Награда для генерала. Книга вторая: красные пески  - Лена Обухова

На этот раз сквозь пелену песчаной взвеси я разглядела приближающиеся ко мне тени. Услышала рокот моторов, а потом тени обрели очертания и превратились в тяжелые боевые повозки. Когда-то я видела подобные у стен Оринграда, но у этих вместо обычных колес были широкие ленты, которые буквально ползли по песку как огромные гусеницы. Наверное, иначе они проваливались бы в песок и вязли в нем.

Песок остервенело бился о металлические корпуса, но не оставлял на них даже мелких царапин. А когда повозки приблизились ко мне, песчаная буря и вовсе улеглась. Точнее, сдвинулась, как я поняла мгновение спустя, снова повернув голову в другую сторону.

Это было похоже на борьбу на руках, когда два крепыша выясняют, кто сильнее, сцепив ладони в замок и пытаясь уложить костяшки чужих пальцев на поверхность стола. Здесь подобным образом схлестнулись потоки воздуха. Один шел из недр пустыни на наступающую армию, а другой…

Я снова повернулась к армии Магистрата, ища взглядом ее генерала – мага, которому подчинялись все четыре стихи, включая воздух. Вслед за металлическими повозками шла кавалерия, и его лошадь – впереди.

Было так странно видеть его верхом. Совсем не то же самое, что на мотоцикле. Но опять же: только лошади и могли пройти здесь, никак не обычные повозки и уж тем более не мотоциклы.

На Шелтере, как и на остальных, были те самые смешные очки, делавшие его похожим на муху, на голове вместо обычной военной фуражки – странная конструкция из ткани, позволяющая полностью закрыть лицо. Однако сейчас у генерала оно оставалось открытым, поэтому я его узнала. Хотя Шелтера вполне можно было узнать и по силуэту, осанке и тому, что его лошадь шла первой.

Лицо его было покрыто испариной, зубы стиснуты, во всей позе чувствовалось сильнейшее напряжение. Он гнал вперед воздух, превращая его в сильный ветер, и тот отодвигал песчаную бурю, но в любой момент силы Шелтера могли иссякнуть. И тогда вся армия вместе с идущей вслед за кавалерией пехотой окажется окружена жалящим песком. Вероятно, эти ткани и очки помогут защитить открытые участки кожи, но лошади, скорее всего, падут. Да и моторы повозок могут пострадать. И долго ли сможет идти вперед пехота, когда не видно, куда надо идти? Не видно даже, есть ли кто-то рядом.

Хватит ли Шелтеру сил пересечь пустыню? Сколько им еще идти?

– Оллин, держись, – прошептала я. – Держись, пожалуйста, я посмотрю, где конец пустыни.

– Что она сказала? – раздался где-то рядом голос Рана.

– Она это не вам, не отвлекайтесь, – ответила ему Арра.

Я почувствовала, как моего лица коснулось прохладное влажное полотенце, слегка остужая горящую кожу.

– Она пришла в себя? – взволнованно спросил доктор Балек. – Скажите ей, что сейчас пока тужиться нельзя, надо немного подождать…

Не знаю, что еще он успел сказать, потому что комната снова пропала, а я вдруг стала ветром. Я неслась сквозь песчаную бурю, но больше она не причиняла мне боли. И жара больше не было, я чувствовала себя бесплотной и невесомой.

Я летела вперед, ужасаясь тому, какое бесконечное расстояние еще предстоит преодолеть Шелтеру и его армии. У него не хватит сил. Ни у кого не хватит! А я не смогу быть с ним здесь. Будь все иначе, я бы попыталась сама погнать вперед песок, но там, в его имении, я тоже была нужна. Была нужна нашей дочери, чтобы помочь ей появиться на свет. Терять кого-либо из них я не хотела.

Наконец я вырвалась из песчаной бури, но пустыня на этом не закончилась. Я просто увидела их. Пятерых женщин в бесформенных одеяниях. Их головы и лица тоже были скрыты тканями, но сквозь них слышался монотонный шепот. Слова были неразличимы, возможно, просто произносились на незнакомом мне языке, но они звучали в унисон у всех пятерых. Я вдруг поняла, что именно этот шепот рождает песчаную бурю.

– Оставьте, не нападайте на него, – прошептала я женщинам. – Он хороший, он не враг вам. У вас общий враг – Магистр. Вы можете помочь друг другу. Выслушайте его, пожалуйста! Вместе вы наверняка найдете способ освободить от Магистра всех. Пожалуйста…

Сначала замолчала одна шептунья, потом другая, третья. Вскоре шепот стих совсем. Женщины переглянулись, хотя я не понимала, как они могут что-то видеть в своих балахонах, покрывающих их с ног до головы.

Но следом стих и ветер. Песок рухнул обратно на землю, воздух очистился, вдали показался горизонт. И пока он был пуст.

– Спасибо, – шепнула я.

И ветром полетела обратно, к Шелтеру.

Продвижение его армии остановилось, а он сам снял очки, как будто сомневался в том, что видит. Песчаная буря, которую он смещал своим ветром, улеглась и здесь, впереди горизонт был чист, и, кажется, Шелтер воспринял это как ловушку.

Так захотелось обнять его, погладить по лицу, сжать в руках сильные пальцы. Но я все еще была ветром, поэтому смогла только коснуться его щеки невесомым поцелуем.

– Все хорошо, Оллин. Они ждут тебя. Не надо воевать. Возьми их в союзники. Вы сможете договориться, я в этом уверена.

– Мира? – удивленно позвал он. – Мира, это ты?

Но я не успела ответить. Новый приступ пронизывающей боли резко выдернул меня из пустыни и вернул обратно в комнату.

Первое, что я услышала, был далекий раскат грома.

– Она снова очнулась! – возбужденно воскликнула Арра.

Надо мной склонилось лицо доктора Балека.

– Так, Мира, послушай меня внимательно. Я понимаю, что тебе плохо, больно и тяжело. Но сейчас тебе очень нужно постараться, понимаешь? Первые потуги уже прошли, но ты тужилась, когда было не нужно, и делала это неправильно, когда было нужно. Поэтому твой ребенок в опасности. Мы еще можем все исправить, но сейчас тебе очень нужно оставаться в сознании и делать все, как мы говорим. Магистр Ран поможет, но твой доктор-магистр сегодня занят другой пациенткой. Поэтому будем делать все сами, хорошо? Я тебя очень прошу: не уплывай больше, ладно? Ты нужна нам тут.

Я слабо кивнула, все еще плохо осознавая и себя, и происходящее. Комната в доме Шелтера сейчас почему-то казалась даже менее реальной, чем Красная Пустыня.

– Тогда давай, тужься… А теперь дыши… Давай, милая…

Он что-то мне говорил, и я честно старалась выполнять, но было так больно, что я мечтала снова оказаться подальше отсюда. Я слышала тревогу в голосе Балека и приглушенные ругательства Рана и понимала, что все идет не так. И от этого становилось горько и страшно. Ведь у шептуньи может быть только один ребенок, так было сказано в книгах. Я не могла его потерять.

А на улице тем временем не на шутку разошлись стихии. По стеклам остервенело забарабанил дождь, на небе засверкали молнии, и почти без перерыва за ними следовали оглушающие раскаты грома. Ветер бился в окно веткой ближайшего к дому дерева, как будто просил впустить его. А ведь то дерево росло не так уж близко, еще ни разу в окно не стучалось.

– Вот только этого не хватало, – проворчал Ран. – Стихии как будто с ума сошли.