Темная симфония - Кристин Фихан

— Верно, — согласилась Таша, вздохнув. — Честно сказать, Антониетта, все, кажется, разваливается на части. Сегодня я попросила Хелену собрать поднос и отнести его nonno, но он отказался есть. Он что-то бормотал про себя и, клянусь, он говорил, что я пытаюсь его отравить. Он, конечно, отрицал это, когда я возразила ему прямо в лицо, но, честно, он именно об этом говорил и не прикоснулся к еде. Самое безумное — Пол сделал то же самое. Я лично отнесла поднос в его комнату, и он швырнул его в стену, сказав, что я пытаюсь отравить его, — она всплеснула руками. — Не знаю, как ты их всех терпишь. Две минуты спустя он вел себя так, словно это я бросила поднос.

— С какой стати вам лично относить еду вашему дедушке и кузену? — требовательно спросил Байрон. — Вы никогда раньше в своей жизни не делали этого.

Таша уставилась на него.

— Я пыталась занять место Антониетты. Nonno был так расстроен, что не ел весь день, поэтому я настояла, чтобы ему приготовили поднос с едой.

— Что стало с едой? Ее вернули на кухню? — Байрон почти прорычал свой вопрос. Антониетта резко повернулась к нему с вопросом во взгляде.

Таша пожала плечами.

— Откуда я знаю? Я точно не собиралась убирать этот кавардак лично, для этого есть Хелена. Сомневаюсь, что они сохранили пищу. Она должна быть в мусорном баке, — она приподняла бровь. — Надеюсь, вы не голодны. Но если все-таки да, пожалуйста, не ешьте отбросы. У нас есть нормальная еда в другом месте.

— Ваши перемирия не длятся долго, а, Таша?

— Не тогда, когда вы ведете себя как идиот, — она свысока посмотрела на него. — Я часто совершаю добрые поступки в стенах палаццо. Почему бы нет?

Антониетта приняла решение вмешаться.

— Что насчет Энрико? Что-нибудь стало известно о нашем пропавшем поваре? — она словно невзначай втиснула свою ладонь в руку Байрона, удерживая его возле себя. С того момента, как он услышал о странном поведении дона Джованни и Пола, она чувствовала, что ему понятен смысл их поведения. — Скажи мне.

— Позволь мне вначале сходить на кухню и провести небольшое расследование.

— Ты полагаешь, что еда была отравлена, не так ли? Как любой из них мог определить это?

— Энрико до сих пор отсутствует. Здесь опять побывал замечательный капитан, но мы, естественно, не допустили, чтобы он узнал, что произошло, поэтому немного развлекли его, позволили еще раз обыскать комнату Энрико, и он ушел, — сожаление слышалось в голосе Таши. — Он такой милый, Антониетта. И он любит оперу. Я пообещала ему, что попытаюсь достать ему билеты на лучшие места на твое следующее представление, на что он ответил, что согласен, если только я буду его сопровождать.

— Надеюсь, вы держали его подальше от Пола?

— Пол не выходил из своей комнаты, кроме как поговорить с доном Джованни. Он не пожелал видеть ни Франко, ни меня, но Жюстин несколько раз входила и выходила из его комнаты. Да я и не собиралась позволять капитану приближаться к нему. Пол был так расстроен, что я испугалась, как бы он сам не выдал себя, — Таша с опаской взглянула на Байрона. — Вы, правда, не собираетесь обращаться к властям?

— Нет, Таша, у меня нет намерения изобличать вашего брата.

— Grazie, вы хороший человек, коли поступаете так любезно.

— Не совершайте ошибки, принимая мои намерения за доброту, — голос Байрона был отчетливо резким, и на мгновение его зубы блеснули, как у волка. Яркое пламя полыхнуло в глубинах его глаз, показавшееся его собеседницам огненно-красным.

