Ступени на эшафот - Юрий Корчевский

– Похвально, господин ротмистр. И я не сомневаюсь. Но коли подозревать, так всех. Все службы должны быть в равных условиях.

– Благодарю за откровенность.

– Держите меня в курсе, что придумаете по полиции и секретному отделу.

– Самое сложное – с секретным. Люди там опытные, аналитически мыслящие. Подвох сразу почувствуют, насторожатся.

– Если поймут, то не сносить нам головы. Снимут и отправят куда-нибудь в Тмутаракань в заштатный отдел, где сидеть нам до отставки.

– Я осознаю.

– Желаю удачи.

Матвей отправился домой. Уже вечер, он устал и мозгового штурма не получится.

Дома, после ужина, прошёл в кабинет отца. Кабинет одновременно библиотекой был, у двух стен стеллажи с книгами, причём большей частью художественными. Стояли справочники, словари, подробные атласы географические Российской империи. Отец уже не служит, но опыт большой. Не называя имен, обрисовал обстановку.

– Говоришь, предатель завёлся? Я бы на твоём месте в первую очередь присмотрелся к Особому отделу. Что знает командир роты жандармского эскадрона? Локальную задачу на ближайшие дни. Что знает офицер Охранного отделения твоего уровня? Нескольких информаторов, разработки боевиков активно действующих партий, в основном эсеры и большевики. Круг больше, чем у командира эскадрона, но всё равно мал. Полицейские? Не смешно, они в политику стараются не лезть, им уголовщины хватает. Свои бы преступления раскрыть. Да и информаторы у них сплошь блатные или босота. Не стоит выеденного яйца.

– Так в Секретном отделе три десятка человек сотрудников.

– А кто сказал, что легко будет? Причём проверить надо даже тех, кто недавно вышел в отставку. Скажем, взять период год-два. У них могут остаться в отделе приятели, случайно проговориться, а может и целенаправленно. Сам знаешь – золото может открыть любые двери или развязать языки.

Матвей только сейчас стал осознавать весь объём предстоящей работы, а ещё её риск. Это как ходить по лезвию ножа. Ошибись – и предатель наведёт на тебя боевиков. Тут уж как ни берегись, а могут убить.

– Спасибо, папенька, вы мне помогли.

– Не за что, сын, мне в твоём возрасте приходилось хуже, некому было подсказать. Конечно, служба под Путилиным много дала, но он полицейский сыщик, в политику не лез. А в Охранке другие масштабы, иные методы работы, выше риски и больше ответственности. Одно дело, когда вор украл даже очень много, и другое – когда покушаются на государя. Случись убийство, и могут пойти бунты, а то и партии попробуют взять власть. Тогда большой крови не избежать. Слишком велика страна.

И буквально через несколько дней, как будто подтверждая слова отца Матвея, пришли известия от заграничных агентов, что некий гражданин Российской империи предлагает за деньги руководителям партий, проживающим за границей, секретные сведения об информаторах, работающих на Охранку и состоящих в рядах партий, иногда на руководящих постах. Причём гражданин этот контактировал с эсерами, бундовцами, обеими фракциями РСДРП, польскими партиями. Тут же шефом жандармов Герасимовым было дано указание – срочно установить личность этого человека, выследить и уничтожить. Как бывший начальник Охранного отделения, Александр Васильевич понимал, что если поступившие сведения верны, информаторам грозит смертельная опасность. Агентам заграничного бюро Охранного отделения быстро удалось установить личность этого человека, им оказался Леонид Петрович Меньщиков, отставной письмоводитель, а затем и старший помощник делопроизводителя Департамента полиции. По службе своей имел доступ в архивы, к секретным данным. Видимо, о предательстве замыслил давно, ибо собирал данные в течение ряда лет. Причём такие, которые можно было выгодно продать и которые не потеряют в цене и через год и через пять. Продал более двух тысяч полноценных копий, разоблачив ценнейших для Охранного отделения информаторов – Е. А. Азефа, С. П. Дегаева, Я. Н. Житомирского.

Когда стал известен предатель и его должность до отставки, Матвей утвердился во мнении – проверять всех, даже самых мелких чиновников, причём в Секретном отделе.

