеяться.

Он говорил таким подавленным голосом, что Анжелика почувствовала, как ее сердце переполняет жалость.

— Не грусти. Ты находишься в прекрасном месте со своими прелестными дочками. На дворе Рождество.

— Вот именно поэтому-то я и предаюсь печали. Красота часто делает человека меланхоликом. Все в этом мире преходяще. Нет ничего вечного.

— Всегда существует надежда на то, что за поворотом появится что-то лучше.

Джек не ответил, поэтому она продолжала говорить, твердо решив вселить в него оптимизм.

— Твои дочери взрослеют. Какое удовольствие наблюдать, как они расцветают.

— В эту минуту я задерживаюсь на прошлом, а не на будущем. Прошлое прочно. Оно уже произошло. Никто у меня его не отнимет.

— Сконцентрируйся на настоящем, Джек. Это единственное, что является реальным. Вчера прошло, завтра не существует, кроме как в твоем воображении. И только настоящее находится рядом.

— Нет, я думаю о феврале и о том, что буду делать с тобой, когда увижу.

— Какой ты смешной.

— Я смутил тебя, — весело сказал Джек, и она улыбнулась, понимая, что ей удалось его развеселить.

— Да, смутил.

— Я никогда не скрывал, что хотел бы заняться с тобой любовью.

— А может быть, и стоило.

— И упустить возможность смутить тебя? Я бы с удовольствием посмотрел на тебя в эту секунду. Держу пари, ты покрылась румянцем.

— Я этого не говорила.

— С тобой так приятно целоваться.

— Благодарю.

— Держу пари, что так же приятно целовать все твое тело.

— Ну все, Джек, хватит!

— Это сработало. Я уже чувствую себя лучше.

— Так значит, правду говорят, что счастье зависит от состояния ума.

— Полагаю, что да. Пока ты не позвонила, я чувствовал себя подавленным. Однако теперь от простой мысли о том, как я снимаю твою одежду, моя депрессия улетучилась, и я в лучшем настроении, чем был все эти дни.

— Не слишком радуйся. А то попадешь в неприятную историю.

— Анна с детьми пошла в церковь.

— А почему ты не с ними?

— Потому что сегодня Бог у меня в немилости.

— Ничего себе… Никогда не слышала ничего подобного.

— Скажем так: в настоящий момент Он не пользуется моим расположением.

— А почему?

— На то есть несколько причин. Однако я не хочу портить настроение, обсуждая Его недостатки. Давай-ка лучше поговорим о том, как я займусь с тобой любовью. На чем я остановился? Ах да, я распаковывал тебя как рождественский подарок…

После того как Анжелика нажала на «отбой», она продолжала сидеть, пристально глядя на воду. Ей казалось, что она вот-вот разорвется от переполнявшего ее счастья. В этот момент Анжелика любила себя такой, какой она была. Она ощущала себя восхитительно грешной, роковой женщиной, способной на все, что она захочет, словно мир вертелся лишь для нее одной.

Она сняла шерстяную шапочку и побежала вдоль берега, раскинув руки. Анжелика наслаждалась сознанием того, что могла дать волю своим чувствам. С моря налетел ветер, обдавая холодом кожу и грубо теребя ее волосы. Из груди Анжелики вырвался смех, который, выплеснувшись наружу, спугнул чаек, и они закричали, недовольные тем, что кто-то потревожил их. Анжелика не чувствовала себя виноватой и не ощущала опасности. Сейчас она парила по ветру, не заботясь о тех, кто оставался на земле.