Башня Нерона - Рик Риордан

– Ты важен, – возразил я. – Твоя жизнь!

Джейсон наклонил голову набок:

– Да… конечно. Но если кто-то не готов потерять все ради высшей цели – разве этот кто-то герой? – Он слегка выделил голосом слово «кто-то», словно подчеркнув, что это может быть кто угодно: человек, фавн, дриада, грифон, пандос… даже бог.

– Но… – Я отчаянно пытался найти аргумент против. Мне ужасно хотелось протянуть руку, схватить Джейсона за запястья, втянуть его обратно в мир живых. Но я понял, что, даже будь у меня такая сила, я бы сделал это не ради Джейсона. Он примирился со своим выбором. Я бы вернул его, повинуясь собственному эгоизму, потому что не хотел переживать тоску и горе оттого, что потерял его. – Хорошо, – уступил я. Боль, цепкой хваткой сжимающая мне сердце вот уже несколько недель, начала слабеть. – Хорошо, Джейсон. Но мы по тебе скучаем.

По его лицу пробежала рябь:

– Я тоже скучаю. По всем вам. Аполлон, сделай мне одолжение: опасайся слуги Митры – льва, змеей объятого. Ты знаешь, кто он и на что способен.

– Я… что? Нет, не знаю! Пожалуйста, скажи мне!

Джейсон слабо улыбнулся напоследок:

– Я просто сон, я в твоей голове, дружище. У тебя уже есть вся информация. Просто не забудь… за то, чтобы получить что-то у стража звезд, придется платить. Иногда платить должен ты. Иногда нужно позволить сделать это кому-то другому.

Это ничего не прояснило, но сон не дал мне шанса спросить о чем-либо еще.

Джейсон исчез. Золотое рыбное тако рассыпалось в прах. Берег растаял, и я резко очнулся на мягком диване.

– Ты живой? – спросил хриплый голос.

Лу лежала на диване напротив. Представить не могу, как ей удалось подняться туда с пола. Щеки и глаза у нее запали. На перевязанных запястьях появились бурые пятнышки – просочилась кровь. Но лицо у галлийки было уже не таким бледным, а взгляд – на удивление ясным. Мне оставалось лишь сделать вывод, что мои божественные целительные силы – откуда бы они ни пришли – все-таки помогли.

Я так растерялся, что заговорил не сразу:

– Это… это я должен у тебя спросить. Сильно болит?

Она осторожно подняла искалеченные руки:

– Ты об этом? Бывало и хуже.

– О боги! – изумился я. – Чувство юмора? Ты и правда несокрушима.

Мышцы у нее на лице напряглись: то ли она попыталась улыбнуться, то ли поморщилась от мучительной жгучей боли, не утихающей ни на секунду.

– Мэг. Что с ней? Как нам ее найти?

Ее целеустремленность поражала. Несмотря на боль и невероятно жестокую пытку, которую ей пришлось претерпеть, Лу по-прежнему думала лишь о том, как помочь нашей юной подруге.

– Точно не знаю, – ответил я. – Мы найдем ее, но сначала нужно восстановить твои силы. Когда мы выберемся отсюда, ты должна будешь передвигаться сама. Вряд ли я смогу тебя нести.

– Разве? – усмехнулась Лу. – А я так хотела прокатиться у тебя на спине.

Ого, подумал я, наверное, страдая от опасных для жизни травм, галлы становятся особенно язвительными.

Конечно, сама идея выбраться из камеры была абсурдом. Даже в случае успеха мы были не в том состоянии, чтобы спасать Мэг или сражаться с императорскими войсками. Но я не мог потерять надежду, особенно когда моя оставшаяся без рук соратница по-прежнему была способна отпускать шуточки.

К тому же сон о Джейсоне напомнил мне, что где-то на этом этаже башни спрятаны императорские фасции, которые охраняет объятый змеей лев. Страж звезд, слуга Митры – что бы это ни значило – где-то совсем рядом. И если нужно заплатить за то, чтобы разбить Неронов жезл бессмертия в щепки, я готов это сделать.

– У меня осталось немного амброзии. – Я повернулся и нащупал аптечку. – Тебе нужно съесть…

Дверь в конце коридора с лязгом распахнулась. У решетки появился Гунтер с серебряным подносом, нагруженным сэндвичами и банками с разной газировкой. Он улыбнулся, продемонстрировав нам все три своих зуба:

– Обед.

Средние решетки камеры опустились со скоростью гильотины. Гунтер пропихнул поднос внутрь, и решетки снова закрылись, прежде чем я успел даже подумать о том, чтобы сделать шаг к нашему тюремщику.

Мне до ужаса нужно было поесть, но при первом же взгляде на сэндвичи желудок чуть не вывернулся наизнанку. Кто-то срезал с хлеба все корочки. Кусочки были не треугольные, а квадратные. Сразу видно, что обед готовили варвары.

– Накопите силенок! – радостно сказал Гунтер. – Не умирайте до вечеринки!

– Вечеринки? – спросил я, ощутив проблеск надежды. Не потому, что на вечеринках весело, и не потому, что я люблю торт (и то и другое правда), а потому, что если Нерон отложил свое большое торжество, то, возможно, он еще не нажал тревожную кнопку.

– О да! – воскликнул Гунтер. – Сегодня вечером! Вас обоих будут пытать. А потом мы сожжем город! – С этими радужными мыслями Гунтер, усмехаясь про себя, пошел назад по коридору, оставив нам поднос с варварскими сэндвичами.

Я усну, чтобы

Спасти всех, кого люблю

Не благодарите

У богов всегда нелады с дедлайнами.

Сама мысль, что что-то нужно сделать в ограниченное время, не укладывается у бессмертных в голове. С тех пор как я стал Лестером Пападопулусом, я успел понять, что такое дедлайн: будь там-то в такой-то день – или миру придет конец. Добудь то-то к следующей неделе – или все, кого ты знаешь, умрут.

И все же для меня было шоком узнать, что Нерон планирует спалить Нью-Йорк дотла в этот самый вечер, устроив праздник с тортом и продолжительными пытками, – а я никак не смогу этому помешать.

Я смотрел сквозь решетки Гунтеру вслед. Ждал, что он вернется и завопит «Я пошутил!» – но коридор оставался пуст. Мне была видна только малая его часть: белые стены и камера наблюдения на потолке, не сводящая с меня блестящего черного глаза.

Я повернулся к Лу:

– Должен признать, что наше дело труба.

– Спасибо. – Она скрестила культи на груди, как фараон. – Как это я сама не заметила.

– Там камера.

– Ага.

– Тогда как ты собиралась вытащить нас отсюда? Ведь тебя бы увидели.

Лу фыркнула:

– Тут всего одна камера. От нее легко спрятаться. Знаешь, как в жилых помещениях? Они напичканы приборами слежения, микрофонами, у каждой двери – датчики движения.

– Я понял.

Меня взбесило, хотя и не удивило, что за своей семьей Нерон следил пристальнее, чем за пленниками. В конце концов, этот человек убил собственную мать. И теперь он пестует собственный выводок маленьких деспотов. Мне нужно добраться до Мэг.