Игра Нептуна - Фред Варгас

— Выйдет он. — Ретанкур кивнула на Рафаэля. То есть вы — в его обличье. Вы покинете гостиницу в одиннадцать, в его костюме, галстуке, ботинках и пальто. Когда мы приедем, я сделаю вам такую же стрижку. Все получится. Издалека вы почти неразличимы. Кроме того, они полагают, что вы маскируетесь под бродягу. Полицейские видели, как мужчина в синем костюме входил в гостиницу в половине одиннадцатого. Он выходит в одиннадцать, и им на него плевать. Бизнесмен — то есть вы, комиссар, — спокойно идет к своей машине.

Адамберги потрясенно внимали лейтенанту. Комиссар начинал осознавать весь размах плана, базирующегося на двух полярных феноменах — тучности и худобе. Соединившись, они становились неожиданной силой, ударом быка, нанесенным с точностью укола иглой.

— Что дальше? — спросил Адамберг, чувствуя, как к нему возвращается мужество.

— Вы поедете на машине Рафаэля и оставите ее в Оттаве, на углу Северной улицы и бульвара Лорье. В одиннадцать сорок сядете в автобус до Монреаля. Настоящий Рафаэль уедет гораздо позже, вечером или на следующий день. Полицейские снимут охрану. Он заберет свою машину и вернется в Детройт.

— А почему не поступить проще? — предложил Адамберг. — Рафаэль приезжает до звонка суперинтенданта, я беру его костюм и машину и уезжаю до начала тревоги. А он уезжает после меня, на автобусе. Так мы избежим риска ближнего боя в ванной. Когда они явятся, не будет никого — ни его, ни меня.

— Его фамилия останется в компьютере, а если он зайдет как гость, они это тоже зафиксируют. Мы усложняем не ради удовольствия, комиссар, а чтобы не впутывать Рафаэля. Если он приедет раньше, чем обнаружится ваше бегство, его обязательно засекут. Допросят портье и узнают, что некий Рафаэль Адамберг был этим утром в гостинице и сразу уехал. Или выяснится, что у вас был посетитель. Это опасно. Они вычислят подмену, Рафаэля возьмут в Детройте и обвинят в пособничестве. А если он приедет после обыска, когда о побеге станет известно, на него никто не обратит внимания. Даже если потом полицейские обнаружат его фамилию, они смогут обвинить его лишь в том, что он приезжал повидаться с братом. Но опоздал. Никакого криминала.

Адамберг пристально взглянул на Ретанкур.

— Это очевидно, — сказал он. — Рафаэль должен приехать позже, мне следовало самому сообразить. Или я разучился думать, как полицейский?

— Временно, — мягко ответила Ретанкур. — Вы реагируете, как преступник в бегах, а не как комиссар. Вы временно перешли на другую сторону, оказались в неприятной ситуации, и солнце слепит вам глаза. Все встанет на свои места, когда вы вернетесь в Париж.

Адамберг кивнул. Сейчас он — загнанный преступник, настроенный на побег, не видит картины в целом и не может связать детали.

— А вы когда сумеете улизнуть?

— Когда они закончат обследовать сектор и поймут, что прокололись. Они снимут наблюдение и начнут искать вас на дорогах и в аэропортах. Я догоню вас в Монреале.

— Где?

— У одного хорошего приятеля. Я не умею находить любовников на тропе, зато как моряк в каждом порту завожу друзей. Во-первых, мне это нравится, а кроме того, всегда может пригодиться. Базиль точно нас приютит.

— Превосходно, — пробормотал Рафаэль, — просто превосходно.

Адамберг только кивнул.

— Рафаэль, — спросила Ретанкур, поднимаясь, — я могу поспать? Нам придется ехать всю ночь.

— Ты тоже ложись, — сказал Рафаэль брату. — Пока вы будете отдыхать, я схожу за халатом.

Ретанкур записала ему свои размеры.

— Не думаю, что наши преследователи пойдут за вами, — сказала она. — Они останутся караулить дом. Но на всякий случай, купите еды, хлеба, овощей. Так будет правдоподобнее.

Адамберг лежал на кровати брата, но заснуть не мог. Ночь на 26 октября преследовала его, как физическая боль. Он был пьян, зол на Ноэллу и на весь мир. На Данглара, Камиллу, новоиспеченного отца, Фюльжанса. Он превратился в клубок ненависти и с какого-то момента перестал себя контролировать. Делянка. Вилы. Что еще нужно леснику для работы? Он видел их — когда разговаривал со сторожем или когда шел по лесу. Он знал об их существовании. Он шел, был пьян, была ночь, его мучили навязчивые мысли о судье и страстное желание найти брата. Увидел Ноэллу — она подкарауливала его как жертву. Ненависть взрывается, дорога к брату открыта, судья добрался до него. Он хватает оружие. На тропе никого нет. Он наносит девушке удар. Срывает ремень, мешающий добраться до ее живота. Бросает его в листья. И наносит удар вилами. Разбивает лед на озере, топит труп, забрасывает сверху камнями. Как тридцать лет назад на Торке, с шилом Рафаэля. Отработанные движения. Перекаты Утауэ уносят вилы к реке Святого Лаврентия. Проделав все это, он где-то шатается, теряет сознание, стремясь все забыть. После пробуждения все случившееся оказывается похороненным в недоступных глубинах памяти.

Адамберг замерз и натянул на себя одеяло. Бежать. Ближний бой. Прижаться голым телом к этой женщине. Экстремальные условия. Бежать и жить жизнью загнанного убийцы, коим он, возможно, и был.

Поменяй сторону, взгляни под другим углом. Стань снова полицейским — на несколько секунд. Один из вопросов, которые он задавал Ретанкур, всплыл в памяти: как Лалиберте узнал, что он в ту ночь потерял память? Кто-то ему сказал. В курсе был только Данглар. А кто мог намекнуть суперинтенданту, что он одержим судьей? Один Данглар понимал, как сильно судья влияет на его жизнь. Данглар, который уже год имеет на него зуб из-за Камиллы. Данглар, выбравший другой лагерь, оскорбивший его. Адамберг закрыл глаза и приложил ладони к лицу. Чистый человек Адриен Данглар. Его благородный и верный заместитель.

В шесть вечера Рафаэль вошел в комнату. Некоторое время он смотрел на лицо спящего брата, вспоминая детство, потом сел на кровать и тихонько потряс Жана-Батиста за плечо.

— Пора ехать.

— Бежать, — поправил Адамберг, садясь и нашаривая в темноте ботинки.

— Это я виноват, — сказал Рафаэль, помолчав. — Я испортил тебе жизнь.

— Не глупи. Ничего ты не портил.

— Испортил.

— Вовсе нет.

— И ты рухнул за мной в глубины Торка.

Адамберг медленно шнуровал ботинок.

— Ты думаешь, это возможно? — спросил он. — Что я убил ее?

— А я? Думаешь, я убил?

Адамберг взглянул на брата.

— Ты бы не сумел нанести три удара в линию.

— Помнишь, какой красивой была Лиза? Легкая, как ветер, и такая пылкая…

— Но я-то не любил Ноэллу, как ты Лизу. И взял вилы. Так что все возможно.

— Только возможно.

— Вероятно или действительно возможно? Весьма вероятно или реально, Рафаэль?

Тот положил подбородок на кулак.

— Я тебе доверяю, — сказал он.

Адамберг зашнуровал второй ботинок.