Таша резко вдохнула и отступила от него на шаг, ее рука в защитном жесте взметнулась к горлу. Она моргнула, и иллюзия рассеялась, заставляя ее чувствовать себя глупо. Лишь знакомые темные глаза Байрона, сверкая, взирали на нее. Наблюдали за ней. Не моргая. Он казался сродни тому же хищнику. Она задрожала, снова испытывая страх.

Стоявший рядом с Антониеттой Кельт опустил голову, его глаза сконцентрировались на Байроне, шерсть встала дыбом. Вечный охотник.

Антониетта положила руку Таше на плечо.

— В чем дело? И не вздумай говорить «ни в чем», — она осторожно дотронулась до головы собаки жестом, предназначенным успокоить того. — Кельт чувствует что-то. Дикое животное, возможно. Ты чувствуешь запах кошки, Байрон?

Таша заколебалась.

— Я чувствую себя дурой. На мгновение Байрон напугал меня. Он напомнил мне… — она замолчала, не в силах вымолвить слово «волк».

Байрон поклонился в пояс.

— Я не хотел тревожить вас, Таша. Мне просто не хотелось, чтобы у вас создалось неправильное впечатление. Пол почти убил Антониетту. Если за этими нападениями стоит он, это не сойдет ему с рук. Я лично прослежу за всем. Но если он окажется невиновным и кто-то другой нацелился на нее, я найду его или их — заверил он Ташу. — Кельт почувствовал во мне оборотня. Не беспокойся. Нам ничто не грозит.

Байрон не хвастается, решила Таша, он даже не угрожает. Он был серьезен в каждом слове, произнеся их с полнейшей убежденностью. От этой мысли ее сердце бешено заколотилось. Обещание возмездия скрывалось глубоко в тоне его голоса.

— Я спущусь на кухню, чтобы выяснить кое-что, а потом встречусь с вами двумя в комнате Маргариты. Кельт, прости меня, мой друг, волк поднял во мне голову от одной мысли, что Антониетта в опасности, — Байрон поднес свою ладонь под нос собаке, позволяя ему уловить смешанный запах.

Поза собаки мгновенно потеряла свою настороженность, но, несмотря на то, что напряжение покинуло животное, Кельт продолжал стоять возле Антониетты, оберегая ее. Она ласковыми пальцами погладила собаку по голове.

— Кельт уже стал такой важной частью моей жизни, что я не могу представить, что бы делала без него, — промолвила Антониетта.

— Он так предан тебе, — заметила Таша, — но он такой огромный и немного пугающий. Мы никогда не держали в палаццо собак. Маргарита полюбит его. Как он относится к детям?

— Кельт любит детей. Борзая — великолепное дополнение к семье. Компаньон и защитник. Поверьте мне, дети станут обожать его, — заверил ее Байрон. Он потянулся и почесал Кельта за ухом. Слегка задев при этом руку Антониетты. И незамедлительно электрический разряд вспыхнул и пронесся между ними. Сексуальное напряжение, повисшее в комнате, потрясло Антониетту, заставив ее потереться своим телом об его, словно довольную кошку, лениво потягивающуюся. Байрон склонил свою голову к ее. Тепло промчалось по коже Антониетты, мгновенно распространяясь по всему ее телу.

Она обхватила руками шею Байрона, ее рот слился с его. В одно мгновение мир исчез. Осталось лишь тепло, огонь и ощущение его сильного, мускулистого тела, невероятно сильно прижимающегося к ее.

Глаза Таши сузились от отвращения, сверля взглядом их спины. Она издала тихое раздраженное шипение. Байрон развернул Антониетту кругом, увлекая к витражному окну, не переставая при этом поглощать ее, с ненасытным голодом питаясь ее ртом. Таша моргнула, пара была с трудом различима. Лунный свет ударял в стекло таким образом, что вокруг Антониетты и Байрона образовалась легкая туманная завеса. Таша сжала пальцы в кулак, ногти глубоко впились в кожу ладоней.