Стихия боли - Иван Стрельцов

От пикирующего истребителя взметнулся букет разноцветного салюта. Затем двухвостая крылатая машина молниеносно взмыла вверх и уже на форсаже рванулась по прямой. Совершив прыжок, истребитель как взбешенный мустанг встал на дыбы, зависнув в воздухе, и тут же от фюзеляжа отделилась черная капля.

Все собравшиеся в бункере, забыв об истребителе, который из «кобры» перешел в плоский штопор и через два оборота по-прежнему на форсаже унесся в сторону базы, замерли.

Каждый из стоящих у амбразур бункера, наблюдая за падением авиабомбы, которая на этом расстоянии походила на черную мошку, думал о своем. Адмирал Нильсон мысленно молил провидение, чтобы русская бомба рухнула на землю обычной болванкой, король Таиланда, не отрываясь от наглазников бинокля, внимательно слушал пояснения командующего ПВО, который со знанием дела комментировал действия летчиков Леонид Пушкарь лихорадочно пытался представить эффект от этой бомбардировки, не зря же он дал коменданту арсенала, который выделял технику для мишеней, взятку в размере десяти тыс;14 долларов только для того, чтобы танки и БМП были заправлены и загружены боеприпасами для полноты эффекта.

На высоте ста пятидесяти метров взорвавшийся пиропатрон разорвал корпус на две половины, обрушив на просеку град поражающих элементов. В одно мгновение весь полигон озарился сотнями взрывов, к которым добавилось яркое пламя вспыхнувшего топлива в баках, взрывающиеся боеприпасы раскидывали в разные стороны башни танков, броневые листы, вырванные из корпусов БМП. Над зелеными верхушками джунглей бушевало настоящее море огня, вопрос о том, могло ли там что-то уцелеть, ни у кого не возникал.

— У ваших летчиков странная манера бомбометания, — проговорил глава Таиланда, когда командующий ПВО выпрямился, закончив пояснения.

— Этот прием называется «кобрирование», от фигуры высшего пилотажа «кобры», — ровным тоном начал пояснять заметно приосанившийся Пушкарь, ему, бывшему летчику, это не составило труда. — Сброшенная при наборе бомба летит на тридцать процентов дальше, чем при бомбомеании с горизонтального полета, не входя в зону действия ПВО. А системы наблюдения нашего самолета позволяют даже обычный боеприпас применить как сверхточное оружие.

— Значит, наличие зенитных средств вокруг бункера не смогли бы меня защитить, если бы кто-то попытался устроить покушение при помощи такого самолета, — сделал вывод король и посмотрел на своего генерала. Тот лишь склонил голову.

— Никакой опасности с этой стороны не последует, если в небе будет патрулировать пара таких же истребителей, — невинным тоном заметил Леонид Иванович.

— Да, — вынужден был согласиться с ним его величество, — моей гвардии нужны такие самолеты. И если ими с такой легкостью управляют девушки, то наши пилоты и подавно смогут. Мы покупаем дюжину «Су-33» с полным набором вооружений.

Пушкарь сцепил зубы, сдерживая рвущийся наружу крик восторга.

В бункере раздались громкие хлопки аплодисментов, остался безучастным только один человек — адмирал Ричард Нильсон. Он незаметно покинул бункер, чувствуя, как боль, зарождающаяся где-то в затылке, растекается жидким металлом по всему мозгу…

* * *

— Сэр, — в адмиральскую каюту вошел вестовой с докладом с капитанского мостика. — Передали с поста радарного наблюдения, русские покидают Таиланд.

— Прекрасно, — криво усмехнулся адмирал Нильсон, вот уже вторые сутки он страдал от невыносимой головной боли. Вначале Ричард собирался выпить таблетку или обратиться к корабельному врачу, но после разговора с Вашингтоном, во время которого его отчитали, как мальчишку, решил остановиться на лечении алкоголем. Поэтому сейчас адмирал был изрядно навеселе, а головная боль по-прежнему не проходила. Мысль о позорной отставке буквально сверлила голову. — Русские улетают, отлично. — Ощутив сухость во рту, Нильсон взглянул на свое кресло, возле которого стояла наполовину опорожненная бутылка «Столичной», но, будто на что-то решившись, пить передумал. — «Сафари» в воздухе? — сфокусировал он свой взгляд на вестовом.

— Так точно, сэр. Взлетел четверть часа тому.

— Свободен.

Оставшись один, командующий прошел в небольшую ванную комнату и несколько минут плескал в лицо холодной водой, потом вытерся, надел фуражку и вышел из каюты. Боль в голове усилилась — казалось, под черепной коробкой пульсирует какой-то живой организм. Превозмогая недомогание, Нильсон шел по коридору, который сейчас ему казался бесконечным.

Пульт управления экспериментальной системой «Сафари» находился под командной рубкой авианосца. Небольшое, полностью металлическое помещение больше напоминало сейф, особенно это впечатление усиливали двери из толстой брони со сверхсложным электронным замком.

Доступ в это помещение имели всего два человека — оператор, управляющий полетом «Сафари» и отвечающий за запись всех параметров и испытаний, ну и сам адмирал Нильсон, как командующий и главный за проведения испытаний.

Двое часовых, бойцов морской пехоты, стоящие на посту возле входа в каюту-сейф, увидев адмирала, взяли свои автоматические винтовки «М-16» на караул, на что тот лишь небрежно кивнул и, вытащив из нагрудного кармана пластиковую карточку магнитного ключа, сунул ее в паз электронного замка, затем набрал свой личный код. На коробке замка замигали несколько лампочек, наконец вспыхнул зеленый свет. Бронированная дверь автоматически открылась, пропуская адмирала внутрь.

Практически все пространство каюты было заставлено компьютерной техникой со множеством разного диаметра дисплеев. Все они светились, мерцали, демонстрируя показания радаров, видеокамер и компьютерные программы, с которыми сейчас увлеченно работал офицер-оператор.

Запоздало заметив появление командующего, офицер бросил свое занятие и поспешно вскочил:

— Сэр…

— Мишень запустили? — перебил оператора Ричард Нильсон, пытаясь глазами выхватить нужный монитор. Ни черта в этой технике он не понимал, отчего в больном мозгу скользнула не менее больная мысль: «Может, действительно, я устарел для службы на флоте?»

— Все готово к старту, по графику запуск будет произведен через семь минут тридцать две секунды, — доложил оператор; несмотря на то что он носил звание капитана, сам был яйцеголовым до мозга кости. Даже докладывать как положено толком не мог, но адмиралу сейчас было не до него. Его переполняла жажда мести.

Тонкие пальцы оператора забегали по клавиатуре, один из дисплеев дрогнул, моргнул и сразу сменилась картинка. На палубе «Нимитца» в гордом одиночестве стоял самолет-мишень. Некогда грозный палубный штурмовик «Корсар» теперь должен был закончить свою жизнь бесславным падением в воды Индийского океана.

— Отставить мишень, — рявкнул адмирал. — «Сафари» будем проверять в условиях, приближенным к боевым.

— Но, сэр, это запрещено. Служебная инструкция… — растерянно пролепетал оператор, пытаясь протестовать, но Нильсон его прервал взмахом руки.

— Вы забываетесь, молодой человек, на флоте старший офицер второй после Бога и все законы в походе устанавливает он. А тех, кто не подчиняется флотскому закону, испокон веков вешали на рее. Вы же не хотите, капитан, чтобы за неповиновение вас вздернули?