Именно туда стекается вся информация из подразделений. И в который раз он убеждался в правоте мнения отца. Психология предателя проста. Даже на мизерной должности он имеет доступ к совершенно секретным данным. Причём точно понимает, какую ценность они имеют для революционных партий и даже, во сколько в денежном выражении можно оценить несколько листков из папки, в несколько раз больше годового жалованья и тем более пансиона отставника. И плевать предателю было, что его «тридцать серебреников» будут обагрены кровью информаторов. Партии, которые получают сведения об изменниках в своих рядах, с ними жестоко расправляются.

Матвею информаторов особо жаль не было. Но, как офицер Охранного отделения, он понимал, что без них будет трудно пресекать планируемые покушения на чиновников, государя, экспроприации, закупки оружия и взрывчатки. И подтверждалось его убеждение – предателями не были офицеры жандармерии или полиции, они приносили присягу на верность государю и империи. А мелкие сошки, вроде письмоводителей, архивариусов, столоначальников, давали лишь подписку о сохранении служебной тайны.

Постепенно сложилось, что в первую очередь надо искать предателя в Секретном отделе. Меньщиков вышел в отставку в 1904 году, не мог знать докладов информаторов за 1908–1909 годы, а такие были. Стало быть – у Меньщикова остался сообщник или даже несколько. Другой вопрос – связан он с Меньщиковым или действует самостоятельно?

Когда рядом ценнейшая информация, только руку к папке протяни, у лиц с низкой ответственностью, у кого жажда наживы преобладает, могут родиться мысли обратить информацию в золото. Причём личного труда в сбор информации, довольно рискованного, они не вложили и понятия не имели, насколько иной раз это опасно.

Зато у Матвея круг подозреваемых сузился, с нескольких сотен, до двух-трёх десятков. И, пока он разрабатывал операцию, пустил за мелкими чиновниками филёров. Настоящий жандарм, который «на земле» работает, наблюдение за собой усёк бы уже в первый день, насторожился. А наблюдаемые даже подумать не могли, что за ними «хвост» ходит. И уже через несколько дней Матвей имел отчёты филёров, довольно занятные. Один из письмоводителей ежедневно после службы шёл в трактир, выпивал стопку водки, закусывал солёным огурцом и только потом направлялся домой. Причём делал это, видимо, давно. Он только заходил в питейное заведение, а трактирщик уже ставил на стойку водку, наливал стопку, сверху клал огурчик. Письмоводитель выпивал, молча доставал из кармана две копейки, бросал на стойку и уходил. Подозрений такое поведение не вызывало. Ну, хочет человек немного расслабиться после службы, причём недорого, это его дело.

Несколько человек после службы шли сразу домой. Дом – работа, дом – работа, только в воскресенье на заутреннюю службу в церковь. Унылая жизнь, однообразная, но это их выбор. И только поведение одного насторожило. В один из дней зашёл в игорное заведение на Литейном. Там и в биллиард играли, чаще всего в «американку», и в карты. Причём во все игры на деньги. Можно было в заведении выпить, часто подобные заведения посещали купцы, реже промышленники. А что здесь делать столоначальнику? У него не такое большое жалованье, чтобы проигрывать кровные рубли в карты. Ставки начинались с двадцати копеек, быстро доходили до рублей и даже десятков рублей. Редко бывает, чтобы кто-то один всё время выигрывал, чаще удача была переменчивой. Профессиональных шулеров в заведении не привечали, сразу с позором изгоняли. Да и знали уже их в лицо. Заведения старались сохранить лицо. Филёр донёс, что в первое посещение столоначальник выиграл в общей сложности два рубля тридцать копеек, но во второе, в пятницу, проиграл двадцать два рубля. Матвей сразу почуял – неладное творится. У столоначальника жалованье сорок рублей и рисковать половиной месячного заработка он не стал бы, не имея скрытых доходов. Тем более у него семья, двое детей. На безумного он не похож, характеристики в личном деле отменные. Надо присмотреться повнимательнее. Определили за столоначальником филёрское наблюдение из опытных сотрудников. Менялись они ежедневно, чтобы «хвост» обнаружить было трудно. Ещё неделя прошла, и столоначальник побывал в игорном заведении ещё раз, где продулся на восемнадцать рубликов. Не особенно и расстроился, доехав от заведения до дома на извозчике.