Полюс капитана Скотта - Богдан Сушинский

Когда же утром Лешли спустился в долину, то обнаружил снег такой глубины, по которой тянуть тяжелые сани с лейтенантом «на борту», было невозможно. И в то же время чувствовалось, что вот-вот начнется новая пурга, которая неизвестно когда завершится. Надолго оставаться у склада тоже было нельзя: лейтенанта срочно требовалось показать доктору Аткинсону. Впрочем, был и еще один момент: как члены вспомогательной группы, они не имели права опустошать запасы складского продовольствия, которое предназначалось для группы Скотта.

После недолгих раздумий Крин высказал то единственное решение, которое позволяло спасти их всех. Он предложил Лешли оставаться в палатке, чтобы ухаживать за лейтенантом, а сам решился налегке, без санок, идти на лыжах до Старого Дома, чтобы просить там о помощи. Расчет был прост: даже если бы оказалось, что в аварийной хижине сейчас никого нет, с экспедиционной базой оттуда можно было связаться по телефону. Так что главным было — дойти до этой хижины «Дискавери».

— Но один ты вряд ли дойдешь, — воспротивился этому решению Лешли. — Давай оставим лейтенанту палатку и продукты, а к хижине пойдем вместе.

— Тогда лейтенант наверняка решит, что мы все-таки бросили его, — не согласился с товарищем Крин, — и пустит в ход оружие, чтобы прекратить мучения. А если и не применит его, то без твоей поддержки вряд ли выживет.

Крин ушел в пургу, при которой рассчитывать на то, что, не имея палатки, он не замерзнет, не собьется с пути, не погибнет в одной из трещин или просто не исчезнет где-то в ледовой пустыне, — уже не имело смысла. Можно было разве что молиться, прося о чуде. И хотя в подобных ситуациях Господь обычно оставляет полярных и прочих странников на произвол судьбы, на сей раз морякам-полярникам чудо было ниспослано. Через трое суток, когда стихия немного улеглась, вышедший на разведку Лешли заметил посреди белой долины какую-то черную точку, которая очень медленно приближалась. Как впоследствии оказалось, это была собачья упряжка, которую вел опытный каюр Дмитрий и на санях которой восседали Крин и доктор Аткинсон.

Пользуясь чудной солнечной погодой, полярники доставили лейтенанта на базу, и уже спустя неделю доктор сумел спасти больного, а затем отправил на борту уходящего судна «Терра Нова» в Австралию, долечиваться в госпитале. Но и там Эванс надолго не задержался. Еще окончательно не оправившись от болезни, он вместе с секретарем экспедиции Френсисом Дрейком отплыл на почтовом судне в Англию, чтобы заняться сбором пожертвований для дальнейшего финансирования экспедиции, а главное, для оплаты её долговых обязательств.

Никаких сведений о том, что происходило в это время на базе экспедиции и в группе Скотта, лейтенант, естественно, не имел. Стоит ли удивляться, что в его интерпретации в Антарктиде все вроде бы складывалось удачно, так что британцам оставалось лишь дождаться возвращения своих полярников на родину.

А тем временем популярность самого Эванса в Британии возросла. Благодаря представлению, составленному рукой капитана Скотта, в Адмиралтействе и вообще в Лондоне лейтенанта-полярника встретили как национального героя. За заслуги в исследовании Антарктиды он был произведен в капитаны второго ранга[36]и даже удостоен королевской аудиенции. Журналисты преследовали его, как заезжую знаменитость; многие известные люди страны, особенно ученые и писатели, искали с ним встречи как с носителем некоей высшей истины, обладателем высших степеней познания Антарктики.

Другое дело, что капитан Эванс не был готов к такому восприятию своей персоны, а главное, не умел подогревать интерес к ней. Впрочем, к этому он и не стремился, хотя понимал, что само общественное мнение потребует от него письменных воспоминаний об этой экспедиции Скотта.

Окрыленный этим успехом, капитан Эванс прекратил лечение и всякую общественную деятельность в Британии, чтобы в конце августа вновь отправиться в Новую Зеландию. Там он сразу же принял командование «Террра Новой» и устремился в Антарктиду. Эванс не мог допустить, чтобы кто-либо еще кроме него удостоился чести привести это, теперь уже легендарное антарктическое судно в залив Мак-Мёрдо, первым встретить Скотта и снять с ледового континента всю команду покорителей Южного полюса.

…Однако все это было уже потом, а пока что полярная группа капитана Скотта приближалась к той части Антарктического континента, на которую даже самое общее понимание «жизни на Земле» уже не распространялось, поскольку здесь оно теряло всякий биологический, философский и просто житейский смысл.

Каждый, кто решится покорять Антарктиду, должен отчетливо понимать, что, прежде чем постигать мудрость этого таинственного замысла Природы, он вынужден постичь непостижимую тайну его ледового безумия.

Автор

Издали эта возвышенность напоминала ритуальный могильный холм, наподобие тех, которые Скотту не раз приходилось видеть в Уэльсе, этой «стране кельтов», однако восходить на его вершину было так же трудно, как преодолевать последние метры заоблачных горных вершин. Она пролегала на их пути туловищем умерщвленного дракона, обходить которое не имело смысла, поэтому «полярные странники» покорно преодолевали это препятствие с тем же упорством, с каким ранее преодолевали сотни подобных вершин, ледяных застругов и снежных дюн.

Едва сани, которые капитан Скотт и лейтенант Бауэрс тянули в первой паре, оказались на небольшом, усеянном осколками льда плато, как все четверо полярников почувствовали смертельную усталость, при этом трое из них тут же свалились на покрытые санным брезентом мешки с грузом, в традиционных позах обессилевших бедуинов. И только Бауэрс повел себя как-то слишком уж странно: лишь на минутку припав грудью к зависающему над санным передком свертку палатки, он вдруг медленно поднялся и, словно лунатик на подернутую серой пеленой луну, побрел на едва просматриваемый круг холодного полярного солнца.

Заслышав скрип снега под его ногами, трое полярных скитальцев медленно повернули головы и взглянули вначале на оставленные лейтенантом лыжи, а затем — на его неброскую фигуру. Они обратили внимание, что Генри почему-то продолжает идти строго на юг, словно бы, по молодости своей, решил опередить всех остальных, первым ступив на долгожданный полюс.

— Одумайтесь, Бауэрс! — иронично окликнул его ротмистр Отс. — Не для того капитан Скотт в самую последнюю минуту включил вас в состав группы, чтобы вы лишили его священного права первопроходца!

— Это уж точно! — поддержал коллегу доктор Уилсон, напомнив тем самым Скотту, что именно он решительно воспротивился появлению пятого полярника в группе, в которой и палатка, и запасы продовольствия были рассчитаны только на четверых. — Если уж вы решили избавиться от нашего общества, то советую обратить свои стопы на север!

— Оставьте его в покое, господа, — проворчал Скотт. — Даже в Антарктиде человеку иногда хочется побыть в одиночестве.